Корнет (СИ) - "taramans"

— С чего вы взяли-то, что я из старообрядцев? — удивился Никита Саввич.

— Да как-то сложился на Руси уже образ, что ежели купец из успешных, то он непременно из старообрядцев.

Купец снова хмыкнул, попыхал трубкой, раскуривая ее, косясь периодически на Плещеева:

— Не… То не так! Оно, канешна, старообрядцы — купцы куда как зажиточные… Но ведь тут как же? Они же всегда друг за дружку стоят, помогают своим. Где советом, где связями, а где и капиталом напрямую. Но я не из раскольников. Тятя мой еще мальцом на побегушках у купца в Самаре бегал. Потом — до приказчика дослужился. Уже в зрелом возрасте в Ставрополь переехал, да свое дело начал. А я уж после подхватил…

Плещеев все никак не мог отделаться от мысли, что крутилась в голове. С кем-то Никита Саввич у него ассоциировался.

«Что-то из старых фильмов, которые смотрел когда-то как бы не в детстве и мельком. Вот названия фильма никак не могу вспомнить! То ли… «Угрюм-река», то ли еще что-то из подобного. Какой-то… Михал Лукич… Кафтанов, что ли? А откуда это? Да бог весть! Но — волчара, несомненно! Этакий взгляд с прищуром, брошенный коротко из-под густых бровей. Ухмылочка легкая, промелькивающая на губах. Себе на уме купчина!».

— Штош… Ваше благородие! Может, еще по маленькой, под табачок-то? — снова усмехнулся купец.

— Да я и не прочь! — улыбнулся Юрий, — Оно так-то и разговор пойдет легче!

— Варька! — гаркнул купец.

На веранду выскочила Варвара, которой отец и поручил:

— Ну-тка… Мне рюмку горькой! «Ерофеича» неси. А ваш-бродь?

— Варвара Никитична! А мне рюмочку коньяка, если не затруднит! — с улыбкой попросил он женщину.

Когда та вышла, Никита Саввич, проводив дочь взглядом, развернулся к подпоручику:

— Коньяк этот… Не люблю — клопами воняет! А что, ваш-бродь… Дерешь, поди, Варьку-то? — и не обращая на несколько опешивший вид подпоручика, кивнул сам себе, — Дерешь! Я сразу понял. Ишь как она-то… Прямо расцвела: бойкая стала, улыбчивая, да довольная жизнью-то… Оно, если посудить, канешна, — грех! Но то ведь грех-то какой? Невеликий. Все грешат! Не согрешишь — не раскаешься. Да и на здоровье, вроде как, жаловаться перестала…

Юрий не обратил внимание на новый взгляд купца, брошенный на него исподлобья.

«Ну ты гунди, гунди! Мне от твоего гундежа не холодно и не жарко! Только вот разговор куда-то не туда пошел. О делах же поговорить собирался!».

— Опять же… Дочка ведь она мне, а если дочка здорова, весела, да жизнью удоволена, то и ругаться, вроде как и нечего. Не девка, чай, чтобы за ее девство трястись! А что, ваш-бродь, правда ли, что вы лекарь не из последних? — купец прищурился и чуть наклонил голову набок.

Плещеев цыкнул зубом и лениво ответил:

— Вот у вас, Никита Саввич, к примеру — шея напрочь заклякла. Ни повернуть, ни нагнуть голову. К вечеру, стало быть, и головные боли часты. Не так ли?

Купец хмыкнул:

— Ишь как! Но то — дело известное, большого ума не надо. Видали, небось, как я всем туловом поворачиваюсь…

— Хозяин-барин, Никита Саввич! Только если бы вы могли тут задержаться на месяцок, то я бы вам шею немного поправил. Не совсем вылечил, сразу скажу! Но — поправил.

— А чего ж не совсем вылечить? — деланно удивился купец.

— То дело не быстрое, очень уж у вас все запущено. А за месяц, если по два раза в неделю… Облегчение бы вам точно было бы! Там же не только лечение необходимо, но и после оного… зарядка там, упражнения специальные, чтобы шею вновь не запустить. Это у молодых все от бога дадено, а с возрастом — за собой следить нужно, чтобы простое недомогание не перешло в тягостную хворь!

— Ишь как! — цокнул языком Никита Саввич, — Чудес, стало быть, не делаете?

— Побойтесь бога, Никита Саввич! — засмеялся Юрий, — Где я, а где — чудеса?! Умею кой чего, что-то могу. Но если чудес нужно, то — к попам, в церкву!

— Ага, от них дождешься! — хмыкнул купец, — Но на месяц я тут задерживаться не могу — дела ждут! Недели на две, разве что… А о чем вы, Юрий Александрович, поговорить-то хотели?

«Ну вот — не прошло и года!».

— Видите ли, Никита Саввич… Есть у меня тут знакомцы. Люди все неглупые, голову на плечах имеют не только чтобы в нее есть. Вот мы как-то сообща и придумали несколько вещиц. Вещицы те, если их в дело пусть, обещают весьма неплохие деньги принести. Да что там — неплохие?! Очень даже хорошие деньги! Но вот как сами понимаете, дела у нас другие, и стезя воинская. Потому и решили искать тех людей, что из серьезных и какие-то капиталы для начала имеют.

Купец скептически скривил губы, немного насмешливо «хекнул» и протянул:

— М-да? Так уж прямо и интересные те вещицы? А ежели полюбопытствовать — позволите?

И Плещеев потянулся за ташкой, которую принес с собой, наполненную образцами их «придумок».

Глава 34

Первыми на стол перед купцом Плещеев выложил предметы сигнального снаряжения: непосредственно сигнальный пистолет, патроны к нему, а затем и сигнальные мины.

Пояснил:

— Вот это мы разработали сообща. Начало пользоваться спросом. На данный момент разными воинскими частями и начальствующими лицами закуплено всего этого снаряжения примерно на сумму в шестьсот рублей. И это — за полгода. Думаю, как распробуют — заказывать станут больше и чаще.

Но купец был настроен довольно скептически, это было видно по его физиономии. Покрутив пистолет и патроны, Никита Саввич отложил их на стол:

— Спорить не буду! Возможно, все это дело нужное, и даже спросом будет пользоваться. Но! Вы забываете, где снаряжение для армейцев, и кто такой есть — я. Ежели только решат все это в дело пустить, сразу же появятся те, кто и рангом меня повыше, и капитал имеет с моим не сравнить, да и покровители будут куда как весомые.

«М-да! А ведь он прав. Всегда военные подряды были вещью вкусной, даже — сладкой. А потому… Прав купец! А мы — не правы, не подумали об этом!».

— Согласен! — Юрий кивнул, — Но! Можно же оформить привилегию, и по первости неплохо на этом заработать. А потом, когда… И — если! Это все примут, тогда и продать привилегию, что тоже — деньги неплохие.

Купец в задумчивости снова взял в руки патрон и покрутил его:

— Ага… Картон. А пропитывали чем?

— Воском. Пока — воском. Да, дорого выходит! Но, как я слышал, возле Моздока купцы уже вовсю качают земляное масло. И даже керосин, или как его еще называют — белую нефть — начали выпаривать. А там одним из отходов производства имеется парафин… Что-то вроде искусственного воска получается. Химикам подумать — как его можно очистить и на горячую пропитывать картон уже им. Ну, это так — на подумать! Сам я в этом ничего не понимаю.

— Ага…, - купец кивнул, но было видно, что Плещеев его пока по-прежнему не заинтересовал.

Следующим предметом, извлеченным из ташки, был коробок спичек. Это был вовсе не тот коробок, к которому привык Плехов в реальности: простой, незамысловатый, сделанный из картона или же тонкой фанеры, как делали в Советском Союзе. Здесь это была деревянная коробочка, довольно тщательно изготовленная и даже красиво отполированная — ну не было здесь фанеры, да и картона еще того, дешевого- не было. А который был — своим качеством для этих целей не подходил совершенно. Спички у них вышли довольно длинные — длиной в два вершка, почти десять сантиметров.

«Большие? Ну… да. Точнее — непривычные!».

Да и толщиной они были заметно больше привычных сновидцу. Но что поделать — их приходилось делать почти вручную. Ни станков, ни навыков у изготовителей.

«Х-м-м… а может это и к лучшему? Такая спичка дольше горит. А уж древесина на Руси никогда дефицитом не была — чай не в Европах живем!».

Плещеев извлек одну спичку и демонстративно зажег ее о боковую поверхность коробочки. Оппонент поморщился:

— Спички? Это дело такое… И вредное, и дюже опасное — вспыхивают они не когда тебе нужно, а когда им самим приспичит! — и усмехнулся получившемуся каламбуру, — Ими, как я слышал, даже барышни травиться удумали, прости господи! Отрава — как есть! Да и дороги они, опять же. То есть, вредные, загораются чуть ли не сами по себе, да и производство их — не копеечка!