Взгляд из прошлого (СИ) - Морозова Анна

— Чего? — Подойдя к Руслану практически вплотную, встаю на носочки, глядя в эти бесстыжие, наглые глаза. — Лиза просила? Ты издеваешься что ли?

— Разве похоже, что я издеваюсь над тобой? Лиза и правда меня об этом просила.

— Что ты ей наплел? — цежу сквозь зубы, сжимая ладони в кулаки.

— Думаешь, я против тебя дочь настраивал?

— Не исключаю такого варианта.

— Вот такого ты обо мне мнения?

— Ты, блин, мне мозги пудрил столько времени, косил под дурачка, а оказывается, сам-то давным-давно всё Лизе рассказал. Наверное, ещё и меня во всём виноватой сделал, да? Что ты молчишь?

Я толкаю его в грудь, но Руслан быстро перехватывает мои ладони, вздыхая с такой тяжестью, будто сейчас закончится весь кислород.

— Диан, успокойся. Не надо здесь устраивать скандал.

— Я спокойна! Отпусти! — но Руслан лишь сильнее сжал мои ладони в своих, что сейчас до жути меня раздражало. — Барханов, я же сказала — отпусти!

— Отпущу, когда ты меня выслушаешь! Я слова нормально сказать не могу без твоих комментариев.

— Ладно. Говори, мистер Великая Загадка. Чего там я ещё не знаю?

— Того, что Лиза всё знала и без меня.

— Что за бред? — хмурюсь. — Откуда-то ей такое знать?

— Она слышала, как ты разговаривала со своей сестрой обо мне и пару раз упомянула моё имя и фамилию. Это случилось как раз после нашей первой совместной прогулки.

— Ты же сейчас шутишь, да?

— Какие тут шутки, Дин? Я сам офигел, когда узнал об этом.

— А когда ты об этом узнал? — смотрю на него с прищуром.

— Когда был у вас в последний раз, и мы с Лизой готовили кексы. Ты её тогда вроде бы уроки делать отправила, и перед тем как уйти, Лиза обняла меня на прощание и шепнула на ухо, что знает, что я её папа, и любит меня. А ещё чтобы я не говорил об этом тебе. Я тогда сбежал, находясь в замешательстве от этой новости. Ночь не спал, пытаясь с этой мыслью свыкнуться, а утром на мой телефон позвонили. Это оказалась Лиза.

— Ты мне точно не сказку собственного сочинения рассказываешь? — шепчу в неверии, пока сердце в груди скачет галопом.

— Думаешь, я бы стал такое придумывать? Я сам офигел, когда она позвонила. Сказала, что номер у тебя взяла.

— Ей же всего семь, — сдвигаю в кучу брови. — Откуда она до такого додумалась? Ещё и в моём телефоне рылась.

— Дети порой лучше взрослых соображают, что, собственно, и произошло с Лизой. Мы с ней договорились встретиться возле школы.

— Ты ещё и в школу к ней ездил? — Мои глаза готовы вылететь из орбит. Чем дальше, тем мой шок в ещё большем шоке. И сил, честно говоря, нет даже на крики, хотя внутри меня колотит и хочется открыть хай на всю больницу, наплевав на всё.

— Да, ездил, — виновато отвечает Руслан, поглаживая мои вспотевшие ладони пальцами. — Лиза тогда слезно просила ничего тебе не рассказывать, потому что боялась, что ты запретишь нам общаться. А ещё она была рада узнать, что я её отец. Именно поэтому я тогда напился. Я чувствовал себя мудаком за то, что бросил дочь на херову тучу лет, что готов был с такой легкостью от неё отказаться, а она приняла меня, несмотря ни на что. Я не справился с этой тяжестью, свалившейся на меня. Не смог. Ещё и перед тобой себя виноватым чувствовал. Ведь должен же был всё сразу рассказать, но не решился. Побоялся Лизу потерять.

— Только Лизу? А я? Меня ты не побоялся потерять?

— Она моя дочь, и это для меня очень важно.

— Она ребенок, Руслан, — цежу сквозь зубы от долбанной злости, которую никак не вытравить изнутри. — Ты не должен идти у неё на поводу, потому что это неправильно. Ты взрослый, и ты решаешь, стоит ли посвящать меня в свою жизнь, а не она.

— Я не хотел подводить её, а если б сказал тебе, то ты бы точно молчать не стала.

— Конечно, не стала бы, потому что я, в отличие от некоторых, не пляшу под дудку семилетних девочек. Сейчас она тебя просит не говорить ТАКОЕ родной матери, а дальше что? Она будет просить купить тебе алкоголь и сигареты, чтобы не знала я? Ты вообще хоть чуточку понимаешь, как правильно нужно воспитывать детей?

— Благодаря тебе эта возможность появилась только сейчас.

— Приехали, — сквозь воспоминания пробирается голос Руслана, и машина тормозит, припарковавшись напротив подъезда.

— Уже? — буркает Лиза, пыхтя словно старый дед.

— Уже, — брякаю раздражённо и, толкнув дверь, выбираюсь на улицу.

Я чувствую себя дурой, которую водили за нос. Чувствую обиду на Руслана за его обман и на Лизу за её недоверие. Мне хочется быть мудрой, рациональной, хочется с благодарностью к Богу принять эту новость, потому что не сегодня так завтра мне пришлось бы самой всё рассказать дочери. Но сама ситуация сбивает с ног. Плевать на Барханова. Он хотел понравиться Лизе, хотел заполучить её доверие и стать авторитетом в глазах маленькой девочки. А я? Что не так со мной? Почему родная дочь так ко мне относится? Я люблю её и стараюсь сделать всё, чтобы она ни в чём не нуждалась, но стоит родному отцу появиться на горизонте, то меня уже ни во что не ставят. Пусть я ревную. Пусть! Имею право. Мне тоже хочется, чтобы меня уважали и любили, а не только попрекали и требовали раскошелиться на бесполезную безделушку.

Глава 30

— И сколько это будет продолжаться? — спрашивает моя мать, кивая в сторону комнаты, где на диване перед телевизором сидит Лиза и жует сладкие чипсы. — Неделя? Две? Месяц? Предлагаешь мне таскать все это время её на дачу?

— Тебе сложно провести время со своей внучкой? — Вздыхаю, наливая с графина воду в стакан. Мама стоит у меня над душой и пилит своим недовольным взглядом. Она всегда такая, когда дело касается внучки. И я бы никогда не обратилась к ней за помощью, если бы Надя вдруг не укатила в Турцию по горящей путевке. — До моего отпуска осталась неделя. Может, хотя бы немного проявишь эмпатии. Лиза уже большая девочка и не доставит тебе хлопот. К тому же, если за это время у меня выпадут выходные, я буду её забирать.

— А может, ты просто возьмешь больничный с последующим отпуском? — Давит на меня, цокнув языком. — А то у всех дела, работа, обстоятельства. И только я тут сижу, штаны протираю. Мне нет времени рассиживаться с Лизой дома.

Поставив стакан на тумбу, разворачиваюсь и смотрю матери в глаза, где за столько лет я ни разу не увидела раскаяния, заботы или сочувствия, а сейчас и подавно. В них холод, раздражение, отчуждение и ни капли любви.

— Ты ведь сама предложила посидеть с Лизой, — злюсь, потому что если бы она молчала, я бы сама никогда не приехала к ней с дочерью.

— Я думала, это на пару дней, — оправдывается мать, взмахнув рукой, — пока ты не оформишь больничный или не напишешь заявление на отпуск. Я же не знала, что мне придется быть заложницей стольких дней. Это же издевательство, Диана. Я на такое не подписывалась. У меня дача.

— А что сложного взять Лизу с собой на дачу? — Цежу сквозь зубы, стараясь говорить тихо, чтобы дочь не услышала наш разговор. То, что родители не в восторге от внучки, я поняла давно, но мне всегда хотелось обратного. Наверное, поэтому, когда мама предложила свою помощь, я без сомнений согласилась. Я такая наивная. Мне показалось, что она хочет увидеть Лизу, а вся ситуация — хороший предлог для нашей встречи. Но глупость в том, что живем мы в одном городе, и если бы она правда этого хотела, то приехала уже давно. Если бы… как много грустного смысла в этом слове.

— Чтобы она мне все грядки истоптала! — цокает мама. — Она же даже в гипсе, как коза, скачет, а смотреть за ней у меня нет времени. Отец только через три недели вернется из санатория, да и от него все равно сейчас, со своим хондрозом да артритом, никакой помощи. Я одна, и я не могу разорваться.