Кстати, об этом.
— Так, господа. Последний вопрос, советую не лгать! Зачем вы прибыли в наш славный город?
— Я приехала по поводу своей кузины! — заявила лиса.
— Я искал, где бы совершить подвиг, чтобы подтвердить своё знание великого воина, — пробурчал Большой Меч.
У Быка слегка дёрнулся глаз, но он мужественно смолчал.
— Я приехал на винный фестиваль, — сообщил тануки.
— Я тоже, — вздохнул монах-паникёр. — Но я не пью, это вредно для здоровья! Просто на винном фестивале продают большое количество разной медицины. А я очень, очень больной человек! Мне как-то попался в руки лекарский справочник, и все симптомы…
— Достаточно, — рявкнул Бык, — я и так всё вижу про симптомы. Дальше!
— ..меня привела дорога, — сказала Не Зовут.
Все посмотрели на неё. Она сидела с видом человека, который всё сказал.
Бык поднял глаза к потолку. Кто бы на белом свете знал, как он ненавидел грёбаных адептов пути туриста!.. Написать что ли Паукам, пусть забирают это чудо и сами с ним разбираются? Всё же, туристы — их ответственность…
— Дальше, — сказал Бык хмуро. — Ты что мне скажешь, госпожа?
Кухарка Хэн застонала.
— Я приехала сюда работать! — воскликнула она с очень хорошо сыгранным отчаянием. — На простую, человеческую работу! Знаете, бывает такая ерунда, которой люди вне мира духовных сил иногда страдают, когда им жрать нечего?!
Все присуствующие посмотрели на Кухарку Хэн с сомнением.
— Страшные вещи рассказываешь, госпожа, — заметил Тануки Рю. — Но мы все тут тоже работали! Я вот работал дегустатором вина…
— Так, — прервал Бык, — Кухарка Хэн, ещё раз: что вы делаете в этом городе?
— Варю супы! — заорала Кухарка Хэн. — Точнее, варила, но потом объявилась ваша компания оглашенных, и теперь всё! Я надеялась, что мой контракт купят, а теперь мне точно, наверняка некуда идти…
Тут она разрыдалась.
Очень правдоподобно так, Бык оценил. И решил, что из всех долбоклюев эта — точно самая подозрительная. Вон какая артистичная! Многие умеют плакать под заказ, но чтоб так реалистично… Не, эту надо проверить первой.
— В общем так! — сказал Бык. — Хорошо вам оставаться, господа долбоклюи! Я изолирую камеру до утра. Кто хочет жрать, не мои проблемы, кто хочет срать, в углу стоит ведро, кто хочет спать, ни в чём себе не отказывает! Счастливо оставаться!
Монах-Паникёр тут же заголосил про антисанитарию, холеру и коронное “мы все умрём”, но решётка уже захлопнулась, а сияющий барьер вспыхнул, отсекая звуки.
Не Зовут задумчиво посмотрела на неё, потом пожала плечами и села в позу медитации, прикрыв глаза. Монах-паникёр упал на пол, раскинув руки, и сообщил, что собирается смириться со своей неминуемой кончиной. Лиса устроилась на узкой лавке, подобрав хвосты, и сложила руки на груди, являя собой пример несдавшегося воплощённого упрямства. Большой Меч с сомнением покосился на Не Зовут и тоже сел медитировать, но искушённому глазу в нём сразу был бы заметен тот адепт, что всегда отдавал предпочтение физическим тренировкам и страдал на медитационных точках, как некие рабы на рудниках.
— Ну вот, — небрежно облокотившись на решётку, тануки повернулся к Кухарке Хэн, — так неловко всё вышло… Госпожа, а госпожа, а из какого ты на самом деле ордена? Ты бы придумала легенду получше, пока мы тут сидим, а то они тебя с таким объяснением дольше всех задержат…
Кухарка Хэн вдохнула, выдохнула, подняла глаза к потолку и во всю мощь глотки заорала:
— Вы все — ненормальные!!!
— ..Экспрессивно, — отметил тануки, — и всё же…
Кухарка Хэн свернулась клубочком и отвернулась к стене. Тануки пожал плечами и выудил из глубин одеяния небольшую флягу.
Эта ночь обещала быть длинной…
3
***
Эта ночь обещала быть длинной.
Помощник Хо-Хо, мрачно щуря слезящиеся глаза на завалившие стол стопки бумаг, осознавал это с поразительной точностью.
Тут вот какая штука: жизнь несправедлива.
В ней можно было бы сделать всё правильно, но никто, никто не хочет даже думать в ту сторону! Все без исключения вокруг играют на стороне несправедливости. Даже природа.
Так, Хо мог бы родиться у старшей жены градоправителя. Или хотя бы у одной из младших. Да что, он даже на наложницу согласен! Но нет, он был сыном служанки, люто ненавидимым всем семейством. На словах его признали, но на деле никто не позволял ему забыть о его статусе. Мать свою он не видел с малых лет, его забрали у неё под благовидным “он будет воспитыватся в семье” предлогом, и Хо иногда думал с горечью о том, что не знает даже её имени. Любимые старшие братья избивали его, когда у них было паршивое настроение, отец смотрел, как на пустое место, и все его мечты о магии осыпались прахом под давлением родительских указов.
“Даже думать забудь об этом! Какой из тебя, недоделка, маг?!”, — вот и весь ответ.
Кто-то рождался красивым, кто-то талантливым, кто-то — богатым или удачливым. Хо-хо не досталось ни одного из вариантов. Похоже, его судьбой было пожизненно выполнять работу за его более удачно родившихся братьев, получать пинки и думать забыть о магии. И о веселье. И о браке.
Потому что жизнь несправедлива. Кто эти психи, которые думают, что тяжкий труд и терпение награждаются? Хо-хо посмотрел бы на них и поржал бы им в лицо! Он сам горбатился с малых лет, учился как проклятый в надежде, что в день первого совершеннолетия получит хоть какую-то должность в отцовском департаменте, и что? Разумеется, назначили его старшего брата! С документами которого теперь надо знакомиться Хо-Хо, потому что, конечно же, именно он будет делать за несчастного придурка всю работу!..
Хо-Хо печально простонал и уронил голову на руки.
— Если бы только я мог сделать всё правильно, — пробормотал он. — Если бы только я мог сделать этот мир справедливым…
Усталость валила его с ног.
Умом он прекрасно понимал, что спать нельзя, что ему предстоит ещё одна — очередная в ряде прочих — бессонная ночь. Но торс всё ещё ныл от братского поздравительного пинка, усталость накатывала волнами, и сонная депривация брала своё.
— Я хотел бы сделать этот мир правильным… — снова пробормотал он.
И уснул.
…
Во сне Хо-Хо оказался в божественно-прекрасном месте.
Что настораживало, потому что обычно его сны были какими угодно, но не божественно прекрасными. Если честно, то всё про Хо-Хо не было прекрасным. А тут…
Он смотрел, широко открыв рот, на роскошные величественные палаты с золотой отделкой и огромное окно, открывающее вид на…
— Святые яйца, — пробормотал Хо-Хо, глядя на огромного красного дракона, что плясал извилистой змеёй над алыми и золотыми крышами. Зрелище было… ошеломляюще прекрасным.
— Молодому господину нравится то, что он видит?
Хо-Хо дёрнулся: голос, что прозвучал у него за спиной, был, возможно, самым прекрасным явлением, какое только можно вообразить. Его звучание звало и обволакивало, утешало и окрыляло, что для Хо-Хо было состояниями нетипичными.
Если чему-то жизнь его в этом смысле и научила, то это только одному: ничего хорошего ему не положено, как минимум, в перспективе долгосрочной. Потому он медленно повернулся, уже мысленно прикидывая, куда бежать и как умолять. Может, его хотят съесть? Кому он показался вкусным?
Повернувшись, Хо-Хо понял: всё плохо. Потому что на него смотрела женщина настолько прекрасная и величественная, что ни в каком хорошем сценарии нельзя представить, с какого перепуга подобная могла бы заинтересоваться кем-то вроде него. Хо-Хо очень любил женщин, да, но они никогда не отвечали ему взаимностью. Что в целом логично, учитывая полное отсутствие денег, времени и впечатляющих перспектив. А тут…
— О, я не собираюсь тебя есть, — улыбнулась женщина мягко. — Моё имя — Дар Ита, и я избрала тебя.
???
Ладно, Хо-Хо разгадал свою загадку: он спит, и ему снится сон. Потому что это натурально единственный возможный вариант, при котором он тут беседует с самой Небесной Императрицей. Никаких других вариантов, это точно!..
