Светлана Леви
Игра в одни ворота
Пролог
6:00. Два мира.
Город еще спал, окутанный сизой предрассветной дымкой, когда ее мир уже был приведен в идеальное движение. Первый звук – не пронзительный крик будильника, а мягкая, нарастающая вибрация умных часов на запястье.
Шесть ровно.
Эва открыла глаза, и в них не было ни капли сонной мути. Взгляд был четким, ясным, готовым к новому дню, новым сделкам, новым победам. Ее утро было отлаженным механизмом. Прохладная вода умывала лицо, щетка с тихим гулом полировала зубы до ослепительной белизны. Даже отражение в зеркале – было частью образа. Образца успеха.
На улице воздух был свеж и прохладен. Ритмичный стук кроссовок по асфальту аллеи парка задавал темп всему дню. Пять километров. Ни больше, ни меньше. В ушах – мотивирующий плейлист, бит которого совпадал с ударами сердца. Возвращалась она уже тогда, когда первые лучи солнца начинали золотить стеклянные крыши бизнес-центров.
Душ. Обжигающий, потом ледяной. И пока кожа парилась под слоем увлажняющей маски с гиалуроновой кислотой, на кухне уже шипел тостер и закипала вода для зеленого чая для нее, сигнал оповестил о свежесваренном кофе для него.
Она на секунду заглянула в спальню. На белоснежных простынях, сбитых в неистовом порыве, спал Макс. Его идеально прорисованный торс, темные волосы, растрепанные на подушке, – картина, достойная кисти Караваджо. Он был красив. Неприлично, вызывающе красив. И он знал об этом. Так же, как знал, что его главная работа на сегодня – быть на подхвате у Эвы, пока он снова «в поиске себя» и «ждет подходящего оффера». Она мягко тряхнула его за плечо.
– Вставай, спящая красавица. Завтрак на столе. Он что-то пробормотал во сне и потянулся к ней, но она уже ускользнула, ловко увернувшись от сонных объятий. Не время.
В это же самое время на другом конце города, в съемной однушке на пятом этаже хрущевки, мир Артема рухнул. Он проснулся от того, что сосед сверлил стену. Посмотрел на экран смартфона, и сердце его провалилось куда-то в желудок. Черт! Он снова проспал.
Последующие десять минут были хаотичным танцем в тесной ванной. Зубная паста капнула на майку, вода из-под крана брызгала во все стороны. Он, как сапер, обшаривал ворох чистого, но мятого белья, выискивая ту самую, единственную чистую белую рубашку. Нашел. С помятой грудью, но безупречно белую.
Через пятнадцать минут, натягивая на ходу пиджак, он уже выскакивал из подъезда, сумка с ноутбуком болталась на плече. Электросамокат, спасительный конь современного урбана, был тут как тут. Заправившись на бегу американо из ларька у метро, что было скорее ритуалом, чем необходимостью, Артем рванул в сторону сияющего стеклом и сталью центра. Кофе обжигал губы и лился за воротник на каждой кочке, но он уже не обращал внимания. Он опаздывал. На нее.
***
Офис «Вершины» встречал Эву стерильной прохладой и тихим гулом дорогой техники. Полы из полированного мрамора отражали ее безупречный образ: строгий костюм цвета пыльной розы, каблуки, отбивающие четкий, властный стук.
– Доброе утро, Эва Викторовна. Секретарь Марина, уже стоявшая на посту с планшетом и стопкой бумаг, парила рядом, стараясь попасть в ее ритм.
– Восемь тридцать – совещание по новому бренду «Солярис». В десять – подтвержденная zoom-конференция с лондонскими партнерами. В одиннадцать… Эва шла, одним взглядом пробегая по расписанию на планшете, мысленно уже находясь на совещании. Она кивала, отдавая тихие распоряжения, ее палец указывал на нужные пункты в договоре. Она была здесь богиней, царицей, и каждый ее шаг был частью стратегии.
Лифт с мягким звонком открыл двери прямо напротив ее кабинета. Она уже тянулась к ручке массивной двери из красного дерева с табличкой «Эва Викторовна Соколова, Генеральный директор».
И в этот момент из соседнего лифта, словно снаряд, вылетел он.
Артем. С развевающимися полами пиджака, с диким взглядом и с тем самым кофе, который теперь плескался в пластиковом стаканчике, грозя пролиться. Он не бежал, он несся, пытаясь на ходу надеть вторую руку в рукав пиджака и одновременно запихнуть телефон в карман.
Он не увидел ее. Не увидел ничего, кроме спасительной двери своего отдела, которая была в двух шагах от ее кабинета.
Услышав сзади торопливые шаги, Эва на мгновение обернулась. Этого мгновения хватило.
Артем, пытаясь юркнуть у нее за спиной, не рассчитал траекторию. Его плечо со всей силы пришлось точно в ее лопатку. Раздался тихий, но такой чужеродный в этой тишине звук – шлепок падающего на мрамор тела и звонкий всплеск кофе.
Тишина.
Эва, сбитая с ног, лежала на холодном полу, облитая коричневыми брызгами. Ее идеальный костюм, ее утренняя пробежка, ее маска и ее расписание – все было мгновенно перечеркнуто. Над ней, бледный как его собственная, теперь уже безнадежно испорченная рубашка, замер в ужасе Артем. В руке он все еще сжимал пустой стаканчик.
Из-за двери кабинета появилась перепуганная Марина. В наступившей оглушительной тишине Эва медленно подняла на виновника глаза. Глаза, в которых уже не было ни капли утренней ясности. Только лед.
– Вы… – ее голос был тихим, шипящим, как лезвие, выходящее из ножен, – вы..!
Артем замер, чувствуя, как вся кровь отливает от лица и приливает к вискам. Он видел только два ледяных изумруда, пригвоздившие его к месту, и кофейные разводы на дорогой ткани ее пиджака. Его мозг лихорадочно пытался выдать хоть какое-то оправдание, но выдавал лишь внутренний панический вопль.
– Эва Викторовна, я… простите, я не… – он безнадежно потянулся к ней, чтобы помочь подняться, но она отшатнулась от его руки, как от огня.
В этот момент в кармане ее пиджака настойчиво, вибрируя, зазвонил телефон. Звонок был личный, не рабочий. Тот, что знали единицы. Эва, не отводя взгляда от Артема, с яростью выхватила аппарат. На экране светилось незнакомое имя, но с питерским кодом. Секунда на раздумье. Сквозь ярость пробился холодный луч здравого смысла – звонящий мог быть связан с отцом.
– С вами мы поговорим чуть позже, – прошипела она в сторону Артема, чей вид напоминал щенка, попавшего под колесо. Она приняла вызов, все еще сидя на холодном мраморе, отдавая приказ тоном, который не терпит возражений. – Алло?
Голос в трубке был таким же отполированным и холодным, как пол beneath her.
– Эва Викторовна Соколова? Говорит нотариус Павел Сергеевич Штольц. Мне поручено известить вас, что вы должны прибыть в Санкт-Петербург для подписания ряда документов, касающихся активов вашего отца, Виктора Леонидовича Соколова. Вопрос не терпит отлагательств.
Эва медленно поднялась на ноги, игнорируя протянутую руку перепуганной Марины. Ее взгляд все еще был прикован к Артему, но мысли уже унеслись за тысячу километров отсюда, в сердце империи ее отца.
– Каких именно документов? И почему срочно? – ее голос стал ровным, деловым, лишь легкая хрипота выдавала пережитый стресс.
– Детали будут обсуждаться при личной встрече. Рейс завтра в 08:45, билеты оформлены и находятся на вашей электронной почте. Вас встретят в Пулково. Будьте добры, подтвердите получение информации.
Связь прервалась. Эва опустила телефон. Картина происшедшего сложилась в ее голове в новую, тревожную мозаику. Отец никогда не действовал так прямолинейно и через третьих лиц. Значит, что-то случилось. Что-то серьезное.
Она снова посмотрела на Артема, на его испачканную кофе рубашку, на лицо, выражавшее готовность к немедленному увольнению. Но теперь ее гнев сменился холодной расчетливостью. Ей нужно было ехать. А здесь, в сочинском офисе «Вершины», все должно было работать как часы. Даже нерадивые сотрудники.
– Марина, – Эва повернулась к секретарше, снимая испорченный пиджак. – Отменить утреннее совещание, перенести лондонскую конференцию. Соберите мне на почту все текущие данные по нашим ключевым проектам. Я улетаю в Питер. На неопределенный срок.
