Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Отряд пересекал долину. Между насущными походными заботами у обер-фенриха Халлта вновь нашлось время поразмыслить. Одной такой долины Эстерштайну не хватит. И пяти-шести долин не хватит. Цивилизация — чрезвычайно прожорливый организм. Она быстро убивает долины. Хотя возможна и встречная точка зрения: некоторые речные долины незаметно и мягко убивают города и народы. Можно ли прекратить это противостояние — вот вопрос. Хотя вряд ли молодые фенрихи способны его разрешить.

Львы по-прежнему не встречались. Но у одной из «перелесочных рощ» Фетте подстрелил зверя — низкорослого, почти в метр длиной, судя по зубам, хищного, но для человека едва ли опасного. На вкус зверь оказался так себе, но пышный длинный хвост выглядел отличным трофеем.

— Это был представитель семейства собачьих, — предположил Немме, пытаясь уже третьей наскоро выструганной зубочисткой выковырять остатки жесткого мяса.

— Так и запишите, — согласился Вольц. — «Собаковидный мехохвост», в скобочках «жилист» и параметры. Для отчетности должно хватить.

— Мы обязаны сдавать шкуры? — поинтересовался Фетте, любуясь трофеем-хвостом.

— Нет. Можешь оставить. Только проветри — попахивает, — сказал Верн.

— Непременно. Роскошная вещь! — меткий стрелок явно витал мыслями о каком-то веселом столичном гаштете, видя себя средь прелестных особ, восхищенных экзотическими мехами.

Странно, но самого Верна в эти дни Хамбур совершенно не манил. Здесь — в неизвестных долинах — было куда интереснее. И главное — уже который день никаких боевых столкновений. Это уже не «боевой рейд», а как-то иначе называется. Возможно, «научно-ботаническая экспедиция»? Название смехотворное, но нельзя сказать, что такой вариант похода не нравился самому командиру. Скорее, наоборот — это было здорово.

Но обер-фенрих прекрасно знал — прогулка без крови не может длиться вечно.

К бою рейдовики Ланцмахта были готовы. Да, теперь уже легковооруженные: большую часть огнестрела упаковали и закопали в промежуточном лагере. Единственный большой «маузер», два «курц-курца» — вот, собственно, и всё. Если говорить честно, учитывая ничтожный отрядный боезапас, даже этих стволов слишком много. Но приказать оставить всё огнестрельное оружие Верн не мог даже в принципе. Во-первых, иной раз даже единственный точный выстрел способен решить исход боя с дикарями, во-вторых, офицер Ланцмахта без огнестрела — это сущая нелепица, «нонсенс», если выражаться научно. Друзья не поймут. Тем более патроны все-таки есть — рейдовики возлагали серьезные надежды на прощальный подарок фельдфебеля Зиббе. Имелись и поштучно отобранные патроны из бракованной арсенальной партии, несколько патронов непонятного происхождения оставил на память о себе зловещий Михель Цвай-Цвай. Имелись подозрения, что патронов он припрятал больше, но увы, тайник найти не удалось. Лишь карманные мелочи, при вдумчивом рассмотрении подсказавшие, что Цвай-Цвай был не так прост, но об этом господа офицеры уже и так догадались. Верн весьма жалел, что разговор с предателем оборвался так внезапно. Много вопросов имелось, могли бы попробовать договориться. Но, увы…

В общем, кое-какой запас боеприпасов у отряда оставался. Стоило ли на него возлагать серьезные надежды — большой вопрос.

Беда в том, что лично Верн в патроны больше не верил. Появилось этакое малообъяснимое и смутное предчувствие. Нет, выбрасывать огнестрел обер-фенрих не собирался — что за совершенно безумная, возмутительная идея⁈ Просто заменив на поясе тяжесть кобуры «курц-курца» на примитивную увесистость топора, почувствовал себя увереннее. Топор, копье, «гросс-месс» в ножнах, арбалет, верная кираса, щит — разве этого недостаточно опытному вояке? Да, еще шлем — как говаривал училищный фельдфебель — специалист по рукопашному бою — «вояка почаще должен работать головой — тараньте башкой вонючих тресго, не стесняйтесь, ваши черепа крепче». Кстати, шлем в этом походе господина обер-фенриха уже выручил — от пули в упор осталась лишь дыра на ценном предмете экипировки и подпорченное ухо. Впрочем, слышал Верн хорошо, а шрам…. Не очень-то он безобразный, как утверждают друзья.

…— Видимо, это последний перевал, за ним наша цель, — сказал Вольц, в очередной раз завершая исчисления по карте.

Верн пожал плечами. Карта опять слегка привирала, что, собственно, свойственно всем генштабным картам. По внутренним ощущениям, озеро Двойное таилось где-то совсем рядом. Возможно, придется высылать промежуточную разведку на вершину горы, поскольку точное направление слегка утеряно. Ничего страшного, это тоже обычное дело.

…Берег озера открылся разом, словно только и ждал гостей. Уже вечерело, ложащееся за горные склоны солнце озаряло лишь один берег, вода и полоса прибрежных камней сверкали, словно оловянная руда, или нечто иное, тоже очень драгоценное. Противоположный теневой берег казался уже почти ночным, там деревья подступали вплотную к воде, ветви огромных сосен накрывали неживую темную гладь и спины лежащих в воде вековых валунов-ламантинов.

Рейдовики и ламы почему-то всё стояли и стояли на спуске — проход, весьма похожий на заброшенную тропу, довольно удобно уводил вниз, но почему-то было жутковато.

— Что-то здесь неверно, — пробурчал прямолинейный Фетте. — Слишком всё… э-э, резко и четко. Словно картинку на латуни накатали, да еще раскрасили.

— Художник-то недурен, — хладнокровно отметил Вольц, — цвета красок просто удивительны. Отнюдь не аккуратная акварель, которой нас пичкали в школе. Вот они — чистейшие тона жизни и смерти.

Немме судорожно вздохнул и сказал:

— Напрасно вы это сказали, господин Вольц. Напророчите. Вы хотя и тщательно скрываете, но не чужды поэзии и тонкости душевного восприятия.

— Почему это я скрываю? — удивился начальник штаба. — Мне на втором курсе за поэзию влепили восемь нарядов вне очереди. Проникся моим стихом наш фельдфебель. Я чертовски талантлив, скрывать это бесполезно.

— Аллес фергет, Варайт бассет[3], — с ухмылкой изрек Фетте.

— Поэзию и трогательные воспоминания оставим до лучших времен, — сказал Верн, передавая бинокль. — Внимание на правый берег. Там где проплешина, имеются развалины строения. К данному признаку былого присутствия людей сразу не пойдем, спустимся и устроимся на ночлег у плоской скалы. До темноты еще есть время, проведем короткую разведку. Ламам нужен отдых, остальным нужно удвоить бдительность.

Ламы согласно зафыркали и замыкали.

— Отлично устроились у нас камрад-скоты, — философски отметил Фетте, — жратвы у них навалом, обязанностей — наоборот.

— Не завидуй. На их обоняние мы надеемся круглосуточно, — напомнил командир отряда.

Спускались рейдовики без спешки, внимательно осматриваясь. Но ни невооруженный взгляд, ни бинокль, ни нюх лам не уловил ничего подозрительного. Признаки двуногих и четвероногих врагов отсутствовали. В то же время…

Озеро и берега оставались враждебны. Видимо, это впечатление создавалось из-за окружающих долину скал, вроде бы достаточно просторно расступившихся, но плотно запирающих берега извне. Глупейшая иллюзия, вполне очевидно, что склоны отнюдь не непроходимы, да и вдоль впадающих в озеро ручьев вполне можно уйти. И вообще тут привольно и красиво, прибрежный лес и тот светел, благоухает хвоей и смолой, тут древесины должно быть на миллион марок.

Обер-фенрих Халлт споткнулся.

— Ты чего? — удивился Вольц, державший «маузер» наготове — в обнимку поперек груди, в так называемой «древнеиндейской» манере.

— Не о том думаю, — пробормотал командир отряда.

Страх никуда не делся, пожалуй, стал еще гуще.

«Предчувствие — никчемная штука» — когда-то поясняла мама. «Никогда не поймешь суть и смысл поганых предчувствий. Они нас только путают. Но лучше обратить на них внимание, нет, не разгадывать, но оставаться вдвойне настороже».

Отряд спустился к берегу. У намеченной скалы оказалось не так уж плохо. Верн с главным ботаником занялись ламами и обустройством лагеря, двое разведчиков-фенрихов обследовалближайшие окрестности.