Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Нет, обходить не хотелось. У стены хоть относительно спокойно, ближе к Карл-парку сунешься, там ночью куда веселее, особенно для одинокой девушки. Еще поди докажи, что ты сама убийца и шлюха-виртуозка.

Дух Анн перевела, только выскочив к ограде Медхеншуле. С этой стороны — ближе к городской стене — было гораздо спокойнее — по сути, только узкий проезд да заросли высокой, много лет не кошеной дрянной травы. Все очень ругались — кусачие насекомые на школьную территорию лезут, а то и змея протиснется, но вообще-то такие дебри чрезвычайно удобны. Для убийц вне закона.

Придерживая в рукаве мешающую «ударку», Анн перебралась через стену Музеума. Всё так же торчали вечные статуи, свет лун равнодушно скользил по гипсовым башкам, которые никто никогда срывать не будет — сами отвалятся. Ладно, наверное, и здесь медицинен-сестра в последний раз. Но дело сделать-то нужно. Анн, пошатываясь, выбрела к Рус-Кате, вяло подняла в приветствии ладонь:

— Стоишь, демонша? Стой, жди. Оставляю тебе целое богатство, уж передай, пожалуйста.

С богатством получилось так себе — оно в тайник не влезало. Анн заново вынула мешки с монетами, сначала пристроила сверток с пистолетом, потом уж принялась загружать деньги. Все равно не влезало. Пришлось раскрыть один из кошелей, отсыпать монет. Пятимарковые кругляши блестели как новенькие. Уж не фальшивые ли? С благородной курицы станется и тут обмануть. У-у, сука чистокровная!

Отдуваясь, Анн двинулась к Меморию. Терзали запоздалые сомнения: не лучше ли было вообще выкинуть непонятный пистолик и оставить в тайнике лишь монеты? Серебро есть серебро, вряд ли они действительно фальшивые, такое мошенничество не соответствует уровню высокомерной курицы. А железка, она что…. С другой стороны, сын — солдат, может, ему то оружие действительно ценнее? И в мешочек с золотом не посмотрела. Может, оно и неправильное? Хотя и тяжелое.

Анн тяжко вздохнула. В золоте она разбиралась весьма поверхностно, всего несколько раз держала в руках, но то так… для удовлетворения самолюбия. «Золото? Ах, видала я ваше золото». На самом деле в золоте разбираться необходимо тонко, обычно украшения из золота с драгоценными камешками, а та тема — вообще отдельные тайные знания. Разберется ли Верн? Но медицинен-сестре времени разбираться уж точно нет.

…Знакомый проход под сводами кустов. Анн посидела, прислушиваясь. Тихо. Точно как у морга и должно быть. Вот чего не хватает Эстерштайну — так это стабильности. Вечно какие-то происшествия: то кого-то спасают, то наоборот, то мятежи и «геста», а серебро вечно подозрительное. В старом мире такой беспорядок именовали — «бардак». Очень экзотичное заведение, там целый штат девок исключительно за деньги либе-либе занимался, без всяких долг-лендов и иных государственных хитростей. Дико жили предки, зато вольно и интересно.

Анн еще раз прислушалась и постучала. Ждала с замиранием сердца… вот шорох, окно открылось.

— Ого! Не ждал, — прохрипел Дед.

— Ты один?

— Нет, конечно. Гостей полно. Лежат, ждут. Завтра кочегарим.

— Я не про холодных. «Геста» не приходила?

— Не было. А что случилось?

— Много чего, — Анн всхлипнула и соскользнула в надежные руки, в благоденственное спокойствие и тишь морга.

…— Тебя сначала успокоить и потом расскажешь, или наоборот? — поинтересовался Дед, держа гостью на коленях.

— Какое «успокоить»⁈ Не до этого. Мне бежать нужно! Срочно, прямо сейчас! Я у тебя только уточнить хотела….

— Спокойней, малышка. Ты все успеешь, у тебя впереди уйма времени.

— Это точно? — замерев, спросила Анн. — Учти, я тебе верю. Тебе одному.

— Точно. Только будь разумной, и не выспрашивай «откуда? откуда?». Так что с тобой случилось?

— Выспрашивать не буду. Остальное по порядку. Ты, случайно, о моем Верне ничего не слышал?

— Слышал, конечно. А он разве тебе весточку не передавал? Его с товарищами повысили, и сразу отправили в срочный рейд. Вернется уже лейтенантом. Я думал, ты уже знаешь. Он не оставил записку под вашей красавицей?

— Можно сказать, оставил. Только уж с другой красавицей передал, — с горечью объяснила Анн.

— Это как?

— Сейчас объясню. Но сначала скажи: что произошло в замке три дня назад, вечером? Кто там злосчастно сдох?

— Погибли две девицы. У меня тут лежат, можешь взглянуть, убедиться. Мост обрушился, бедняжки разбились одним мигом. Хорошенькие, обе халь-дойч, служанки, из самых верхних. Странно, что мне их отправили, но я всех беру.

— Вот жаль, что не совсем «всех-всех», некоторые-то там отлынивают, — пробормотала Анн. — Надо же, целый мост рухнул, а разбились только две. Нет бы хотя бы три. А лучше весь сраный Хейнат. Нет, Дед, я не спятила. Там у моста стоял Верн со своими друзьями-лоботрясами. Пост у Главных ворот. Так вот, мальчишки не нашли ничего лучшего, как спасти одну сущую суку…

…Когда Анн закончила рассказ, перед ней стоял полный стакан шнапса — против обыкновения хрустально чистый, даже на вид холодный.

— Дед, мне же нельзя! — застонала страдающая медицинен-сестра. — Мне нужно уходить! Прямо сию же минуту. Вдруг «геста» по моим следам идет? Я не хочу и тебя утопить.

— Не утопишь, — заверил хозяин Мемория. — До утра никто тебя не выследит, «геста» не очень-то любит ночь. Ночь — наше с тобой время, малышка. Тебе нужно отдохнуть. Но хорошенько запомни — это твой последний шнапс на долгое-долгое время. Может, и навсегда. Лучше брось этот способ отдыха разума. В любом случае тебе будет нечего и не с кем пить ближайшие дни.

— Это я догадываюсь, — вздохнула Анн. — А давай мы отдохнем и ты свернешь мне шею? В твоей печи меня никто не найдет, а оказавшись в Засмертных Холмах, я буду очень-очень тебе благодарна.

Дед ухмыльнулся:

— А если не трону шею, не будешь благодарна?

— Буду. Ты лучший мужчина и мой друг. Но я до усрачки боюсь «гесту».

— Не преувеличивай. Ты можешь быть похитрее «гесты», и вообще очень везучая. Сейчас начинается твоя основная жизнь. Не сказать, что она будет абсолютно безоблачной, но ты не пожалеешь.

— Дед, ты ничего не перепутал? Что тут начинать? Даже если без «гесты». Мне лет-то сколько?

Дед молча показал три пальца.

— Это что за загадка? — вяло спросила Анн, гладя замечательно прохладное стекло бокала.

Хозяин подвалов и мертвецов медленно загнул один палец, потом второй, остался единственный — крепкий, рабочий, не очень ровный мизинец.

— Я, кстати, так сегодня уже делала, неоднократно пальцы гнула, — сообщила Анн. — Не очень-то помогло. Что такое «один палец из трех»?

— Треть. Ты прожила треть жизни.

— Смешно. Ха-ха. По-твоему, я доживу до девяноста лет?

— Это точно. Дальше я не уверен.

— Забавно. И что я буду делать в столь почтенном возрасте? Разлагаться заживо и изводить своим безумием санитарок городского приюта?

— Внешне ты весьма мало изменишься. Будешь воспитывать внуков, правнуков, и прочих «пра». И преподавать науки другим детям.

— Преподавать? В Медхеншуле? Да вряд ли. И откуда у меня правнуки? Нет, я уверена, что Верн славно исполнит долг-ленд, но вряд ли ему повезет как мне, и он не узнает имена своих детей. Мужчинам с этим сложно, откуда им знать….

— Вот и я о том же, — усмехнулся Дед. — Иногда видеть будущее или разглядывать его как абсолютно понятный спектакль — совершенно разные вещи. Я сказал что знаю, а детали уж тебе самой придется рассмотреть.

— Ты меня глупо утешаешь.

— Нет. Пей и иди ко мне.

Анн медленно выцедила жгучую холодную жидкость и оказалась в горячих объятиях…. Голова закружилась, как тот дурацкий падающий мост, но это не пугало.

Она заснула после блаженства. Глаза неудержимо закрывались, но еще видели сухо-мускулистую спину Деда. Он будет думать — за нее и о ней. И что-то придумает. Или мгновенно свернет спящей глупышке шею. В любом случае всё будет хорошо. Иметь в друзьях и любовниках Деда — исключительная удача.