Счастливчик (СИ) - Леблан Рене

— Страшно, подружка, ох, как страшно! — повторял он, дрожа с головы до пят. — Палачи гонятся за мной. А если они придут сюда?

— Не придут, — терпеливо отвечала Николетт, снимая с него сапоги и кафтан. —А если сунутся, я их прогоню.

Урсула принесла настой и сообщила, что мужики привели коня Окассена, которого тот бросил, не привязав, около церкви.

— Прогони эту женщину! —крикнул Окассен. —Это ведьма! Она наводит на меня злые чары!

Урсула сердито фыркнула и убежала. Пока снотворное не подействовало, Николетт оставалась с Окассеном. Он не мог усидеть на месте, метался по комнате, держась за виски, жаловался на головную боль, потом начал рыдать.

— Потерпите, Морис, — просила Николетт, — скоро пройдёт.

Потом он стих, прилёг на край кровати и задремал. Николетт на цыпочках вышла из комнаты и спустилась вниз.

— Как мессир Окассен? —взволнованно спросил Дамьен. — Может, мне пойти покараулить там?

— Заснул, —тихо сказала она.

— Ох, милая Николетт, —покачав головой сказала Мелинда, — я изумляюсь вашему терпению! Он столько зла вам причинил, а вы так преданно ухаживаете за ним...

— Мне жалко его, —задумчиво проговорила Николетт, глядя в сторону. — В таком состоянии он как малый ребёнок, напуганный и ничего не понимающий.

Мелинда в страхе покачала головой.

— Сам вид сумасшедшего так тягостен! Я их ужасно боюсь.

— Ладно, давайте обедать, — сказала Николетт. —Урсула, пойдём, накроем на стол.

В середине обеда прибежал слуга со двора, сообщил, что приехал маркиз де Гюи.

— Час от часу не легче, — прошептала Николетт.

Вскоре и сам Гюи заявился, как всегда, улыбающийся нахально.

— Я вернулся через час, после того, как ты уехала, душенька, —сказал он Мелинде. — Подумал, что неплохо будет тоже навестить наших друзей Витри.

— Нам придётся уехать сразу после обеда, Клеман, — нервно ответила Мелинда. — Мы попали не ко времени.

— А что случилось?

Отвечать не пришлось. Сверху донёсся отчаянный вопль, и Николетт тотчас сорвалась с места.

— Вот тебе и на! —воскликнул Гюи. —А говорили, выздоровел...

Николетт обнаружила Окассена в коридоре. Он бродил, открывая все двери подряд и в ужасе вскрикивал, если замечал что-нибудь, кажущееся ему странным.

— Почему вы не спите, Морис? —ласково спросила она.

— Не могу, подружка! Чую, они гонятся за мной, хотят схватить! И голова болит, мочи нет терпеть!

— Сейчас я вам вина принесу. И обед... будете жареную курицу?

Он согласился, и Николетт поспешила вниз за обедом.

— Знаете, мы решили остаться заночевать, — сказал Гюи. —Мало ли что случится, мы не можем бросить вас одну в такой беде.

Он говорил вполне серьёзно, и Николетт кивнула:

— Спасибо, друзья мои. Но не могу обещать, что ночь будет приятной.

Она положила в оловянную миску несколько кусков курицы, хлеб, налила в кубок вина.

— Робер, Бланка, отнесите отцу обед!

Робер с готовностью взял кубок, Бланка —миску. Мелинда ужаснулась.

— Дорогая, вы посылаете к нему детей? А если он, не дай Бог, ударит их?

— Нет, —уверенно сказал Робер. — Отец нас никогда не бьёт, ни когда здоровый, ни когда болеет.

— Ну, это неправильно! —усмехнулся Гюи. — Детей надо пороть, иначе они вырастают слишком наглыми.

— Мы не наглые, — сердито сказал Робер.

— Мы просто смелые, — с усмешкой добавила Бланка.

Они побежали вверх по лестнице. Гюи посмотрел вслед детям, потом быстро перевёл взгляд на Николетт.

— Сынок точь-в-точь похож на вас. Даже сердится, как вы, — со своей обычной сальной ухмылкой сказал он.

Николетт молча вздохнула.

До самого вечера Окассен не угомонился. Ни вино, ни снотворное на него не действовали. Он бродил взад-вперёд по коридору и выл, по выражению Жилонны, «как проклятый».

— Может, лучше запереть его? — боязливо спрашивала Мелинда.

— Его нельзя запирать, —возразила Николетт, — он станет беситься.

— Давайте хоть свяжем, —предложил Гюи. —Мы с моим Тео в два счёта его скрутим.

— Нет, — сухо ответила Николетт.

Робер и Бланка сбегали проверить, что делает Окассен. Вернувшись через четверть часа, дети сообщили, что Бланка усыпила отца сказками.

— Давайте и мы ложиться, — сказала уставшая до смерти Николетт.

Она стелила супругам де Гюи в комнате для гостей, когда в коридоре послышалось шлёпание босых ног. Окассен, лохматый со сна, в ночной рубахе, заглянул в дверь.

— Кто здесь будет спать? —шёпотом спросил он.

— Гости.

— Эти люди не за мной приехали? Они не палачи?

— Нет, — сонно ответила Николетт. — Это друзья. Не шумите, пожалуйста, Морис.

Николетт легла в детской, на одной кровати с Робером и Дени, а Бланку забрала к себе бабушка. Всё стихло, только в коридоре раздавались стоны, жалобное бормотание и топот босых ног. Время от времени Окассен открывал то одну, то другую дверь и повторял:

— Будьте начеку! Палачи едут! Всех схватят, всех будут пытать...

Среди ночи дикий крик разорвал тишину. Люди вскочили, Дени и Тьерри заплакали с перепугу. Первым выбежал в коридор Дамьен со светильником, потом — Николетт в одной рубашке. Дыхание у неё пересеклось, вся кровь отлила от сердца. Посреди коридора стоял Гюи, державший на руках Мелинду. В груди молодой женщины торчал кинжал, вогнанный по самую рукоятку. Гюи был смертельно бледный, руки у него тряслись.

— Ваш сумасшедший убил её, — задыхаясь, говорил он. — Она, видно, вышла зачем-то из спальни. Я проснулся, когда почувствовал, что её рядом нет. Она лежала здесь, на полу...

Мадам Бланка запричитала во весь голос. А Николетт бросилась в спальню Окассена. Он спал, как убитый, лёжа вниз лицом. Николетт высекла кресалом искру, зажгла свечи, принялась обследовать постель, пол, стены. Нигде не было ни пятнышка крови.

— Окассен, проснись! —позвала Николетт, тряся его за плечо.

Он вскочил и испуганно уставился на неё глазами с безумно расширенными зрачками.

— Я ни в чём не виноват, подружка! Я не убивал! Не казните меня! — закричал он.

Николетт вышла в коридор. Ноги едва держали её, она не знала, что делать.

— Это не он, я уверена, — умоляюще проговорила она. — Он никогда не трогал никого во время припадков...

— Я поеду жаловаться графу, — с яростью проговорил Гюи. —Смерти жены я ни за что не прощу. Вашему бесноватому место на костре!

—Это не он убил! —закричала Урсула, до сих пор молча стоявшая за спиной Дамьена. — Не мог бы он так быстро заснуть. Я плохо спала, и слышала, он уже давно затих.

— И нож не наш, —добавила Николетт. —У нас никогда не было такого ножа.

— Ну, значит, эта ведьма заколола мою жену,— злобно сказал Гюи, кивнув на Урсулу. —У неё тоже с башкой не в порядке. Может, ей голоса нашептали — поди и убей?

Урсула посмотрела на него своими мрачными глазами так, что Гюи вздрогнул и побледнел ещё больше.

С рассветом Гюи увёз тело Мелинды в свой замок. А после обеда явился графский судебный исполнитель с отрядом вооружённой стражи.

— По приказу графа де Брешан я обязан арестовать шевалье де Витри и доставить его в графскую тюрьму, — сообщил исполнитель.

— Разве безумные подлежат суду? — гневно спросила Николетт. —Невменяемые не отвечают за свои поступки!

Судебный исполнитель не глядел в глаза Николетт и рыдающей мадам Бланке. Видно было, что дело ему самому крайне неприятно.

— Если безумец опасен для людей, мадам, он считается одержимым дьяволом и подлежит уничтожению без суда.

— Все знают, что маркиз де Гюи — разбойник, который убивает купцов на дорогах, — с тихой яростью проговорила Николетт. —Почему-то никто не уничтожает его без суда! Мой муж болен, но он никогда не причинял вреда людям!

— У меня приказ графа, мадам, — сказал исполнитель. — Мы обязаны доставить шевалье де Витри в Брешан, а там граф сам разберётся...