Счастливчик (СИ) - Леблан Рене

— А ну, отдай меч брату! — приказал он таким ледяным голосом, что даже Гюи покосился на него осуждающе.

— Да Бог с вами, сват. Пусть дети поиграют, — снисходительно произнёс Рюффай.

— Я же тебя сейчас на салат настрогаю! — рассмеялся Ноэль де Гюи.

Бланка прыгнула вперёд и сделала первый выпад. Ноэль ловко отбил удар и напал слева, откуда девочка его не ожидала. Но она стремительно отскочила, и выпад Ноэля пришёлся в воздух. Воспользовавшись этим промахом, Бланка перешла в нападение.

— Атакуй, сестра! — завопил Робер, явно подражая интонациям Окассена. — Бей справа! Зеркальную атаку! Проходящий батман!

К удивлению и восторгу зрителей Бланка фехтовала не хуже мальчишек. И хотя Ноэль был на год её старше и на полголовы выше, девочка продержалась целых пять минут. Ноэль выиграл только на том, что сделал ей ловкую подножку, и Бланка полетела носом в пыль. Робер подхватил её и строго сказал:

— Не вздумай реветь!

Но тут барон де Рюффай позвал их в дом и вручил Реми, Роберу и Ноэлю по кубку сидра.

— Молодцы! Отлично бились!

А Бланке подал маленький стаканчик:

— Вам вина, мадемуазель!

— Здорово ты натаскал своих, чертенят, племянник! — воскликнул Ролан. — Даже девчонка знает приёмы лучше, чем иные парни в пятнадцать лет.

Окассен гордо поднял подбородок и, прижав к себе Робера, сказал:

— Вот увидите, этот у меня будет маршалом Франции! А второй — начальником королевской охраны!

— А девчонка — любовницей короля? — насмешливо спросил Гюи.

Окассен не успел ответить. Маленькая Бланка надменно произнесла:

— Дурацкие у вас шуточки, сударь!

Взяла за руку своего маленького жениха и повела его к выходу.

— Стой, негодная! — крикнул Окассен. — Немедленно извинись!

— Чепуха! — отмахнулся Гюи. — В будущем ей пригодится умение дерзить таким нахалам, как я.

Не прошло и получаса, как дети снова вернулись в дом, только теперь вбежали к женщинам, в кухню.

— Матушка! — звонко крикнул Робер. — Тут цыганка пришла!

В дверях, действительно, стояла улыбающаяся молодая цыганка. Она была довольно красивая, но ужасно грязная, в заношенном платье из пёстрой ткани, с ожерельем из медных иноземных монет на шее.

— Здравствуйте, благородные госпожи! — весело воскликнула цыганка.

— Ой, я так боюсь это племя! — проговорила Одилия, прячась за спиной у Николетт. — Они же все сплошные разбойники да колдуны!

Не слушая её, Николетт добродушно спросила у цыганки:

— Ты, наверное, голодная?

И не дожидаясь ответа, положила в миску вчерашнего мяса и подала цыганке. Потом добавила ещё свежеиспечённый сладкий пирожок.

—Спаси тебя мадонна, — сказала цыганка и, усевшись на пороге, принялась за еду.

Робер и Бланка рассматривали её в упор.

— Это твой мальчик, хозяйка? — спросила цыганка погладив Робера по светлым, как лён, кудрям. — Под счастливой звездой родился! Все женщины будут любить.

Николетт засмеялась и попросила:

— Ты нам только не колдуй, пожалуйста! У нас завтра крестины.

— Да разве можно тебе колдовать? — воскликнула цыганка. — Ты хорошая женщина. Я слыхала, у тебя муж сумасшедший?

Лицо Николетт мигом застыло, она отвернулась и часто замигала, чтобы сдержать невольные слёзы.

— Ах ты, побирушка противная! — крикнула Мелинда. — Вот так ты платишь за доброту!

— Да я ведь не со злом! — заискивающе проговорила цыганка, пытаясь заглянуть Николетт в лицо. — Посмотри на меня, хозяйка! Он не сумасшедший! Это всё порча, чёрным глазом сделано!

В кухне повисла неловкое молчание. Все женщины разом уставились на Урсулу. Не выдержав напора неприязненных взглядов, она обернулась и крикнула плачущим голосом:

— Что вы так смотрите на меня? По-вашему, это я колдую? Да если б я это умела, не жила бы в служанках!

— А ты не ведьма, — запросто ответила цыганка. — Просто глазливая баба и врунья.

Урсула посмотрела на неё тем дьявольски-злобным взглядом, от которого всем делалось не по себе. Но цыганка лишь подбоченилась и рассмеялась.

— Не пялься, меня не сглазишь! Зачем ты её держишь здесь, хозяйка! Она по твоему мужу сохнет, спит и видит, как бы с ним переспать.

Мелинда и Одилия ахнули в ужасе. А Урсула, побелевшая, как мел, направила на цыганку дрожащий палец:

— Бог тебя поразит за эту клевету! Мои голоса сказали, ты подохнешь завтра к вечеру!

— Нет у тебя никаких голосов, ты прикидываешься, — спокойно ответила цыганка.

Урсула закрыла лицо ладонями и истерически зарыдала. Николетт немедленно схватила цыганку за плечи и подтолкнула к двери.

— Иди-ка лучше во двор, я потом с тобой поговорю!

— Я не обманываю, хозяйка! — уверяла та. — Вот позови мужа, я вмиг порчу с него сниму. Я умею!

Николетт было так страшно при мысли о предательстве Урсулы, что руки дрожали. Но она крепко сжала их в кулаки и мысленно приказала себе успокоиться.

— Давай завтра, хорошо? Оставайся у нас ночевать. Вон, на сеновале можешь спать. Только детей не воруй

Цыганка встряхнула кудрями и засмеялась:

— Зачем они мне, у меня своих в Орлеане семь штук!

Пока Николетт была во дворе, Одилия рассказала о цыганке Окассену. Он вышел на крыльцо и тихо сказал жене:

— Я же говорил тебе, это Урсула навела на меня чары. А ты не верила!

Николетт покачала головой.

— Я и сейчас не верю. Оставь, пожалуйста, Урсулу в покое. Мало ей от тебя было зла?

— Не веришь, а цыганку оставила? — усмехнулся Окассен.

— Некогда нам сейчас заниматься этим. Иди к гостям, — сдержанно ответила она.

В трапезную притащили второй стол, который обычно хранился в разобранном виде на чердаке. И принялись носить блюда и кубки, чаши и тарелки. Всего собралось семнадцать человек господ за главным столом и ещё восемь оруженосцев и старшей прислуги за вторым. Для простых слуг накрыли стол во дворе.

Было весело, все беспрестанно шутили, кубки то и дело пополнялись вином.

— Не пейте так много, а то на завтра не останется! — крикнул Гюи.

Он сидел рядом с Николетт, и бесстыдно трогал под длинной скатертью то её коленку, то бедро.

— Уймитесь, сударь, — сердито воскликнула она.

— Не злитесь так, душенька! — со своей вечной кривой улыбочкой ответил он. — Я вот думаю, тошно вам с полоумным жить?

Николетт отвернулась. Молча стала нарезать мясо на тарелке.

— Хотите, избавлю? — вкрадчиво спросил Гюи.

Николетт встала, подала тарелку с нарезанным мясом Окассену и ушла в кухню. Там оставалась одна Урсула. Сжавшись в комок, она сидела на ларе и тихо всхлипывала.

— Будет тебе, — ласково сказала Николетт и обняла подругу за плечи. — Я не верю в эту чушь. Умойся и ступай за стол.

— Не хочу, — бессильно прошептала Урсула. — Спасибо, Николетт. Ты такая хорошая!

И она снова залилась слезами.

Вернувшись в трапезную, Николетт увидела там цыганку, лихо отплясывавшую с бубном.

— Кто её позвал? — спросила Николетт у Мелинды.

— Кажется, Альом. Она забавно пляшет, а ещё обещала нам погадать.

Николетт села справа от мужа, чтобы Гюи был подальше.

— А эта цыганка смахивает на Урсулу, — негромко сказал Окассен. — Вдруг наколдует ещё чего-нибудь похуже?

— Вовсе она не похожа на Урсулу, — возразила Николетт.

Тут цыганка закончила плясать и начала всем по очереди делать предсказания. В сущности, это была обычная житейская чепуха — дорога, младенец, деньги. Глянув на Гюи, она нахмурилась и сказала неприязненно:

— Ты дурной человек, кровь у тебя на руках

— А как же ещё? — нахально засмеялся он. — Я ведь воин!

Когда дошла очередь до Николетт, цыганка улыбнулась во весь рот.

— Тебе, красавица — большое горе, потом — большая радость, гость издалека.