Фэн Ранья появилась мгновенно, как будто вырастала из полумрака. Её лицо было спокойным, но в глазах застыла сталь.
— Я слушаю. Но в моём доме принято вести себя прилично.
— Приличия — это для ваших щебечущих пташек, — усмехнулся главарь. — У нас дело. Дело простое. В этом районе стало неспокойно. Мелкие воришки, пьяные дебоширы… Мы обеспечим вам защиту. А вы за это будете ежемесячно вносить скромную плату. Назовём это налогом на безопасность.
В зале воцарилась тишина. Гости замерли, музыканты перестали играть. Сяофэн, Лань и Мэйлинь, наблюдавшие из-за ширмы, переглянулись с растущей тревогой.
Ранья не моргнула и глазом.
— Моему заведению покровительствуют городские чиновники. Моих девочек и моё имущество охраняют свои люди. Ваши услуги не требуются.
— Чиновники? — бандит громко фыркнул. — Они днём бумажки перекладывают, а ночью спят как убитые. А что насчёт тёмной ночи? Или того, что может случиться, когда твои девочки пойдут на рынок? Или когда в доме внезапно случится… пожар?
Его слова повисли в воздухе, тяжелые и ядовитые. Угроза была не грубой, но оттого ещё более отвратительной.
— Нас никто не тронет, — парировала Ранья, но в её голосе впервые зазвучала лёгкая, едва уловимая напряжённость.
Главарь сделал шаг вперёд, наклонился к ней так близко, что она почувствовала запах дешёвого вина и пота, и тихо, почти ласково прошипел:
— Это пока.
Он выдержал паузу, давая этим словам просочиться в самое нутро, как яд. Затем он выпрямился, окинул зал победным взглядом и, развернувшись, вышел, бросив на прощание:
— Мы вернёмся через три дня. Будьте благоразумны, госпожа. Ради себя. И ради своих милых, беззащитных пташек.
Дверь захлопнулась. В зале ещё несколько секунд царила гробовая тишина, а затем гости зашептались, спешно расплачиваясь и уходя. Вечер был безнадёжно испорчен.
Ранья стояла неподвижно, глядя в пустоту. Её обычная уверенность куда-то испарилась, обнажив усталую, озабоченную женщину. Она понимала: это не просто шантаж. Это начало конца её маленького, хрупкого мира, который она так тщательно выстраивала. И самое страшное было не в деньгах, а в той фразе, что эхом отдавалась в её ушах: «Это пока».
Глава 88
Вечер в Шуе был в самом разгаре. Воздух гудел от приглушённых разговоров, смеха и мелодичного перебора струн пипы. Фэн Ранья, как опытный капитан на мостике корабля, стояла в глубине зала, наблюдая за всем своим взглядом, успевшим заметить за вечер больше, чем иной человек за месяц.
Именно этим взглядом она и выделила его, едва он переступил порог. Мужчина был одет в простую, даже бедную одежду заезжего купца — поношенный халат, стоптанные сапоги. Но осанка у него была прямая, плечи развёрнуты, а шаг — лёгкий и уверенный, будто пол под ним был не деревянным, а пурпурным ковром тронного зала. Он не озирался по сторонам с любопытством приезжего, а осматривал зал быстрым, оценивающим взглядом, выискивая что-то. Или кого-то.
Ранья плавно подплыла к нему, её улыбка была профессиональной и непроницаемой.
— Добро пожаловать в наш скромный дом, господин. Чем можем порадовать? Искусная беседа за чашечкой чая? Или, может, бокал лёгкого вина под аккомпанемент цитры? Стихи? Музыка? Или, быть может, танцы? — Она произнесла это стандартное приветствие, но её глаза внимательно изучали его лицо.
Мужчина медленно перевёл на неё взгляд. Его глаза были тёмными, глубокими и невероятно уставшими. В них не было ни похоти, ни простого любопытства.
— Я слышал от горожан, — произнёс он тихо, но чётко, и его голос, низкий и бархатный, странно контрастировал с дешёвой одеждой, — что у вас появилась танцовщица. Северянка. С глазами цвета льда. Я хочу увидеть её танец.
Ранья не моргнула. Она уже поняла, что имеет дело не с простым смертным. Её взгляд скользнул по его поношенному наряду, и она аккуратно, с достоинством, но твёрдо, намекнула на границы возможного:
— Танец нашей Шуан — явление редкое и уникальное. Он стоит… очень дорого, господин.
Уголок рта незнакомца дрогнул в чём-то, отдалённо напоминающем улыбку. Он не стал ничего говорить. Вместо этого его рука исчезла в складках халата и появилась обратно, держа небольшой, но на вид увесистый мешочек из простой ткани. Он протянул его Ранье без лишних церемоний.
Та взяла мешочек. Тяжесть его была красноречивее любых слов. Она развязала шнурок и заглянула внутрь. Её профессиональное спокойствие на мгновение дрогнуло. В мешочке лежали не серебряные ляны, а аккуратные, отлитые золотые слитки. Сумма была баснословной.
— Этого хватит? — спросил мужчина всё тем же ровным, спокойным тоном. — Или она стоит ещё больше?
Фэн Ранья медленно подняла на него глаза. Теперь она смотрела на него без тени подобострастия, но с глубочайшим уважением и пониманием. Она кивнула, плотно завязывая шнурок.
— Этого более чем достаточно, господин. Прошу, присаживайтесь на почётное место. Я сейчас же распоряжусь, чтобы Шуан приготовилась.
Она сделала изящный жест рукой, указывая на лучшую ложу в зале, скрытую от чужих глаз полупрозрачной ширмой. Когда незнакомец направился туда, Ранья на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Она понимала, что игра началась. И ставки в ней были выше, чем все золото империи.
Лань как раз помогала служанке расставлять свечи в дальнем углу зала, когда к ней подошла Фэн Ранья. Выражение лица у хозяйки было непривычно суровым и озабоченным.
— Шуан, иди со мной, — сказала она тихо, но так, что возражений быть не могло.
Лань, почувствовав лёгкую тревогу, последовала за ней в небольшую боковую комнату, служившую кабинетом Ранье. Хозяйка закрыла дверь и обернулась к ней.
— Тебя ждёт гость. В обособленной комнате «Нефритовая бабочка». Мужчина. Просит именно тебя.
— Меня? — удивилась Лань. — Но мой танец только после полуночи, и то не каждый день…
— Он заплатил, — Ранья перебила её, и в её голосе прозвучала сталь. — Очень-очень много. Столько, что хватило бы купить половину улицы. Так что слушай меня внимательно. Сделай для него всё, что он попросит. Любую его прихоть. Понимаешт меня?
Лань замерла. Фраза повисла в воздухе, тяжёлая и многозначная. В голове у неё пронеслись обрывки знаний Снежи о реалиях подобных заведений.
— В… в каком смысле «всё»? — тихо спросила она, чувствуя, как холодок страха пробегает по коже.
Ранья вздохнула, и в её глазах мелькнуло что-то сложное — смесь жалости, практицизма и отчаяния. Деньги, заплаченные незнакомцем, могли решить проблему с бандитами. Но объяснять это сейчас было некогда.
— В самом прямом смысле, — резко сказала она. — Не кобенься сейчас. Наш покой дороже твоих девичьих заморочек. Деньги он уже заплатил. Авансом.
И прежде чем Лань успела что-то возразить или испугаться ещё сильнее, Ранья решительно взяла её за локоть, распахнула дверь и буквально подтолкнула в сторону роскошной двери в комнату «Нефритовая бабочка».
— Иди. И веди себя подобающе.
Лань, пошатнувшись, оказалась перед дверью. Сердце колотилось где-то в горле. Она сделала глубокий вдох, отодвинула тяжёлую портьеру и вошла внутрь.
Комната была погружена в полумрак, освещённая лишь одной лампой. В воздухе витал сладковатый запах дорогого вина и сандала. В глубине, в кресле, спиной к свету, сидел мужчина. На нём был простой тёмный халат, а на голову была надвинута широкая шляпа с полями, полностью скрывавшая его лицо в тени. В его руке лениво покачивался бокал из тёмного хрусталя с рубиновым вином.
Он не повернулся, не пошевелился. Он просто сидел, исподлобья наблюдая за ней из-под полей шляпы. Тишина в комнате была оглушительной. Лань застыла у двери, чувствуя себя дичью, попавшей в силки. Ей оставалось только ждать, что скажет этот загадочный и пугающий гость, заплативший за неё целое состояние.
Лань стояла у двери, не смея сделать и шага. Секунды растягивались в вечность. Её ладони стали влажными, а сердце билось так громко, что, казалось, эхо разносилось по всей тихой комнате. Она готовилась к худшему — к грубым прикосновениям, к похабным предложениям, к тому, ради чего, как она думала, её сюда прислали.
