Счастливчик (СИ) - Леблан Рене

Анна лучезарно улыбалась, показывая белейшие зубы. Потом взяла за руку маленькую Бланку и ласково привлекла её к себе.

— Какая милая крошка! Ваша? — спросила она, глядя на Николетт.

— Моя, — смущённо ответила та.

— Франция так красива! —продолжал Мишель. — Но слишком много разбойников. Трижды по пути мы отбивались от них. У меня отличные слуги!

— Да, разбойники сейчас повсюду! — согласилась мадам Бланка. И выждав, пока Николетт выйдет за дверь, спросила:

— А где же Себастьен? Не случилось ли с ним чего, упаси Господь?

Николетт замерла на месте. Сердце её заколотилось, лицо вспыхнуло.

— У Себастьена всё замечательно! — с искренней радостью ответил Мишель. — Когда мы уезжали, его жена была в третий раз на сносях. У них уже две дочки, теперь, по всем приметам будет мальчик. Они так мечтали о сыне.

Николетт прислонилась к стене. Слёзы хлынули из глаз, а на губах играла улыбка. Два чувства разом накрыли Николетт —печаль и радостное облегчение. Она не понимала, что с нею творится и стояла, не шевелясь, пока из трапезной не вышла Урсула.

— Ты как будто чувствовала, —сказала та, обняв Николетт за плечи. — Ну, не надо плакать. Видишь, у него всё хорошо. Он всегда был счастливчик.

Николетт молча кивнула и побежала в кухню. Вернулась она уже совершенно спокойная, даже весёлая.

— Сейчас подадут закуски, а кролик и баранина поспеют через час, — сказала она. — Наливайте пока вино!

— Погодите с обедом! —весело воскликнул Мишель. — Сначала подарки!

Он открыл сундук, который принесли его слуги из кареты, и стал доставать вещи, такие дорогие и роскошные, что все ахали хором. Первым делом Мишель подал мадам Бланке ларчик, набитый золотыми монетами.

— Это отец вам передал. Он сказал: «Ни родители, ни старшие братья не дали за Бланкой достойного приданого. Значит, я выполню семейный долг».

Мадам Бланка часто замигала глазами от подступивших слёз.

— Ах, любимый мой братец! Он всегда был такой добрый!

— А это вам, будущие рыцари! — сказал Мишель, вручая Роберу и Дени по маленькому мечу. — Мы не знали, сколько у вас детей, но были уверены, что пара мальчишек точно есть.

— На самом деле, нас трое, —сказал Робер, с восхищением поцеловав клинок. — Но Тьерри ещё мал для оружия. А это теперь твоё, сестричка!

И сняв с пояса свой тренировочный меч, он отдал его Бланке. Она в восторге подпрыгнула, подняв клинок к потолку.

— Ура! Наконец я смогу фехтовать по-человечески!

Все дружно рассмеялась. Анна, помогавшая Николетт примерять наряды и украшения, которые прислал Жакмен, сняла с себя золотую ладанку на цепочке и повесила её на шею девочки.

— Здесь частица Святого Креста. Пусть он тебя хранит, малышка!

А Мишель протянул Николетт футлярчик величиной с грецкий орех.

— Это вам от Себастьена.

Николетт открыла футлярчик. Внутри поблёскивало золотое кольцо с двумя розочками. Одна была сделана из крошечных брильянтов, вторая из рубинов. Белая и алая роза, символ вечной любви. Надписи на кольце не было. Николетт молча надела его на тот же палец, где носила первый перстенёк, присланный Бастьеном почти семь лет назад.

— Турецкое седло отец заказал для Окассена. И этот плащ для него, — продолжал Мишель. — А где же сам кузен?

Семейство Витри и слуги смущённо замолчали. Маленькая Бланка непринуждённо ответила:

— У батюшки плохо с головой. Он сошёл с ума и боится чужих.

Мишель посмотрел на мадам Бланку. Та тяжело вздохнула и закрыла лицо руками.

— Давно это случилось? — тихо спросил Мишель. — Лайош ничего такого не рассказывал, когда вернулся от вас...

— Началось года три назад, —ответила мадам Бланка. — А совсем плохо стало с середины лета.

Не выдержав, она расплакалась. Мишель немедленно обнял её и ласково проговорил:

— Тётушка, дорогая, не надо! Я лекарь, как и мой отец. Я буду лечить кузена. Ведь мы у вас пробудем до самой весны.

— Да разве ж такое лечится, милый племянник!

Когда стол, наконец, накрыли к обеду, Николетт поднялась наверх. Окассен сидел в спальне, сжавшись в комок в углу кровати, и с тревогой прислушивался к звукам, доносившимся из трапезной. Рот его кривился, левая бровь дёргалась.

— Ну, как вы, Морис?

— Страшно! — с придыханием сказал он. — Кто там, внизу? Я видел в окно, чужаки, их много, у них жуткий облик и огромные адские звери...

— Нет никаких зверей, обычные лошади. Это ваш двоюродный брат приехал из Венгрии.

Глаза Окассена на миг перестали блуждать по стенам и потолку.

— Это тот, который хотел тебя похитить?

— О, ты даже помнишь это?

— Помню. Я догнал его и отобрал тебя, а ты потом ударила меня по лицу.

— Ну, прости меня за это, —прошептала Николетт. —Нет, Бастьен не приехал. Это его старший брат, Мишель с женой. Они очень хотят с тобой познакомиться.

— Они не арестуют меня? — подозрительно спросил он

— Нет, они хорошие. Всем привезли подарки, и тебе тоже.

Николетт надела на него чистую рубашку, кафтан, сапоги, затянула на его талии пояс.

— Слабо завязываешь. Дай, я сам, — машинально сказал он.

— Хорошо, что я с утра тебя побрила, — сказала Николетт. — Теперь только волосы приведём в порядок.

Волосы Окассена смущали её больше всего. Они очень быстро росли, и обычно он каждый месяц укорачивал их до плеч, посещая для этого цирюльника в замке Суэз. Сейчас Окассен отказывался подпускать к себе чужих, и даже жене не позволял стричь себя. В результате волосы отросли ниже лопаток, и единственное, что могла сделать Николетт — аккуратно расчесать их и связать на затылке.

— Ну, пойдём.

— Только держи меня за руку. Я их боюсь.

Так, за руку, они и ввела его в трапезную.

— Вот наш Окассен.

Мишель встал из-за стола, желая обнять кузена, но тот мгновенно спрятался за спину Николетт.

— Что нужно этому человеку? Он хочет забрать меня в тюрьму?

— Нет, он хороший. Садись, ешь.

Окассен сел на своё обычное место, во главе стола. Маленькая Бланка немедленно шмыгнула к отцу, уселась к нему на колени и придвинула ближе его тарелку.

— Что вам положить, батюшка? Кролика или барашка?

— Барашка.

Окассен долго и пристально смотрел то на Мишеля, то на Анну. Потом, наконец, поднял свой кубок:

— За ваше здоровье!

— И за ваше, кузен! — спокойно ответил Мишель, и чокнулся с ним кубком.

Потом никто не обращал на Окассена особого внимания, даже Анна, сначала смотревшая на него испуганно, стала играть с маленьким Тьерри. Потекла мирная беседа о родственниках, погоде, путешествиях.

— А давно Себастьен женился? — спросила мадам Бланка.

— Да через полгода, как вернулся из Франции.

Значит, когда Бастьен прислал подарки, он уже спал с другой, подумала Николетт. Тоски в её сердце не было, только нежная печаль.

— Вам подать паштет, батюшка? — спросила маленькая Бланка.

— Я сам достану, детка.

Окассен подцепил ломоть паштета ножом и ловко перенёс на свою тарелку. Попутно сделал замечание Роберу, который уронил кусок кролика себе на грудь:

— Ешь аккуратнее!

Мишель внимательно посмотрел на него. Спросил как бы невзначай:

— А сколько лет вашему сыну, кузен?

— Роберу семь, Дени пять, Тьерри год и два месяца, — не глядя на Мишеля, пробормотал тот.

Мадам Бланка отвлекла племянника новыми вопросами:

— А какая жена у Себастьена? Из благородных? Сколько он взял приданого?

— Да, она из дворянской семьи, — ответил Мишель, — моложе Себастьена на три года. Но уже была вдовой, когда они познакомились. Очень богатая, очень красивая. Блондинка, и...

Он обернулся и с улыбкой посмотрел на Николетт:

— Чем-то внешне напоминает кузину. Правда, Анна?

Его жена кивнула и быстро добавила что-то по-венгерски. Мишель перевёл:

— Анна сказала, что мы с Окассеном очень похожи.

— Да, — сказала Николетт, — я сначала даже испугалась!