Счастливчик (СИ) - Леблан Рене

— Глупости, — возразила та. — В каждой болезни бывает перелом. Слабые от этого умирают, сильные живут. А он очень сильный.

Она сняла с ног Николетт туфли и укрыла её одеялом. А потом сказала громким шёпотом:

— Знаешь, он попросил у меня прощения. За всё плохое, что сделал мне.

— Когда? — изумилась Николетт.

— Сегодня, часа два назад.

Николетт снова подумала, что люди обычно каются в грехах и просят прощения перед смертью. Но говорить уже не было сил, она положила голову на плечо Окассена и мгновенно заснула.

Окассен и Николетт проспали далеко за полдень, чего никогда прежде не бывало.

— А где матушка? — удивлённо спросил Робер.

— Пусть отдохнёт, бедная, — сказала Урсула. — Она трое суток была на ногах, почти не спала. А ей это вредно. У неё будет ещё один ребёнок.

— Ой, как здорово! — радостно воскликнул Дени. — Может, теперь девочка?

— Ещё чего! — строптиво крикнула Бланка. — Девчонки нам ни к чему. Когда мы вырастем, Робер поведёт нас воевать. И я должна быть единственной девушкой в отряде.

Ближе к обеду мадам Бланка заволновалась. Почему сын и невестка так долго спят? Не случилось ли чего?

— Я поднималась час назад, — сказала Урсула. — Спят в обнимку, как ангелы.

Как раз в это время Окассен проснулся и, встав с кровати, распахнул ставни.

— Подружка, вставай! — позвал он. — Уже день на дворе. Злодеев нет, я проверил.

— Доброе утро, — расслабленно сказала она. — Ох, какое солнце! Неужели я так заспалась?

— Долго спать опасно. Враги могут проникнуть во двор и устроить засаду. Ты знаешь, подружка, лет десять назад я учился у очень хорошего знатока боевых искусств. Не помню, как его звали... Так вот, он говорил — всегда проверяйте, нет ли засады, а потом уже выбирайте, где атаковать.

— Его звали Люссон, —сказала Николетт, вставая с постели. — Боже мой, я даже не разделась вчера, так и спала в платье! Какой позор!

Она сняла измятое платье и рубашку, стала обмываться холодной водой из кувшина.

— Какая же ты красивая, подружка! — сказал Окассен. — Каждый раз, как ты переодеваешься, я чертовски хочу тебя.

— Ну, не выдумывай, — строго ответила Николетт. — Белый день на дворе, дети могут прийти. Давай тоже умойся, и я тебя причешу. Ты похож на разбойника с большой дороги. Когда уже ты дашь себя постричь?

— Когда минует опасность, — серьёзно ответил он.

Они спустились вниз, и мадам Бланка бросилась обнимать их, словно после долгой разлуки. Окассен не сопротивлялся, но всё-таки сказал:

— Не надо фамильярностей, мадам. Мы с вами едва знакомы.

— Простите, Морис, —ответила она.

Урсула усадила их за завтрак, и Николетт ела с таким страшным аппетитом, что даже Окассен заметил:

— Что с тобой, подружка? Ты всегда была малоежка. Помнишь, как ты ела в детстве пироги? Мне отдавала начинку, а сама клевала корку, точно воробей!

Мадам Бланка посмотрела на Николетт полными надежды глазами.

— А ведь правда... — прошептала она. — Значит, он вспоминает понемножку!

Толпой вбежали дети. Первым — Робер с выставленным вперёд мечом, за ним — Франсуа Маризи с палкой, на которой развевался флажок, сделанный из старого полотенца. По бокам бежали Дени и Бланка с самодельными копьями. А на спине у Бланки сидел Тьерри, радостно размахивающий ручонками.

— Атакуй, брат! — во всё горло орала Бланка.

При виде родителей отряд рассыпался. Дети побросали оружие и кинулись целовать отца и мать.

— А няня сказала, что вы умираете, батюшка, — воскликнул Дени, забираясь к Окассену на колено.

— Это мои враги подучили её распространять злобные слухи, —ответил тот. — А ты не верь, сынок!

— Давайте назло этой тупой няне пойдём гулять по деревне! —весело предложила маленькая Бланка.

Николетт согласилась на двух условиях — Бланка должна заплести волосы в косы, а малыша Тьерри оставят дома. Он ещё не умеет долго ходить, а таскать его детям тяжело. Потом она принесла Окассену кафтан, пояс и берет, помогла ему одеться и предупредила строго:

— Держите детей за руки и не отпускайте, Морис! Иначе враги захватят вас!

— Хорошо, — послушно ответил он.

Робер взял Окассена за правую руку, Бланка — за левую, Дени пошёл впереди. Николетт перекрестила их вслед.

Вся следующая неделя выдалась солнечная и тёплая, словно не октябрь стоял на дворе, а конец мая. Дома было всё спокойно. Окассен больше не жаловался на головную боль, и страхи его вновь утихли. Но он по-прежнему жил в чужом мире неведомого Мориса де Филет, и становился самим собой лишь изредка, и то в смутных воспоминаниях.

Как-то в полдень дети прибежали к Николетт в кухню с такими криками, что она перепугалась.

— Что стряслось?

— Приехали! Чужие ! В карете, как у короля! — вразнобой вопили Робер и Бланка, а Дени просто подпрыгивал и махал руками.

— Пойду погляжу, кто там, — набрасывая платок на волосы, сказала Николетт.

Урсула и дети побежали за ней. А около ворот уже стояли ошалевшие от необычного зрелища слуги. Кортеж, действительно, был бы под стать если не королю, то богатому графу. Четверо всадников на великолепных лошадях спрыгнули наземь при виде хозяйки Витри. Кафтаны на них сверкали от золотой вышивки, и так же сияла конская сбруя, украшенная золотом и самоцветами. А на дороге стояла карета красного дерева, на стенках которой играли солнечные блики.

Слуга необыкновенно высокого роста согнулся перед Николетт в поклоне, а когда выпрямился, она изумлённо ахнула и прижала руки к груди.

— Лайош, неужто это ты?

— Добрый день, сударыня, — ответил слуга Бастьена со своей всегдашней разбойничьей ухмылкой. — Позвольте представить вашего кузена, господина Мишеля де Суэз.

Он указал на молодого человека, спрыгнувшего с подножки кареты. Николетт взглянула и оторопела. Незнакомец, одетый в чужеземный темно-красный кафтан с золотыми застёжками, был похож на Окассена как брат-близнец. Высокий, широкоплечий, голубоглазый. Из-под шапочки с фазаньим пером спадали на плечи светло-русые волосы. В такой же шапочке Бастьен когда-то приехал из Венгрии, вспомнила Николетт, и сердце её гулко забилось.

— Добрый день, дорогая кузина! — сказал молодой человек по-французски со знакомым приятным акцентом.

Он обнял Николетт и поцеловал в щёку. Она растерянно посмотрела ему в лицо и пробормотала:

— Я не понимаю, сударь. Кто вы?

Приезжий рассмеялся, и Николетт даже вздрогнула — настолько он стал похож на Окассена.

— У вашего супруга два кузена в Венгрии! Вы знали Себастьена. А я его старший брат Мишель.

Николетт прижала ладони к щекам, вспыхнувшим от смущения.

— Ох, какая же я глупая!

Теперь всё прояснилось. Мишель просто пошёл в породу де Суэз, поэтому был похож на мадам Бланку и Окассена. Теперь, рассмотрев венгерского кузена поближе, Николетт заметила, что брови у него темнее, чем у Окассена, слегка восточного рисунка, а кожа смугловатая.

— А это — моя жена Анна, — представил Мишель красивую, разодетую, как принцесса, брюнетку, вышедшую из кареты. — А вы Николетт, верно?

— Да, — с растерянной улыбкой ответила Николетт. — Проходите в дом, господа! Лайош, устраивай лошадей, ты ведь знаешь здесь всё!

Мадам Бланка встретила гостей на крыльце. Изумлённая не меньше, чем Николетт, она обняла и поцеловала сначала племянника, потом его жену.

— Милый мальчик, ты же вылитый мой братец Жакмен! Он именно таким был, когда уехал из дому тридцать лет назад. Ох, какая радость!

Глава 28. Зачем бояться смерти

Урсула постелила на стол праздничную скатерть. Она, Николетт и служанка Жилонна бегали туда-сюда из трапезной в погреб и на кухню. Дети окружили приезжих, с восторгом глядя на их роскошную одежду. Дом наполнился весёлым шумом.

— Как там мой бедный брат? —спрашивала мадам Бланка.— Жив ли он, сохрани Боже?

— А почему же нет, тётушка? — с улыбкой отвечал Мишель. —Отец жив и здоров, и он далеко не бедный. Мы все очень хорошо живём. Я женился два месяца назад, и мы с Анной решили совершить путешествие во Францию. Анна тоже француженка по матери, но языка почти не знает.