Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

Плетение на лице превращало мир в гигантскую гравюру, где тени были густой тушью, а редкие светящиеся мхи — белыми пятнами. Идущие рядом бойцы начинали нервно оглядываться по сторонам. Меня тоже охватило беспокойство. Но, естественно, я постарался ему не поддаваться.

Вместо этого наклонился к Авелине и спросил:

— Щит сможем поставить впереди?

— Смогу перекрыть коридор на расстоянии от нас, — ответила жена. — Так будет лучше.

— Хорошо, — кивнул я.

Мы двигались за Александром Пискарёвым, забираясь всё глубже под землю. Широкий коридор с рельсами посередине уходил вниз под ощутимым уклоном. Мха становилось больше, света от него — тоже. И люди вокруг приободрились.

Радиоведущий шёл неспешно, зато уверенно. И в этом странном месте его мощная фигура с автоматом на груди казалась бастионом спокойствия. Даже несмотря на то, что он то и дело замирал, поднимая руку. И вся наша колонна замирала следом, затаив дыхание.

Наконец, коридор упёрся в огромный подземный зал. Здесь было светлее: на стенах виднелись целые колонии светящегося мха, который отбрасывал фантасмагорически-зелёные тени на массивные двери грузовых лифтов. Всего этих дверей было три, и выглядели они как бронированные ворота в крепость. Правда, покрытые толстым слоем пыли и странного, похожего на паутину, налёта.

— Останавливаемся и ждём, — передали по цепочке приказ Пискарёва.

Сам он прошёл вправо, к двум колониям мха, между которыми было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. И на пару мгновений скрылся в этой темноте. Раздался какой-то тихий лязг, а потом наступила тишина, которая не продлилась долго.

Вскоре Пискарёв вернулся, жестами показывая идти за ним. Отряд двинулся дальше. Впереди шли местные исследователи подземелий. Сразу за ними — ратники, плотным кольцом окружавшие цесаревну. Затем — я, Авелина, полудесяток Хлебова и Арсений Булатов с бойцами сопровождения. А замыкали движение люди Синякина.

Остановились мы в очередном помещении, однако на сей раз в центре виднелась уходившая вниз лестница. Пискарёв и трое из его людей нырнули в её темноту, а мы вновь остались ждать.

Минута. Две. Пять. Ожидание затягивалось. Люди от скуки начинали поглядывать по сторонам. Наконец, ребята Пискарёва вынырнули из темноты лестницы, а сам он стал показывать руками, чтобы мы подошли ближе.

Когда все командиры собрались рядом, радиоведущий шёпотом озвучил итоги разведки:

— Дела у нас так себе!.. Если бы это была просто вылазка, я бы предложил развернуться и идти назад. В следующий раз, типа, повезёт. Но это не наш случай.

— И что там? — спросил Синякин.

— До четвёртого яруса мы доберёмся. Но дальше, на пятом, болтаются изменённые. Сразу две разновидности: разбойники и охранники. Собирают мох, чтобы сожрать. Мимо проскочить по лестнице при всём желании не получится… — Пискарёв на миг замолчал. — Но мы тут с ребятами подумали, пока ходили… Почему бы не спуститься по большой шахте подъёмника? И не попытаться выйти там, где изменённых не будет?

— Тросы у нас есть, захваты тоже, — пожала плечами Саша. — Да и опыт использования этого добра, надеюсь, у всех здесь имеется.

Не то, чтобы это входило в обязательный план боевой подготовки… Но общий принцип знали практически все. Так что, в итоге, никто возражать не стал.

— А если нарвёмся в шахте на разбойников? — вдруг засомневался в своём предложении Пискарёв.

Они с Синякиным вдвоём выжидательно уставились на цесаревну. А та, пожав плечиками, ответила:

— Слушайте, это ваше поселение, ваши бунтовщики и ваши сложности. Решайте и двигаемся дальше. Или возвращаемся. Мы-то уйдём, а вам с последствиями разбираться.

Пискарёв в этот раз посмотрел на Синякина: мол, раз ты от службы безопасности города, ты и решай. А тот раздражённо дёрнул плечом, не желая, видимо, принимать судьбоносные решения. Однако всё же выдавил из себя одобрение:

— Попробуем…

— Тогда, ваше высочество, понадобятся ваши ратники. У большой шахты подъёмника очень тугие двери.

— Витал? — цесаревна взглянула на главу своей дружины, а тот молча махнул рукой, как бы говоря, что это не проблема.

С ратниками вообще было забавно. Динамики на их броне здесь, внизу, не работали, поскольку не были защищены от повышенного содержания теньки. А связь не работала по-прежнему. Вот и общались они преимущественно жестами рук и пальцев. Кивать не получалось, потому что такие движения не предусматривала конструкция брони. Разве что головой могли помотать влево-вправо, если нужно было отказаться от чего-то.

Спуск в тёмную, насквозь пропитанную тенькой шахту, где на каждом уровне тебя могут поджидать бывшие люди — то ещё удовольствие, сказал бы я. Но для начала ещё в эту шахту надо было проникнуть…

Пискарёв и двое ребят сходили на разведку в зал с подъёмниками. Вернувшись, они порадовали новостями, что там чисто и врага нет. Спустившись по лестнице на четыре яруса, мы дошли до кольцеобразного зала, в центре которого шла колонна шахты внутри широкой бетонной трубы.

С помощью ломика Пискарёв развёл основные двери лифта, чтобы появилась щель. А ратники цесаревны просунули в эту щель крюки с тросами и начали с усилием разводить створки.

Расходясь в стороны, те издавали противный скрежет. И, судя по нервным лицам вокруг, не только я переживал, что этот звук услышат изменённые. Но вроде бы пронесло.

Из образовавшейся щели дохнуло холодом, гнилью и чем-то сладковатым. Пискарёв первым сунулся в проём и исчез. Вскоре в шахте подъёмника замелькал свет. Когда я подобрался ближе взглянуть, что происходит, то увидел, что Пискарёв стоит на выступе стены и крепит фонарь к полозьям подъёмника.

И правильно: внутри шахты не было мха, и царила кромешная темень. А значит, не до конца работало бы ночное зрение: ни наше, колдовское, ни техническое у обычных бойцов.

Следом за Пискарёвым в шахту отправились трое его людей. Закрепили страховочные карабины на толстенных стальных тросах и заскользили вниз. Проскочив два яруса, они остановились у третьего и начали возиться со створками.

Изнутри их, как оказалось, можно было разблокировать. Так что, приоткрыв двери подъёмника, ребята Пискарёва сунулись на этаж, тут же вернулись — и снова начали спуск. Такая процедура повторялась на каждом новом ярусе.

Каждый раз, когда двери вскрывались, один из «пискарёвских» исчезал в тёмном проёме, чтобы оценить обстановку. И вскоре возвращался, чтобы опять заскользить вниз.

— Почему они продолжают спускаться? — тихонько спросила Авелина, стоявшая рядом.

Первым ответил ей Синякин:

— Потому что на тех ярусах тоже кто-то есть. А нам нужен чистый ярус, откуда можно снова добраться к запасной лестнице, по которой мы шли.

На шестом по счёту проверяемом ярусе, ушедший в темноту парень долго не возвращался. Минута, две, три… Я уже начал беспокоиться, но тут он, наконец, появился. Что-то тихо сказал, и Пискарёв махнул нам рукой, показывая, чтобы ползли вниз.

Спускался я одним из первых. Страховочный карабин щёлкнул о стальной трос. Я взял в руки спусковое устройство, ещё раз проверил, надёжно ли закреплён на поясе выданный «громобой» — и шагнул в пустоту.

Сначала сверху доносились приглушённый шёпот и шорохи своих. Однако они быстро затихли, растворившись в гулкой влажной темноте.

Мой взгляд выхватывал из серого мрака балки, покрытые ржавчиной и каплями конденсата, пучки оборванных кабелей и массивные противовесы, застывшие в неподвижности.

Когда я спускался мимо дверей на других ярусах, то отчётливо слышал звуки, издаваемые местными изменёнными. Вздохи, сопение, шебуршание, тихое постукивание…

Внизу ребята Пискарёва помогли мне отцепиться и перебраться в зал с подъёмниками. Это оказалось такое же круглое помещение, как то, что я недавно покинул.

Здесь царил беспорядок, учинённый людьми, убегавшими в панике шестьдесят лет назад. Сломанные стулья, опрокинутые столы, разбросанные пожелтевшие бумаги, брошенные противогазы, тёмные, въевшиеся в бетон, пятна, очень похожие на кровь… А на стенах, похоже, когда-то висели инструкции и плакаты. Однако кто-то ожесточённо содрал их, оставив лишь жалкие обрывки.