Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Насчет неисследованных местностей, видимо, тоже государственная тайна. Но откровенно нелепая. Как может существовать мощное государство, не исследуя окружающий мир, не строя планов по дальнейшему расширению? Вот же она — земля, во многом более удобная, чем устье реки Ильбы, тут, по крайней мере, не приходится так мерзнуть ночами. Мысль об основании форта (это как минимум) обязана была возникнуть еще много лет назад. Пусть предыдущие экспедиции и заканчивались неудачей, следовало повторить и добиться успеха. Этот вопрос господа фенрихи обсуждали на привалах, и даже неоднократно. Причина должна быть, обоснованная причина. Имелись разведданные о многочисленных воинственных племенах? Отмечены аномальные погодные явления? Или действительно — нечто магическое, труднообъяснимое?

— Вы, господа офицеры, попробуйте оценить ситуацию с совершенно иной стороны, — как-то сказанул консультант-ботаник, вообще-то предпочитавший помалкивать во время подобных дискуссий.

— Это с какой именно стороны? — въедливо уточнил Фетте.

— С самой очевидной. С политической, — намекнул Немме и снова уткнулся в свою излюбленную книгу.

Господа офицеры только переглянулись, Фетте театрально закатил глаза.

С политической точки зрения рассматривать загадку было заведомо глупо. Ланцмахт — вне политики, это широко известно и накрепко вбито в голову молодым офицерам. Достаточно вспомнить печальный пример крайне неосмотрительного участия некоторых высокопоставленных армейских чинов в предательских мятежах. Серьезно ослабили страну, едва не подкосили армию. Да и какая связь у политики и здешней географии?

Верн вел навьюченных лам, осматривал местность в бинокль, совещался с друзьями о выборе дальнейшего маршрута — от пути, указанного в приказе, пришлось еще более уклониться, поскольку преодолеть и вторую заболоченную долину рейдовики не смогли. Но отвлеченные мысли продолжали пытаться выстроиться в единственно верную логично-боевую колонну. Политики касаться крайне не хотелось, но…. Вот же мерзавец этот Немме, засадил таки занозу.

— Что-то не так с этим делом, это же очевидно, — проворчал обер-фенрих, осматривая ногу Черноносому. Лам согласно всхрюкнул — он тоже считал, что пока всё идет размеренно, в соответствии с походным уставом, можно слегка погадать и об отстраненном. Но важном. Имелись подозрения, что господа фенрихи уже по уши встряли в некую политическую историю. Совершенно неумышленно, но это же такая липкая субстанция, что вряд ли сама собой отвалится.

А горы вздымались всё выше и выше, склоны становились живописнее и зеленее. С топливом для костра не было никаких проблем — некоторый кустарник, по мнению офицерского состава, уже можно было именовать «деревцами». Главный ботаник считал, что подобная переклассификация преждевременна, поскольку «это однозначный куст по веткосложению». Ладно, специалисту виднее. Он — ботаник — и сам был склонен к буйному и неопрятному произрастанию.

…— Идите сюда, господин Немме, я вас стричь буду, — приказал командир отряда на привале у крошечного, но изящного водопадика.

— Что, опять⁈ Верн, между прочим, насекомые обожают, когда человеческая шея оголена.

— Повязывайте шейный платок повыше, — посоветовал Верн, непреклонно щелкая ножницами.

Стрижка много времени не заняла.

— Отлично у вас получается, — польстил ботаник. — Выйдете в отставку, открывайте парикмахерскую. Весьма выгодное предприятие.

— Недурная идея, я над ней подумаю. А сейчас будьте любезны развернуть вашу мысль чуть шире.

— Гм. Ну, полагаю, в женском зале вам будет разумнее обслуживать клиенток собственноручно. С возрастом вы будете нравиться дамам даже больше, и…

— Не дурите, Немме. Вы поняли, о чем речь. Что у нас с политикой? Я пытался догадаться, но не преуспел.

— Неудивительно, — ботаник еще раз отряхнул тощую шею. — Вас старательно приучали не думать о некоторых очевидных обстоятельствах.

— Попрошу без провокаций. Строго по сути. Кто бы ни был у власти в Эстерштайне, он заинтересован в процветании нашего фатерлянда. Любой партии лантага[2] выгоден прогресс и совершенствование общества. Ведь так?

— Формально, да, — Немме посмотрел на остальных офицеров: Вольц нес стражу, Фетте, ухая на манер лама, плескался в освежающем озерце под водопадом. — Власти крайне желателен процветающий Эстерштайн. Несомненно, в этом вы правы. Но есть и нюансы. К примеру, стоящие у власти господа намного лучше нас с вами осознают истинную ситуацию и реальные возможности страны. У них есть статистика. Не та, которую регулярно накатывают в «Эстерштайн-Хойте», а реальная и крайне печальная. Вы, Верн, намного моложе меня. Но вы действительно умны и на редкость наблюдательны. Как, по-вашему, идут дела в стране?

— В данное время не блестяще, — сказал Верн. — Не вижу причин закрывать глаза на очевидные сложности. В истории любой страны случаются не лучшие времена. Так даже и в Старом мире бывало. Но это не повод для уныния. Времена неизбежно меняются.

— Это верно. Но статистика неумолима. Она же бездушна, Верн, и не желает утешать нас даже в малой степени. Мы последовательно деградируем. Мне больно и неприятно это говорить вслух, но вы же и сами видите.

— Мы говорили о нелегких временах. Вот именно так они и выглядят. Мы нащупаем выход и прорвемся. Найдется железная руда, разведка отыщет легендарный оловянный камень касситерит, наконец, наладятся регулярные поставки древесины. Работы ведутся безостановочно, наши люди упорны и бесстрашны, настойчивости и терпения народу Эстерштайна не занимать.

— Вот в это я как раз охотно верю, да что там «верю» — знаю наверняка, — печально заверил Немме.

Верн посмотрел на ботаника настороженно — не иначе издевается недоделанный консультант.

— Честное слово — верю. Поскольку мы и есть рейдовая разведка, — пояснил Немме. — Мы честны, храбры и упрямы. Только ни черта не умеем. Вы — вояки, я — книжный червь. Искать руду и древесину должны совершенно иные специалисты. Этому искусству специально обучаются.

— Не так уж важно, кто именно найдет руду. Нам нужно железо, а не соблюдение формальностей процесса поиска. Хотя допускаю, вы правы. Такими исследованиями уместнее заниматься профессионалам.

— Но их нет. И, видимо, уже не будет. Специалисты — не клопы, сами собой они не заводятся. Вы вот не помните, а на моей памяти в университете еще существовала геологическая группа. Но уже лет пятнадцать как она закрыта. Иссякла геология Эстерштайна.

— Кто-то должен был остаться, — не поверил Верн. — Потери в экспедициях неизбежны, но они редко бывают стопроцентными.

— В потерях боевых, и, видимо, экспедиционных, вы разбираетесь намного лучше меня. Спорить не буду. Возможно, вы правы, и в горах и болотах погибло не так много научных специалистов. Собственно, мы не знаем, как обстояло дело с исследовательскими экспедициями в те давние годы. Но одно из судьбоносных трагических событий тех лет мы точно знаем.

— Белый мятеж? Считайте, я этого не слышал! Списывать временный упадок геологической дисциплины на последствия предательского мятежа, это…. Не станете же вы утверждать, что заговор составили злодеи-геологи⁈

— Да кто же знает, кто его составил, — фыркнул ботаник. — И не смотрите на меня так, я был мал и в заговоре не участвовал по понятным причинам. Но помню, что число окружающих меня взрослых резко сократилось. А это были не самые глупые и необразованные люди. В частности, исчез мой отец, преподаватель университета…

— И на какой же стороне сражающихся он погиб? — угрюмо уточнил Верн.

— Откуда мне знать? Это не разглашалось. Если вы думаете, что Белый заговор был очень понятным событием даже для его участников…

— Стоп! Вы знали своего отца?

— Я же дойч, — с некоторым смущением напомнил Немме. — Когда окружающих единокровных людей не так уж много, скрывать, кто чей родитель, бессмысленно. Отец, кстати, был здорово похож на меня — такой же рыжий и нескладный.