Барон Дубов 7 (СИ) - Капелькин Михаил

Князь Тарасов издал торжествующий клич.

— Отлично, Дубов, отлично!

И с облегчением засмеялся. Я помнил этого человека. Встречались на балу в Петербурге. Вроде как Первый советник государя. Интересно, как он оказался здесь?

— Убей его, — сказал он мне. — Убей его сейчас.

Стеклянный смотрел то на князя, то на меня. В его глазах наконец-то появилась эмоция, которую я так долго ждал.

Страх.

Я взвёл курок револьвера.

Глава 22

У Юрия отсутствовала нижняя челюсть. Несколько часов назад вместо неё красовалось чёрное стекло с оранжевыми и фиолетовыми всполохами где-то в глубине. А потом я эту стеклянную челюсть разбил. Не скажу, что мне не понравилось. Очень даже понравилось. И нравилось, как он выглядит сейчас. Как петушок на палочке, на который сахара не хватило.

Юрий переводил взгляд с меня на князя, потом обратно, после пытался заглянуть в дуло револьвера. Попробовал отрастить новые клинки на руках, но ничего не вышло. Слишком много частей стеклянного тела он потерял.

— Убей его, — повторил князь Тарасов.

Сталь спускового крючка холодила палец. Я очень хотел на него нажать. За всё, что этот ублюдок сделал. Только было одно большое и волосатое «но». Стеклянный действовал по указке какого-то Тарантиуса. И я очень хотел с ним встретиться.

— Обязательно, — сказал я, наклоняя голову набок. — Только сперва задам ему пару вопросов.

— Боюсь, мой дорогой друг, он вам ничего не сможет рассказать.

Я вспомнил, в каком состоянии оставил девушек. Альфачик их защитит, но Лакросса… Я должен быть рядом, а не здесь — чёрт знает где. Разочарованно цыкнул клыком.

У меня нет времени ждать, пока гад отрастит себе новую челюсть.

— Убей его, Дубов! — требовал Тарасов. Юрий снова посмотрел на него испуганными глазами. — Убей! Скорее! Времени почти не осталось!

Истерические нотки в голосе Первого советника государя заставили меня обернуться на него. Он расширившимися от ужаса глазами смотрел сквозь меня. Скользнув взглядом по стеклянному, убедился, что тот полностью парализован дыханием смерти, затем посмотрел в глубину зала.

Поглощая всё на своём пути, к нам направлялась сама тьма. Кипящая, клокочущая и смертельно опасная. Я выпустил ей навстречу сноп маленьких искр, но они потухли, едва коснувшись черноты.

— Ну же, Дубов! Убей его! — уже кричал Тарасов. — Он нас сюда затащил, и его смерть освободит нас!

Твою ж мать. Он ведь так много мог бы мне рассказать! Об этом проклятом Тарантиусе. Я впервые слышал это имя, но чувствовал, что оно чрезвычайно важно.

Зараза. Справа уже подбиралась чёрная туча, грозившая поглотить меня.

Любая информация будет бесполезна, если я умру.

— Убей! — требовал Тарасов, вжавшись в кресло.

Сталь спускового крючка слегка впилась в кожу. Стеклянный всё прочитал на моём лице. В его взгляде промелькнуло смирение и… удивление? Будто он до конца верил, что не проиграет.

Затем механизм револьвера поддался, и грохнул выстрел. Голова разлетелась на мелкие осколки, и я прыгнул на Тарасова. В следующий миг мы в обнимку упали на деревянный пол.

Звуки хлынули водопадом и оглушили. Треск огня, крики людей, шум льющейся воды и сбивчивое дыхание князя мне на ухо.

— Успели… — повторял он. — Успели…

Я поднялся и помог князю встать. Он выглядел бледнее обычного. Вокруг бушевал огонь, горели стены, балки перекрытия уже почти превратились в труху, часть второго этажа обвалилась и отсекла нас от выхода из здания. Это был тот самый дом, в котором нас застал врасплох стеклянный ублюдок. Но ни Лакроссы, ни других девушек здесь не наблюдалось. Только обугленные трупы Саранчи.

— Из огня да в полымя, — пробормотал князь, прикрываясь рукой от жара.

— Эй, здесь ещё кто-то есть! — услышали мы возглас снаружи, а сквозь обрушенное перекрытие увидели человека снаружи. Он кому-то махал. — Скорее, Ваша Светлость!

Ага, мы тут скоро заживо поджаримся. Так что действительно надо поскорее. Надеюсь, это зовут человека, обладающего водяным Инсектом.

Князь Тарасов зашёлся кашлем от дыма и упал на колени, да и у меня самого саднило горло. Одежда на спасённом начинала тлеть. Ещё не хватало, чтобы он сгорел. Не ради этого я его спасал. Я-то, благодаря Инсекту, продержусь чуть дольше.

Вдруг внутрь дома хлынул чудовищный холод. Языки пламени быстро гасли, а угли покрывались ледяной корочкой. Через несколько секунд мощный удар разбил обледеневшие обломки, и в здание вбежали люди в униформе пожарных. Двое сразу подхватили князя Тарасова и вывели из здания. А я выйти не успел. В проход заглянула княжна Онежская. Увидев меня, едва не зарыдала и бросилась ко мне.

— Коля! Родненький!

— Стой!

На лету поймал дурёху. Ещё бы сантиметр, и насадилась она на торчащие из меня чёрные обломки.

От зрелища сломанных клинков девушка тут же побледнела.

— Тебе надо к лекарю!

— Не то слово, — хмыкнул я.

Мы вместе вышли на мостовую, заваленную трупами Саранчи и людей. Здесь произошёл яростный бой, но кончился он победой Лесниковых. От хлынувшего в нос свежего воздуха тут же закружилась голова.

— Как Лакросса? — спросил я.

— С Ла всё в порядке, — заверила меня княжна, пока мы шли по улице.

Возле одного из уцелевших зданий выше по улице столпилась куча народу. В основном все раненые, остальные — лекари и целители с красными крестами на одежде или нарукавных повязках. Туда же завели князя Тарасова.

— Хорошо, — кивнул я.

Подходя к импровизированному госпиталю, понял, что голова у меня кружится всё сильнее и отнюдь не из-за свежего воздуха. Мана почти кончилась. Во всём теле пульсировала адская боль. Раны, нанесённые стеклянным оружием, жгло огнём даже несмотря на Инсект.

— У меня есть небольшая просьба, Василиса, — сказал я, чувствуя, как силы покидают меня.

— Всё, что угодно, — горячо заверила меня княжна.

— Когда лекари будут доставать из меня эти штуки, скажи им, чтобы не порезались. Для них это будет смертельно опасно. И ещё… я хочу оставить их себе. Как сувенир…

Василиса, чьё красивое бледное лицо покрывала размазанная сажа, непонимающе уставилась на меня. Я из последних сил вышел из Инсекта и встретился с мостовой. Лицом. А затем обрушилась тьма.

Спустя два дня

Очнулся в большой светлой комнате на широкой кровати с жёстким матрасом. Прямо как я люблю. Судя по белым вещам, пижаме в синий горошек и лекарственному запаху, находился я в больничной палате. Надо мной нависал высокий потолок с лампами на ветках. С трудом смог повернуть голову и посмотреть налево. Между кроватью и стеной с окном стояла тумбочка. На ней — ваза с фруктами. Снаружи падал мелкой крупой снег и кружили золотые листья.

Я всё ещё находился на Облачном Древе. Сейчас Нирваларион был спокоен, даже кожа ощущала умиротворение Древа. Той тревогой, что преследовала меня в конце турнира, оно пыталось предупредить единственного, кто мог его услышать, что Саранча пробудилась. Думаю, это случилось благодаря стеклянному уроду, напавшему на нас. Он явно был ещё и узлом, который управлял атакой.

Ладно, главное, что всё позади. Ещё будет время найти этого Тарантиуса и вставить ему в задницу раскалённую кочергу. А пока… пока я так сильно хотел жрать, что истекал слюнями от мыслей о целом вагоне куриц-гриль. Свежих и таких горячих, чтобы ещё жир на них кипел.

Живот громко заурчал, и я попробовал сесть. Не вышло. Полностью перебинтованное тело отзывалось дикой болью на любое движение. Не выдержав, я застонал. Ну а что? Больно, блин!

— Могу поделиться пудингом, Ваше Благородие, — произнёс мягкий, слегка хрипящий голос.

С трудом, но я смог повернуть голову направо. Оказалось, что в палате с деревянными стенами было две кровати. На второй полулежал-полусидел, подложив под спину подушку, князь Тарасов. На нём, как и на мне, была надета такая же белая в синий горошек пижама. В руках он держал стеклянную баночку с густым пудингом карамельного цвета.