Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

Я закрыл глаза и сделал то, что научился делать в шахте – потянулся к внутреннему огню. Представил, как эмоции пацана – его ярость, обида и тоска – падают в этот внутренний горн. «Огненная Ци» взревела, пожирая их без остатка, превращая детскую боль в топливо для воли.

Когда снова открыл глаза, дрожь в руках прошла. Пустота в груди наполнилась спокойной решимостью.

Невольно бросил взгляд на Финна. Тот уже цедил новую кружку, но не сводил с меня своих выцветших глаз, будто ожидая продолжения представления, но представление было окончено.

Вновь посмотрел на плотника, уже не взглядом затравленного мальчишки.

– Мы с мастером Гуннаром будем строить новые мехи. Двойные, с маховиком, – сказал ровным тоном. – Нужна ваша помощь.

Глаза Свена округлились. Мужик шумно втянул воздух, собираясь что‑то сказать, но вместо этого очень долго смотрел, и во взгляде читалась буря мыслей.

– Чертёж есть? – теперь уже серьёзно спросил тот.

– Есть, – твёрдо ответил. – Здесь, – постучал пальцем по своему лбу. – Всё нарисую, объясню каждую деталь. Только… – запнулся, подбирая слова, – не спрашивайте, откуда знаю. И, если можно, пусть это останется между нами. Без подмастерьев.

Снова наступила тишина. Видел, как в голове мужчины крутятся шестерёнки. Гуннар, который десятилетиями не менял в своей кузнице ни гвоздя, вдруг решился на такое? Пацан, который вчера еле таскал уголь, сегодня говорит о маховиках и чертежах? Что, во имя всех духов, произошло в этой проклятой шахте? Он мог допытываться, мог рассмеяться в лицо, мог просто послать куда подальше, и был бы в своём праве.

Плотник поскрёб рыжую бороду, глядя так, словно решал сложную загадку.

– Ладно, – сказал наконец, хлопнув ладонями по коленям. – Разговорами сыт не будешь.

Мужик поднялся, его массивная фигура заслонила свет из окна.

– Пошли в мастерскую, – кивнул в сторону двери. – Покажешь на доске, что там за чудо‑конструкция у тебя в голове. А я посмотрю, бред это или дело стоящее.

Быстро доел остатки остывшей колбасы. Теперь в голове царила ясность, мы со Свеном направились к выходу. Его плотницкая мастерская располагалась совсем рядом с кузницей, на другой стороне улицы.

Спускались вниз холма в молчании. Навстречу, тяжело ступая, поднималась группа вооружённых мужчин – тот самый отряд, который видел у дома старосты. Лица ополченцев были мрачными и сосредоточенными. Поймал взгляд одного из них – молодой парень, не старше двадцати. В любой момент их могли бросить в самое пекло, и их судьбы больше им не принадлежали.

– Да прибудут с ними духи предков, – тихо пробормотал Свен, глядя вслед.

Внутри его мастерской пахло свежей сосновой стружкой и льняным маслом. Плотник первым смёл со своего огромного верстака стружку и обрезки, освобождая место. Затем принёс большую доску и кусок мягкого известняка, которым он делал разметку на дереве – это далеко от привычных чертёжных инструментов, но для визуализации идеи подходило вполне.

Рыжий не задавал лишних вопросов и не спрашивал, откуда я всё это знаю.

– Гуннару сейчас несладко придётся, – сказал Свен, пока я готовился рисовать. – Заказов будет много, а силы у старика уже не те. Без хорошего инструмента не справиться.

Образ чертежа стоял перед глазами – чёткий, как в инженерной программе. Меловым камнем начал набрасывать на доску эскиз.

– Вот, смотрите, мастер Свен. Представьте себе качели, – начал, рисуя длинный рычаг‑коромысло. – Когда один конец идёт вниз, другой – вверх. Так?

Свен кивнул, интерес был виден по тому, как мужик нахмурил густые рыжие брови.

– Теперь мы ставим два меха, а не один. Один крепим к одному концу «качелей», второй – к другому. – Я нарисовал два клина под рычагом. – Когда тяну рычаг, один мех вдыхает, а второй в это же время – выдыхает. Потом наоборот. Они дышат по очереди, как два лёгких. Одно выдыхает, второе вдыхает. Понимаете?

– Понимаю, – пробасил плотник. – Один всегда дует. Поток будет без перерыва. Хитро. Но чтобы такую махину раскачать, силищи‑то сколько надо?

– А вот для этого – главная деталь, – стёр часть рисунка и нарисовал большое, массивное колесо, соединённое с рычагом. – Тяжёлое колесо. Маховик.

Увидел в его глазах недоумение и поспешил объяснить на понятном примере.

– Мастер, вы же работали с точильным кругом? Помните, как тяжело его раскрутить вначале? Но когда он наберёт ход, его уже трудно остановить. Он сам продолжает крутиться, даже если вы перестали давить на педаль. В нём как бы накапливается сила движения.

Глаза Свена блеснули. Мужчина понял.

– Это колесо будет делать то же самое, – продолжил с жаром. – Я раскручиваю его, и дальше оно само, своим весом и упрямой силушкой, будет помогать двигать качели. Моя работа – не дёргать рычаг туда‑сюда, а лишь слегка подталкивать колесо, чтобы оно не останавливалось. Никаких рывков. Никаких пауз. Только мощный и непрерывный поток воздуха.

Мои руки летали над доской, добавляя детали: оси из самого твёрдого дуба, рычаги, кожаный приводной ремень. Я объяснял принцип работы каждой детали на языке, который рыжий понимал лучше всего – на языке плотника. «Здесь нужен шип‑паз», «этот рычаг должен работать как коромысло в колодце», «ось нужно укрепить, как ступицу в телеге».

– А вот здесь, – он ткнул толстым пальцем в соединение шатуна с маховиком, – какой зазор нужен? Если сделать слишком плотно, будет клинить. Слишком свободно – разболтается через неделю.

Его вопрос был вопросом профессионала, видящего проблему в деталях. Мужик не сомневался в идее, а думал над реализацией. И в этот момент я понял, что нашёл первого настоящего союзника.

Он знал, что у братьев‑оружейников стоят необычные мехи – их несколько лет назад устанавливали приезжие мастера из самой столицы – возможно, по личному указу барона. Никто в деревне не знал их устройства. И теперь, ему, простому плотнику, и мне, вчерашнему «паршивцу», предстояло воссоздать это чудо инженерной мысли, надеясь, что никто не задаст слишком много вопросов об источнике наших знаний.

– Ладно, – сказал наконец Свен, стирая ладонью эскизы. – Дело ясное. Сложно, но сделать можно.

Пообещал, что в ближайшие два дня полностью посвятит себя созданию деревянных деталей, перепоручив текущие заказы – рукояти для копий и починку телег – подмастерьям. Я был ему безмерно благодарен, понимая, что, помогая мне, плотник рискует. Сейчас, перед лицом угрозы, его мастерская, как и кузницы, была завалена срочными заказами для ополчения.

После мы отправились в кузницу Гуннара, чтобы Свен мог на месте оценить объём работ.

– Ломать – не строить, но и то работы на полдня, – пробасил он. – Слушай, у меня помимо двух старших есть ещё пара совсем юнцов, только‑только молоток в руки взяли. Пришлю их тебе в помощь – всё разобрать. Они крепкие, с ломом управятся. Просто накину немного к общей стоимости.

Я с благодарностью согласился – помощь и вправду нужна, а просить кузнеца не хотелось. Если захочет – присоединится сам. Рыжий пообещал отправить ребят, когда это будет необходимо.

Мастерская кожевника располагалась ещё ниже по склону, почти у самого частокола, в самом сыром и грязном конце деревни. Для этого пришлось свернуть с главной улицы в зловонный проулок. Ещё за пару десятков шагов до цели обдало едким запахом гниющих шкур, кислым духом растворов, похожих на уксус, и тяжёлой вонью животного жира и разлагающейся плоти.

Сама мастерская – приземистое строение, похожее на сарай. Одна из его стен была открыта, образуя навес, под которым стояли огромные деревянные чаны, полные мутной жижи. Рядом натянуты деревянные рамы, на которых, как флаги, висели растянутые шкуры. Земля вокруг тёмная и влажная, а в воздухе летает туча мух.

Под навесом, по колено в грязи, трудился парень – на вид мой ровесник или чуть старше. Невысокий и крепко сбитый, с копной русых волос, прилипших ко лбу. Паренёк склонился над деревянной колодой, на которой лежала кровавая шкура, а в его руках был странный инструмент, похожий на изогнутый нож с двумя ручками по бокам. С его помощью он методично соскабливал со шкуры остатки жира и плоти.