Посмотрев на пальцы, король успокоился. Показалось. Поводья не просвечивают, хоть костяшки и посинели, а кожа стала белее снега.
Зато Обсидиан бежал резво, чуть ли не летел, едва касаясь земли.
Одно плохо: Маркеш понятия не имел, куда им держать путь.
Лешака не видно было уже нигде, а следов тварь не оставила.
Еще и сознание слабело, соображал король совсем туго.
Почуяв плачевное состояние хозяина, конь остановился. Фыркнул, встал на дыбы, скидывая Маркеша на землю.
Король свалился кулем.
– Эх ты! – прохрипел он, впрочем, даже своей мутной головой понимая, что заставило коня так сделать.
Животное оказалось разумнее человека.
Обсидиан может и не умел думать, но понял, что хозяин ему свои силы отдает почти без остатка. И единственный способ прекратить его истощение – разорвать телесную связь.
Маркеш смотрел в серое зимнее небо, а конь топтался рядом, фыркал, но тронуть его боялся, чтобы снова не ограбить.
Снег летел ему в лицо и даже таял через раз, таким холодным был Маркеш. И почти этого не чувствовал.
Королю казалось, сейчас его занесет полностью и станет он сугробом. Когда-нибудь его найдут в этом лесу. И не пройдет он до конца свой Путь судьбы.
От этой мысли Маркеш то ли закашлялся, то ли заплакал, то ли засмеялся. Он и сам не понимал.
Перед глазами проносились видения из прошлого.
– Ты глуп, Маркеш! – кричал на него отец, и лицо короля при этом уродливо искажалось, как у ночного демона. По крайней мере, таким видел его юный принц, глядя снизу вверх, из подножия трона.
– Чувства – это то, что качает из тебя силу, отбирая ее у государственных дел! Твое усердие должно целиком направляться на дела короны! Целиком!
– Но… это просто мечта. Красивая…
– Молчать, щенок! Ты должен мечтать лишь о славе королевского рода! Еще раз увижу, что ты пялишься на этот дьявольский портрет!
– Я ничего не делал!
– Еще бы ты делал! Хотя, я бы не удивился, мало ли какие глупости лезут в голову в семнадцать лет. Нужна тебе женщина? Иди и возьми любую, утоли зов плоти. За этим они и нужны. Но созерцать древний портрет? Эта Розмари уже довела твоего предка до сумасшествия. Не влюбись он в нее, может и другим человеком стал.
– А я слышал, дед Рейн и до того неуравновешенный был, – попробовал возразить принц.
– Молчать! Что бы там ни было, за давностью лет мы не узнаем. Одно понятно – она наваждение. Морок! Туман в твоей голове. Нельзя пускать в свое сердце женщину слишком глубоко, Маркеш. Я женился на твоей матушке по расчету, и это было самое мудрое решение в моей жизни. Пустые мечты приведут тебя к разочарованиям. И ты легко подставишь все свое королевство, Маркеш. Забудешь о главном, о том, чему ты должен служить. В сердце короля нет места любви и страсти.
– Тогда зачем мне сердце? – эти слова Маркеш прохрипел, отплевываясь снегом.
– Вааапрос кааанешнааа интереееесный! – неожиданно, нараспев протянул кто-то прямо над ним.
А потом лицу короля стало больно, потому что с него грубо сбивали снег, а потом растирали онемевшие ледяные щеки чем-то жестким и теплым.
– Прекрати! – рявкнул Маркеш и сел.
У него получилось.
Вокруг стемнело. Поблизости все так же топтался Обсидиан, а больше рядом никого и не было.
Розмари. Лесной народ
Вести диалоги с Гарбырром не получалось. я пыталась донести до него мысль, что лучше бы меня отпустить, а совсем идеально – отнести где взял, по пути встретив Маркеша. Тот ведь волнуется… мне хотелось в это верить.
Но лешак был непреклонен – дом, желать, оставаться.
Ноги он мне развязать отказался. При всей своей простоте, Гарбырр не лишен предусмотрительности.
Накормил меня, принес тазик, чтобы умыться.
На руках оттащил в отхожее место на улице – выкопанная в том же холме ниша с дверью. Об условиях внутри рассказывать не хочется, но лучше, чем кустики.
Топтался за дверью на приличном расстоянии, понимая, что со связанными ногами я не убегу.
Спать он меня уложил на том же топчане. Я боялась, что сам на другом ляжет, но лешак оказался с понятиями об этикете и утащил свое соломенное ложе в соседнюю комнату-нору.
На ужин у нас были вяленое мясо и, внезапно, вареные вкрутую яйца.
– Спать. И не глупить! – велел Гарбырр, накидывая на аркообразный проем между нашими комнатами соломенную занавеску.
Было не холодно, так как лешак протопил печку, обогревавшую обе наши комнаты одновременно, когда варил яйца.
– Спокойной ночи, Гарбырр, – прокричала я, он в ответ что-то дружелюбно прорычал.
Воевать и бунтовать я не собиралась. Надо с ним искать контакт, не слишком плотный, разумеется. И уговаривать отпустить или найти мне других людей. Неужели я не смогу убедить лешака?
Улегшись на топчан, попыталась уснуть.
Но никак не получалось. Знакомый звон в голове и невероятная и неуместная бодрость подсказывали, что у меня снова бессонница.
Я тихонько взвыла, догадавшись, что мне опять до утра ворочаться.
В темноте звуки становятся куда более слышными и осязаемыми. Шелест соломы под моими боками кажется, можно пощупать. Такой он – колкий, шершавый.
Эти шумы – странный язык ночи.
То ли ее призраки шепчут, маскируясь под шуршание, чтобы не напугать смертных, то ли просто слух настолько обостряется. Да и все чувства.
Когда не спишь ночью, время растягивается, и мысли тоже.
Грани реальности размываются и кажется возможным все. И само понятие абсурда исчезает.
Поэтому я и не думала себя ругать, когда поняла, что мне хочется щекой почувствовать вместо колючей соломы теплое, мощное плечо Маркеша.
Прижаться к нему, вдохнуть его резкий, но такой приятный, манящий запах.
Я закрывала глаза и видела короля, как он несется вслед за лешаком, какое у него встревоженное лицо.
За меня переживает!
Уверена, вовсе не расстраивается, что придется с Теммером говорить о моей пропаже, а именно за мою жизнь беспокоится.
Ох, как же он сейчас? Что с ним?
До сих пор скачет?
При этой мысли меня в холодный пот бросило.
Я вскочила, забыв о путах на ногах, и, разумеется, упала.
Тормозила ладошками, сбив их почти в кровь.
Ну так, кожу содрала.
Зычный, густой храп Гарбырра в соседней комнате смолк, я испугалась, что он сейчас проснется и придет проверять, не решила ли гостья сбежать.
Но нет, поворочался и снова засопел.
Да, Гарбырр храпел, но я прекрасно понимала, что не это причина моей бессонницы.
Со вздохом поднялась, заползла обратно на свое ложе. Обязательно отыщу лезвие какое-нибудь и освобожусь.
Утро я встретила с радостью. Отдохнувшей себя не чувствовала, но пытка ночным бдением закончилась, уже хорошо.
– За-а-автрак! – позвал меня Гарбырр.
И мы лакомились мочеными ягодами, сушеными фруктами и странной кашей с грибами. Что ж, сытно. В пути я привыкла к скромной трапезе.
– И что дальше будем делать? – спросила я своего стража. – В настолки играть?
– Перебирать.
– Перебирать? – удивилась я.
А Гарбырр уже тащил мне мешок с чем-то шуршащим.
Это оказался горох, наполовину лущеный, частично в стручках, конечно же, высушенный.
Лешак поставил передо мной похожую на небольшую деревянную бочку емкость и знаками показал, что делать.
Выбирать горошинки и кидать в бочонок.
Ну, хоть как-то время проведу, все хорошо.
К моей радости, Гарбырр вскоре собрался и куда-то ушел, напоследок велев мне “не баловать”.
Я его не послушалась. И как только убедилась, что лешак не вернется прямо сейчас, кинулась искать нож или напильник.
Он ведь как-то мясо резал!
Но Гарбырр оказался вовсе не беспечным здоровячком, он спрятал все, что можно использовать в качестве оружия.
Перевернула обе комнатки, а потом обратно прибралась, но не нашла ничего подходящего.
