Но он всё же бухнулся на колени.
Просто на всякий случай.
— Моя госпожа…
— О, дитя, не стоит. Встань и взгляни на меня. У нас не так много времени, но я многое должна тебе сказать… Ведь я избрала тебя. Для важной миссии. Ты ведь хотел этого, верно?
Хо-Хо не мог ничего поделать с ростком надежды, что медленно проклюнулся внутри его груди. И нет, он знал, ладно? Знал прекрасно, что чудесные истории с такими, как он, никогда не случаются. Ему не быть прекрасным гордым героем с большим мечом, которого уважают и слушают, которого любят девушки… Да он даже на друга друга главного героя не тянет! И потому таких, как он, боги не выбирают. И прекрасные богини, матери императоров, вознесшихся на небеса, тоже.
Но… Он может надеяться, правда? Только сегодня, только пока спит?..
— Я.. очень хотел бы быть героем, о Великая.
Она мягко хмыкнула, прекрасная, изящная и возвышенная, как из легенд.
— И изменить этот мир?
— Да!
Она тихо рассмеялась.
— Вот это сердце, полное жажды справедливости!.. Тот мир, где мы с тобой родились, несправедлив, мой юный герой. Я тосковала по нему, но, чем больше оглядывалась назад, тем больше видела в нём уродливых сторон. То, как этот мир обошёлся со мной, с моим сыном, с моей любовью… Он несправедлив, особенно — к своим героям. Он горит пламенем надежды в юных сердцах, но потом это пламя тухнет, и что остаётся? Лишь разочарование, беспомощность и осознание всё продолжающейся несправедливости. Почему всё, во что ты верил, всегда обращается прахом?..
Она замолчала, глядя куда-то в пустоту, и в глазах её была боль, которую Хо-Хо было больно видеть самому. Если даже великая богиня говорит о таких вещах, то что уж упоминать о нём самом! И всё же, глядя на неё, ему стало горько: как вышло, что мир не жалеет даже кого-то настолько прекрасного?..
Она, будто увидев его мысли, улыбнулась одновременно горько и ободряюще.
— Всё так, мой юный герой. Но здесь, сейчас, в сердце Золотых Дворцов, которые я спасла от гибели, я верю: нет на это свете вещей, которые невозможны. Я начинаю думать, что многие сложности возникают от противовесов.
— Противовесов?.. — Хо-Хо вполне закономерно считал, что если у него и было что-то стоящее, то это мозги. В конечном итоге, он умудрялся делать работу обоих братьев, управлять двумя поместьями и организовывать мероприятия. Он не был глуп… Но сейчас он не понимал.
— Или от грязи, как её ни назови… Понимаешь, многие в юности на самом деле очень хотят сделать этот мир лучше, — сказала богиня. — Но потом их поглощают свары и склоки, компромиссы и противоречия. Они начинают бояться потерь, и желать выгоды, и предавать, и забывать, для чего это всё изначально было надо. Великие цели заменяются чем-то мелким, жалким, незначительным, мир из чёрно-белого смывается в единое серое. И они уже больше не горят величием идей, всё, что их волнует — сохранность их собственного мелкого мирка… Эта несправедливая трансформация, в которой мир превращает своих героев в ничто. Я… долго думала об этом.
Хо-Хо тоже задумался. Но, если честно, всё это было немного сложно для него. Компромиссы, величие, герои, черное и белое… Фигня какая-то.
Хо-Хо умел вести бухгалтерию, и заваривать чай, и высчитывать налоги. Он имел хорошую память, знал поимённо всех важных горожан, умел проскальзывать туда и сюда. Он был способен на некоторые трюки — для физической культивации он был уже безнадёжно стар и слаб, она почти всегда удел знати, но Хо-Хо тянулся к знаниям о магии при каждой возможности, каждую свободную секунду. Кое-что он даже умел. Но все эти возвышенные вещи? Слишком сложно.
Впрочем, такое и положено, наверное, знать богам, не людям.
— Ох, я не хочу слишком тебя запутывать. В этом смысл: я хочу, чтобы ты остался собой! Этим юным, решительным, смелым человеком, который мечтает построить справедливый мир. Только таким подобная задача и по силам, разве нет? Так что я спрошу тебя, мой юный герой: что ты мне скажешь, если я предложу тебе возможность всё изменить?
— Я использую её! — выдохнул Хо-Хо.
Сон или нет, мечта или нет, но хоть где-то, в чём-то, может же он быть смелым, правда?...
Богиня улыбнулась ему, мягко и обещающе.
— Вот и хорошо, — сказала она, — я верю в тебя, мой юный герой. И дам тебе возможность сделать этот мир лучше. Вот.
На её вытянутой руке медленно материализовалась изящная нефритовая печать с навершием в виде дракона.
— Это Печать Справедливости, — сказала богиня, — любой указ, подписанный ею, будет выполнен. Она не даст тебе власти над всем миром, потому что чувствительна к масштабу того, кто её держит. В руках у Золотого Императора она контролирует миры, но в твоей руке… Ты уже несколько лет управляешь целым городом. Этого не знает никто, у тебя нет титула, едва ли тебя помнят по имени… Но печать не обманешь, и в твоих руках она будет обладать властью над городом. Ты знаешь, что нужно исправить; ты сможешь принести в этот мир справедливость. Я в тебя верю.
— Я… — начал Хо-Хо…
…
И проснулся.
“Это не так уж плохо, — подумал он, мрачно глядя на стопку бумаг. — По крайней мере, теперь у меня есть прекрасная богиня, чтобы вспоминать. Кто бы мог подумать, что я мог вообразить нечто подобное… Или это всё же была демоническая лиса? Но, если так, то почему я не чувствую слабости? И вообще… Если лиса, то, может, она вернётся ещё поесть? Я не против отдать немного энергии, чтобы только смотреть на неё…”
Впрочем, тут Хо-Хо быстро себя одёрнул: знал прекрасно, что с таким отношением можно закончить иссохшей мумией, так и не дожив до второго десятка. Так-то далеко не все лисы, особенно дикие, чтили Лисьи Законы и ограничивали себя в пище. И маги-слабосилки вроде него, которые бездумно сбрасывали ментальные щиты, часто бывали сожраны под метафорическое хрум-хрум: любимая добыча лис, в конце-концов.
Тяжело вздохнув и позволив себе ещё пару мгновений подумать о прекрасной богине, он опустил взгляд на стол. И застыл.
В плошке для чернил, прямо рядом с печатью его брата, лежала другая. Из прекрасного белого нефрита, с навершием в виде дракона, с символом “то, чему суждено быть” на основании…
— Но этого же не может быть, — пробормотал Хо-Хо.
Только вот его сердце, глупое как оно есть, уже зачастило. А что, если?..
Перспективы закружились перед его мысленным взором. Он много чего знал, ладно? Грязные секреты, несправедливости, подлости, взятки и ложь, потирание чужих рук и медленное принятие важных решений… Что, если теперь Хо-Хо мог это исправить? Что, если теперь он мог стать справедливостью, сделать всё правильно?..
Прикусив губу, он выбрал дорогую гербовую бумагу из стопки и начал сочинять указ. В конце концов, никто не мешает ему проверить, правда?..
4
***
— Я уверен, что нас свела судьба, — сообщил Большой Меч. — Я думаю, нас ожидают великие дела!
Он подождал.
Все присутствующие в камере дружно его проигнорировали.
Большой Меч загрустил.
Он не очень любил медитировать, у него не было фляги, из которой можно пить, или хвостов, в которые можно завернуться, и он не умел напевать в качестве мантры список болезней, которыми он совершенно -точно -вот -прямо -завтра -заболеет -и -умрёт, и он, конечно, не умел храпеть так внушительно, как Кухарка Хэн.
У него даже его большой меч отобрали!..
Большой Меч тяжело вздохнул.
Хотелось общения. В кои-то веки ему удалось вляпаться в подвиг не посреди каких-нибудь заброшенных селений и густых буреломов, где из говорящего только коты с человеческими головами и прочая условно разумная нечисть, а с братьями и сёстрами по миру культивации! Вот уже шесть лет, с тех пор как его выгнали из ордена, у него не было возможности пообщаться с собратьями: изгнанников не очень любят, да и сам он предпочитал брать дела вдали от людей. А тут такой шанс — и все такие… Такие замечательные!
Особенно Кухарка Хэн с Техникой Боевого Супа и Боевой Кочерги. Большой Меч никогда о такой не слышал!
