Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

Мужик не удостоил её взглядом, всё внимание было приковано ко мне.

– А ты, погляжу, дерзкий, – с мрачным удовольствием прошипел бывший воин. – Ты хоть понимаешь, что будет, если сейчас не извинишься и не заберёшь слова назад?

Внутри всё похолодело, сердце быстро забилось. «Дима, куда тебя несёт⁈» – вопил разум, но я заставил себя смотреть в глаза бывшему охотнику.

– Вы меня покалечите? – спросил просто, без вызова.

– Именно, – кивнул Финн с усмешкой.

– Послушай… – настойчивее окликнула трактирщица.

Но бывший охотник не обращал на неё внимания, вцепившись в меня глубоко посаженными глазами. Лицо мужика настолько худое и обтянутое кожей, что череп под ней, казалось, проступает наружу.

– Думаешь, я стерплю твою дерзость из‑за отца? А? – наседал Финн, понизив голос до шипения. – Да вся деревня знает, что ты ему не сын. Просто отродье, которое твоя гулящая мать принесла в подоле. Арвальд был слишком благороден, чтобы вышвырнуть вас…

И в этот момент что‑то внутри оборвалось.

Разум Димы, привыкший к контролю, был сметён в чистую. Ощутил, как сознание захлестнула слепая ярость мальчишки – боль брошенного щенка, который услышал самое страшное оскорбление – плевок в память о матери. Видел всё со стороны, будто наблюдая за чужим телом, но ничего не мог поделать – импульс, рождённый в глубине души, несся по нервам к кулаку. Понимал, что совершу самоубийство и не мог этому воспрепятствовать.

Пальцы сжались так, что ногти впились в ладонь. Уже заносил руку для удара, когда почувствовал на запястье сильную хватку.

– Ну‑ну, старина, полегче! – весёлый голос Свена прозвучал совсем рядом. – Зачем ты мальчишку дразнишь? Ему и так несладко живётся. У Гуннара батрачить – та ещё доля, сам посуди!

Плотник крепко удержал мою руку. Я стоял, дрожа от сдерживаемой ярости, видя перед собой лишь ухмыляющееся лицо ублюдка, который намеренно меня провоцировал.

Рыжий мужчина шагнул вперёд, вставая между нами – его огромное тело стало живым щитом.

– Зачем это? – уже серьёзнее сказал Свен, глядя на Финна. – Ты – прославленный воин. Он – пацан. Убьёшь одним ударом. Чести тебе не прибавит.

Моя рука, до этого сжатая в камень, медленно разжалась. Пальцы болели, дыхание вырывалось из груди толчками. Как вообще справляться с этими бурями, доставшимися в наследство от Кая? Не понимал.

Взгляд всё ещё прикован к лицу бывшего охотника, но боковым зрением ко мне начал возвращаться остальной мир. Встревоженное, но твёрдое лицо Свена справа. Замершая за стойкой Фрида, сжавшая в руке мокрую тряпку. Охотники в углу, наблюдавшие за сценой с отстранённым интересом хищников. И даже подмастерья плотника – в их испуганных глазах отчётливо виднелось злорадство.

Финн глядел исподлобья, кривя губы в отвратительной усмешке, затем перевёл взгляд на плотника.

– Забирай его, Свен, – процедил сквозь зубы. – Ещё раз это отродье ко мне подойдёт – удавлю одной рукой, и ты не остановишь.

Рыжий сочувственно похлопал меня по плечу, его огромная ладонь почти накрыла всю спину. Он кивнул на стойку, где остывала нетронутая еда.

– Бери, – по‑доброму сказал мужчина. – Пойдём к столу. Поешь и всё расскажешь. Давай‑давай.

Свен не стал ждать ответа. Сам взял глиняную миску, вручил мне в онемевшие руки и настойчиво повёл к столу.

Шёл оглушённый яростью. Мы подошли к столику у мутного окна, в пятне тусклого дневного света. Плотник даже не взглянул на своих помощников – просто молча указал на дверь. Те, переглянувшись, недовольно поднялись и, бросив на меня ещё один полный ненависти взгляд, поплелись прочь из таверны.

Мужчина усадил меня на стул, а сам сел напротив. Я поставил миску на стол, а руки, лежавшие на грубой древесине, дрожали. Всякий голод исчез. Не видел лица Свена, не слышал абсолютно ничего – просто глядел на шипящую колбасу и чувствовал себя опустошённым.

– Ешь, парень, ешь, – тихо проговорил рыжий, подталкивая миску. – Горячее поможет.

Я не двигался.

– Зачем ты с ним сцепился? – вздохнул плотник с укором и беспокойством. – Финн – ходячая боль. Дело гиблое. Иногда лучше промолчать, стиснуть зубы и делать своё дело. Набираться сил, становиться лучше, понимаешь? Вот что нужно, а не кулаками махать, когда у противника сил на порядок больше.

Медленно поднял на него глаза. Взгляд мужчины то и дело метался в сторону стойки. Проследил за ним: Финн сидел там, не сводя с меня взгляда.

– Я не понимаю… почему он так… – пробормотал, чувствуя, что слова даются с трудом.

– А нечего тут понимать! – Свен наклонился, понизив голос. – Люди – как гнилые доски. С виду крепкая, а внутри – труха. У каждого своя червоточина. Что ж теперь, из‑за каждого косого слова на рожон лезть? Так и жизни не хватит.

Мужик попытался улыбнуться, но вышло натянуто. Было видно, что плотник переживает. Я задался вопросом: а если бы дошло до драки, что тот бы сделал? Скорее всего, ничего. Финн, хоть и хромой, был легендарным охотником. Против такого Свен – как дерево против топора.

Наступила тишина, плотник больше не торопил. Постепенно чувствовал, как скачка в груди замедляется, а ледяная хватка чужой ярости ослабевает.

– Да… – наконец выдохнул. – Вы правы. Сам не знаю, что нашло.

– Вот и хорошо, – кивнул мужчина с явным облегчением. – Это от голода и усталости всё. Ты поешь, и мысли в порядок придут, а потом и о делах поговорим.

Он снова пододвинул ко мне миску. Запах жареного мяса и лука, до этого казавшийся бессмысленным, потихоньку возвращал к жизни.

Всё ещё дрожащими руками взял горячий кусок колбасы. Пальцы обожгло, но я стерпел. Мгновение просто держал его, глядя на поджаристую корочку, а затем поднёс ко рту и откусил.

Сначала – ничего, жевал механически, не чувствуя вкуса. Но потом рецепторы очнулись – в рот хлынул насыщенный вкус. Смесь солёного и пряного мяса, сладость жареного лука и горьковатого дымка от очага. Вкус сытной и живой еды, заставил вцепиться в неё с жадностью оголодавшего волчонка.

– Ну вот! – радостно выдохнул Свен. – То‑то же! Еда, парень, всё лечит и мысли в порядок приводит. А тебе сейчас особенно нужно – щуплый, как осенняя ветка. Давай‑давай, набирайся сил.

Я ел, почти не дыша, ощущая, как горячий жир пачкает кожу вокруг рта, как мясные волокна застревают в зубах. Первобытное чувство возвращало в реальность, вымывая из души остатки гнева. Плотник молчал и смотрел на меня с облегчением, словно только что предотвратил большую беду.

А в моей голове, на фоне вкуса и запаха, безостановочным эхом билась мысль Кая: «Вот бы отец был рядом…»

– Его нет рядом, – вырвалось глухим голосом само по себе.

Замер с куском в руке. Осознание того, что произнёс это вслух, обожгло холодом. Чёрт, я что, говорю сам с собой? На глазах у Свена? Схожу с ума.

Медленно, боясь увидеть в глазах мужчины насмешку или испуг, поднял взгляд. Плотник смотрел встревоженно, а затем его взор смягчился, будто тот увидел за моим лицом тень кого‑то другого.

– Понимаю, – тихо сказал рыжий, наклоняясь ближе, чтобы его не услышали за соседними столами. – Понимаю, что тоскуешь.

Он помолчал, подбирая слова.

– Жизнь – место суровое, парень. А жизнь в Оплоте – вдвойне. Твой отец был героем, но даже они уходят, а живым нужно жить дальше. Ты должен к этому привыкнуть.

Свен поднял на меня свои ясные глаза и в них было всё сразу: искреннее сочувствие к сироте и жёсткая правда пограничника, который видел слишком много смертей.

– Ты смекаешь, о чём я? – пытливо спросил мужчина.

Медленно прожевал и проглотил кусок мяса, больше не казавшееся таким вкусным.

– Да.

Свен выдержал паузу, давая время прийти в себя.

– Так чего ты хотел? Какое дело у тебя ко мне? Рассказывай.

Отложил остатки колбасы обратно, и ощутил, как внутри что‑то сдвинулось, встало на место. Плотник говорил эти простые и жестокие слова не мне, Диме, он говорил их Каю – мальчишке, который никак не мог повзрослеть. И слова мужчины – грубые, но честные, попали точно в цель.