Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Оставим ваше личное в стороне, расспрашивать было невежливо с моей стороны, — пробурчал Верн. — Вернемся к основной теме. Какая связь между утратой научного геологического отделения и нынешней политикой отказа от реальных разведок?

— Косвенная. Выражаясь вашим военным языком: штаб Эстерштайн счел, что для серьезного наступления сил-средств недостаточно, и принял решение перейти к стратегической обороне. Если допустить принятие именно такой стратегии, то что становится приоритетной задачей? Что самое ценное в Эстерштайне?

— Дети? Медхеншуле и рабочие школы?

— Верн, иногда вы становитесь до невозможности тупым! — злобно заявил Немме. — Много при штабе вашего училища числится детей? А в Генштабе? Сам штаб и есть Наивысшая ценность! По мнению самого штаба, разумеется.

— Вы испытываете к офицерству заведомое и оскорбительное предубеждение! Прямо при одном упоминании вовсю вонять начинаете. А офицеров совсем не знаете. Безусловно, в армии служат очень разные люди, порой неидеальные, но многим офицерам знакомы понятие честь и достоинство. Ланцмахт — это Ланцмахт!

— Постойте, Верн, не надо меня бить в лицо! — попятился Немме. — Мы не про Ланцмахт говорим. И вообще не про военных. Они же вне политики. В данном случае «штаб» — всего лишь фигура речи. Я ее употребил, видимо, неосмотрительно, чтоб вам было понятнее. Политический штаб вообще не «штабом» называется.

— Поосторожнее с фигурами речи, господин ботаник!

— Я понял уже, понял, — заверил Немме. — Приношу свои извинения за неудачное сравнение. Ничего против полковников вашего Генштаба не имею, я их и не знаю совершенно. Наверняка там весьма достойные люди. По-крайней мере, воины тресго пока еще не бегают по улицам Хамбура и не грабят дома горожан. Это, безусловно, заслуга Ланцмахта, охотно признаю. В остальном… Просто подумайте. Мы идем прямиком в задницу. В смысле, не мы — рейдовый отряд — мы в определенном смысле даже отдаляемся. Но Эстерштайн⁈ Мысленно продлите очевидный курс деградации, оцените перспективы. Сравните со стартовой точкой, с блеском культурного общества и расцветом науки первой эпохи Прихода.

— По вашим словам получается, что только на второй Приход нам и можно надеяться? — рявкнул Верн. — Вот в это я как раз никогда не поверю. Второй Приход — религиозная чушь! Только на себя и собственную стойкость нам имеет смысл опираться.

— Даже не подумаю спорить, — примирительно выставил ладони консультант-ботаник. — Если что-то и спасет Эстерштайн, так это молодые и решительные люди вроде вас. Вот со Вторым Приходом не так однозначно…

— Хватит, Немме, вы мне уже столько бредней наговорили, что хочется вас немедля утопить в водопаде.

— Топить не надо, я же уже извинился! — нервно напомнил ботаник.

— И передо мной извинитесь, как перед представителем штабистов! — подал голос Вольц. — Мало того что вы орете и отвлекаете часового от несения службы, так еще и орете возмутительные вещи! Я едва удержался от броска в вас тяжелого и твердого предмета.

— Извините, Вольц! И вам, Фетте, тоже приношу извинения. Последние дни в вашем обществе укрепили меня в уважении к Ланцмахту вообще и к походно-полевым штабам в частности! — в полный голос известил ботаник. — Безусловно, речь шла не о таких славных парнях, как вы. В качестве более весомого извинения, готов вымыть посуду и вычистить котел. Хотя эти работы и не предусмотрены для временно прикомандированных специалистов действующим походным наставлением Ланцмахта.

— Все же вы небезнадежны, Немме. Мойте котел. Получается у вас из рук вон плохо, но мы еще сделаем из вас настоящего боевого ботаника! — пообещал Вольц.

Пятнадцатый день маршрута принес рейдовикам истинное потрясение.

Отряд вышел в широкую долину, местность здесь начинала пологий спуск, ручей, напоминающий изящную миниатюрную речушку, игриво проистекал вдоль юго-восточного склона. Простор открывался изрядный, фенрихи, уже привыкшие к извилистым ущельям, неприятно напирающим обрывам и осыпям, испытали прилив понятного восхищения и удивления.

— А что это там впереди, темнеется? — всматривался Фетте.

— Не могу понять, — признался Верн, передавая друзьям бинокль.

— Возможно, это то, что меня истинно пугает, — сказал научный специалист. — Оно явно зеленое. Возможно, это лес.

Фетте насмешливо хрюкнул. Понятно, что термин «лес» — подразумевает огромное скопление деревьев. Но вряд ли действительно разросшееся во всю ширь долины, такого леса и в сказках-то не бывает.

Но Немме оказался прав. Это были деревья! Сотни, а может быть тысячи достаточно высоких, весьма ветвистых и сучистых растений. Подойдя ближе, отряд вновь остановился.

— Боги! Да это же целое богатство! — застонал Фетте.

— Увы, но нет, — охладил восторги Вольц. — Сами деревья, безусловно, большая ценность. Но вывезти отсюда древесину практически невозможно. Была бы рядом серьезная река или озеро, по которому можно сплавлять бревна к морю, тогда иное дело. Но в данном случае…. Разве что поставить лесопилку прямо здесь и транспортировать брус и доски. Хотя вряд ли и это предприятие окупится. Слишком далеко.

— Да черт с ней, с лесопилкой. Меня больше иное пугает. Вот что это за дерево? — заныл ботаник. — Почему оно с иглами, но явно не сосна или кедр? Как прикажете его записывать?

— Зарисуйте и опишите, по возвращению пороетесь в архивах, разберетесь с точным названием и породой, — распорядился Вольц. — И не медлим! У нас не так много маршрутного времени. Вдохновляемся мыслями о хорошем костре на ночлеге и идем вперед.

— И не забываем об осторожности, — напомнил Верн. — Леса крайне опасны.

Напоминание было своевременным, но, как выяснилось, не очень насущным. Лес никаких неприятных сюрпризов не принес. Удалось подстрелить двух сонных и глуповатых птиц, обозванных ученым как «рябчиковые дрофы». Ночевали на опушке, не углубляясь под сень крон. Верн заступил на охрану после полуночи, подкладывал в костер прекрасные сухие ветки, слушал шорох листвы. Всё это было странно. Но скорее приятно волновало, чем пугало. Знаменитые легенды Старого мира о непроходимых русс-лесах и неуловимых «партизанен» казались сильно преувеличенными. Возможно, не совсем чистая кровь Верна Халлта не позволяла прочувствовать глубинную опасность леса. Хотя вон — истинный дойч преспокойно дрых, равнодушен к легендам, только от москитов лысую башку и прячет. Может, Немме тоже не настоящий дойч? Так-то он слегка вздорен и крайне нелепо образован, но ничего в нем сверхъестественного и сверхчеловеческого.

Утром выяснилось, что лес все-таки таит неприятные сюрпризы: Белый и Пятлик сожрали слишком много веток и у них расстроились желудки. Поклажу ламов пришлось облегчить, Верн вел ослабевших животных, ругал за обжорство, вдалбливая мысль, что настоящие рейдовые ламы должны вести себя более ответственно. Впрочем, к полудню понос лам прошел, что и было отмечено соответствующей записью в ЖБП.

Обсуждая, нужно ли набрать дров в запас, рейдовики взошли к невысокому перевалу, открылась следующая долина…

…— Зря спорили, — хладнокровно отметил Вольц, возвращая бинокль командиру отряда.

В долине тоже имелись леса. Не столь густые, как предыдущий массив, зато многочисленные, привольно раскинувшиеся разнообразными зелеными пятнами там и сям меж пологих холмов. От оттенков зелени листвы даже в глазах зарябило.

— Это называется «естественные рощи» и «перелески», — сообщил научный специалист.

Потрясенные офицеры промолчали. Слово «роща» было им отлично известно. Но одно дело аккуратно высаженные культурные рощи олив и ценнейших фруктовых садов, и совсем иное вот это… растущее как попало, зато в шокирующем изобилии.

— М-да, одна-две подобных долины способны кардинально изменить историю развития Эстерштайна, — пробормотал Вольц. — Есть всего одна проблема, зато нерешаемая — это богатство слишком отдалено от заводов и фабрик Хамбура.