Я подвела их всех. И тех несчастных женщин, детей, мирных людей, что страдали под пятой Тирама, Дардэллы и пурпурного змея, Великого Митроила. Мои соленья и варенья, которыми я надеялась завоевать этот мир, оказались проклятьем, которое привело нас к краху.
Я хотела только одного — увидеть Санну. Хоть на миг, хоть в последние минуты. И, будто услышав мои мысли, она появилась. Её маленькую фигурку вывели из палатки, но держали далеко, не подпуская к нам. Она выглядела такой хрупкой, такой напуганной, её глаза блестели от слёз.
— Санна! Я здесь! — крикнула я, но голос сорвался, когда солдат толкнул её в центр площадки.
Моё сердце остановилось, когда я догадалась, в чём дело.
Лорд Тарвин не сдержал слова. Он собирался казнить мою малышку первой — прямо на наших глазах…
Санна закричала, её тонкий голос вспорол мою душу:
— Мама! Мне страшно!
Я рванулась вперёд, но солдат дёрнул меня за связанные руки, и я чуть не упала.
— Лорд Тарвин, умоляю! — закричала я, слёзы хлынули по щекам. — Не троньте её! Она ребёнок!
Райли тоже закричал, его голос дрожал от ярости и отчаяния:
— Вы дали слово! Она ни в чём не виновата!
Тарвин даже не повернулся к нам. Его голубые глаза смотрели на Санну, не мигая.
— Вы сами предрекли её судьбу, — бросил он холодно.
— Пожалуйста! — крикнула я, задыхаясь от рыданий. — Убейте меня, но не её!
Санна плакала, зовя нас:
— Мама!.. Папа!..
Мы с Райли пытались поддержать её, выкрикивая слова утешения, но мои собственные слёзы душили меня. Райли сжимал кулаки так, что верёвки врезались в кожу.
— Держись, доченька! — крикнул он. — Мы с тобой!
В этот момент один из солдат вышел в центр площадки, неся чёрный сосуд — один из тех, что мы прятали в бочках с капустой. Другой солдат подвёл овцу, её жалобное блеяние смешалось с плачем Санны.
Я замерла, не понимая, что происходит. Никто не обращал внимания на слёзы девочки. Вдруг солдат с овцой одним движением перерезал ей горло, и кровь хлынула на землю. Санна завизжала. Второй солдат поднял меч и с силой разбил сосуд.
Зелёно-серое облако, похожее на Плакучий туман, тотчас взвилось в воздух. Все замерли.
Тишина накрыла лагерь, будто само время остановилось. Облако опустилось на мёртвую овцу, окутывая её, и через несколько мгновений, к моему ужасу, она зашевелилась. Кровь всё ещё стекала с её шеи, но глаза, пустые и мутные, как у торгалла, горели жутким светом. Овца-неживун поднялась, её движения были резкими, неестественными. Она повернула голову к Санне и издала низкий, утробный рык.
Я закричала, не помня себя:
— Санна! Лорд Тарвин, умоляю, спасите её!
Райли рванулся вперёд, но солдаты держали его крепко.
— Отпустите её! Пожалуйста! — заорал он, его голос дрожал от ярости.
Двое солдат рядом с Санной стояли с клинками наготове, но не двигались. Девочка визжала, прижимаясь к земле, а овца-неживун, скаля зубы, бросилась на неё.
Я закрыла глаза, не в силах смотреть, но в этот миг Тарвин поднял руку, сделав резкий жест. Два клинка сверкнули, и овца рухнула, разрубленная надвое. Кровь и зелёный дым смешались, а чудовище снова застыло, мёртвое, как прежде.
Санна всё ещё рыдала, её тут же подхватили и увели из круга. Я едва дышала, слёзы текли по лицу, а сердце колотилось, как бешенное. Райли тяжело дышал, его глаза были полны ужаса и ярости.
Тарвин повернулся к нам.
— Теперь вы знаете, что везли в Мирендаль? — спросил он, и в его голосе звучала злая издёвка.
Я сглотнула, пытаясь найти слова.
— Милорд, — выдохнула я, — мы не знали… Простите, простите…
— Мы правда не знали! — добавил Райли, его голос дрожал. — Нас обманули!
Тарвин хмыкнул, его губы искривились в презрительной усмешке.
— Думаете, извинения всё искупают? — бросил он.
— Нет, — сказала я, чувствуя, как слёзы снова застят глаза. — Но мы правда ничего не знали. Нас использовали.
Райли кивнул:
— Нас обманули, милорд. Клянусь Целлианой.
Тарвин молчал, его взгляд сверлил нас безжалостно. Потом он направил молчаливый взор на Ксавира, стоявшего рядом, и кивнул.
— В шатёр, — приказал командир.
Солдаты схватили нас за руки и повели обратно в походный шатёр Тарвина. Я бросила последний взгляд на площадку, где всё ещё лежала мёртвая овца, и зелёный дым медленно растворялся в воздухе. Мы везли смерть. И теперь, зная это, я чувствовала, как душа разрывается от стыда и ужаса.
Глава 106.
Шатёр лорда Тарвина было холодно. Но ещё холоднее становилось при мысли, что теперь нас тут ждёт. Свет факелов дрожал на грубых полотняных стенах, отбрасывая длинные тени, которые, казалось, шептались о нашей судьбе. Я сидела на жёстком деревянном стуле, верёвки на запястьях врезались в кожу, а сердце колотилось с такой силой, будто хотело вырваться из груди. Напротив меня находился Райли, его лицо оставалось непроницаемым, но я знала, что он так же напуган, как и я. Ксавир стоял у входа. Лорд Тарвин, высокий и суровый, сел за стол, сложив руки перед собой. Его голубые глаза впились в нас, будто он мог вырвать правду прямо из наших душ. Он молчал, и это было даже хуже криков и угроз.
Я открыла было рот, но слова застряли в горле.
Что я могла сказать? Всё, что мы знали, уже было выложено перед ним. Мы не лгали, но правда казалась такой хрупкой, такой никчёмной перед лицом того ужаса, что мы невольно несли в Мирендаль.
Райли кашлянул, его голос был хриплым, но твёрдым:
— Милорд, мы сказали всё, что знаем. Мы не ведали, что везли в тех сосудах. Нам приказали доставить груз в Тельмир, и всё. Клянусь Целлианой, это правда.
— Пожалуйста, милорд, — добавила я, стараясь не сорваться на плач. — Всё, что мы хотим, — это чтобы наша Санна была в безопасности. Она ни в чём не виновата. Она всего лишь ребёнок.
Тарвин молчал, его лицо оставалось неподвижным, словно камень. Ксавир хмыкнул, скрестив руки на груди, но ничего не сказал.
Я чувствовала, как воздух в шатре становится всё тяжелее, пропитанный нашим страхом и отчаянием. Я взглянула на Райли, его глаза встретились с моими, и в них я увидела ту же боль, что разрывала меня изнутри. Мы оба знали, что наша судьба висит на волоске, и всё, что мы могли, — это цепляться за надежду, что хотя бы Санну пощадят.
— Милорд, — снова заговорила я, голос дрожал, но я заставила себя продолжать: — если вы должны наказать кого-то, накажите нас. Но не трогайте девочку.
— Она не имеет к этому никакого отношения, — добавил Райли. — Всё, что мы делали, мы делали, чтобы защитить её. Чтобы дать ей шанс на лучшую жизнь.
Тарвин продолжал молчать, его взгляд медленно переходил с меня на Райли и обратно. Молчание было невыносимым, как ожидание удара мечом.
Наконец он заговорил, и его голос был холодным, но в нём чувствовалась какая-то странная убеждённость:
— Я верю, что вы не знали о содержании сосудов. Это вполне в духе Торесфаля — скрывать и искажать правду всеми возможными способами. Ваше правительство жестоко обманывает всех, в первую очередь своих. Но теперь вы видели, что торгаллы — дело рук торесфальского престола. Это неоспоримо.
Я замерла, слова лорда эхом отдавались в моей голове. Райли кивнул первым, его лицо стало ещё мрачнее, но я не могла молчать. Мысли путались, а сердце сжималось от ужаса и неверия.
— Получается, — тихо, почти шёпотом, начала я, — дракарий сам насылал эту нечисть на своих же мирных жителей?
Тарвин посмотрел на меня, его глаза сузились, но он кивнул.
— Выходит так, — подтвердил он.
Я почувствовала, как пол уходит из-под ног. Это было слишком. Слишком чудовищно, чтобы уложиться в голове.
— Но зачем? — вырвалось у меня. — Для чего? Это ведь… бесчеловечно!
Тарвин слегка наклонился вперёд, его пальцы впились в столешницу.
— Когда речь заходит о власти драконов, никакая человечность не играет роли, — сказал он.
Райли подался вперёд, насколько позволяли верёвки.
