Прибежище из серы и тьмы (ЛП) - Дарк Люсинда

— Неважно, как далеко, неважно, насколько ты потеряна, я бы погрузился в глубины моря и бросил вызов смерти ради еще одной ночи в твоих объятиях. — Мое сердце бьется в диком, учащенном темпе под моей грудной клеткой. Свежие капли пота выступают вдоль позвоночника под плащом и туникой. Струны последнего так туго сжимаются у меня на горле, что я боюсь упасть в обморок. Даже Руэн все еще одет в свое, ни у кого из нас и в мыслях не было раздеваться, прежде чем лечь на кровать.

Губы Руэна подергиваются, как будто он может уловить мои блуждающие мысли, и он наклоняется еще ближе, пока его глаза не впиваются в меня, и жар его дыхания, когда он шепчет последние слова своего обещания, касается моих губ.

— Я. Всегда. Буду. Приходить. Чтобы. Спасти. Тебя.

Глава 17

Руэн

Дрожь пробегает по ее телу, когда мои губы наконец встречаются с ее губами. Она приоткрывается для меня, как будто это самое легкое, что она когда-либо делала, ее губы размыкаются, и ее язык скользит, чтобы коснуться моего языка. Низкий стон вырывается из моей груди. В ту секунду, когда она начинает целовать меня в ответ, чтобы принять любовь, которую я ей дарю, мои руки перемещаются к ее одежде. Я развязываю завязки, удерживающие ее плащ на ее теле, а затем делаю то же самое со своей. Ткань спадает.

Ее руки обнимают меня за плечи, ее тело извивается, сбрасывая остатки плаща на землю, пока она пытается прижаться ближе. С ее губ слетают тихие мяукающие звуки, звук, который я никогда не ожидал услышать от такой сильной женщины. Но если что-то и научило меня тому, что даже у сильнейших воинов бывают моменты слабости, так это мой собственный опыт.

Я отвечаю на ее пыл своим, целуя ее до тех пор, пока не перестаю дышать. Мои руки прижимают ее к себе, приподнимая, чтобы она оседлала мои бедра, в то время как мои ноги остаются на полу. Наши тела сталкиваются, преграда в виде одежды, которую мы все еще носим, касается моих нервных окончаний, когда Кайра отрывается от моих губ, чтобы проложить дорожку вниз по линии подбородка к горлу. Моя голова откидывается назад, и мой член становится невероятно твердым, когда она сжимает зубами изгиб моего горла. Подобно животному, требующему свою добычу, она кусает до тех пор, пока не прокусывает кожу.

Моя рука на ее спине движется вверх по позвоночнику. — Сделай это, — прохрипел я. — Предъяви права на меня. — Я хочу, чтобы моя кровь была у нее во рту. Я хочу ощутить это на ее губах. Я хочу увидеть визуальное доказательство того, что она нуждается во мне.

Ее зубы сжимаются на моей плоти и погружаются глубже. Мои пальцы тянут ворот ее туники, и только когда я слышу треск рвущейся ткани, я понимаю, что порвал эту чертову вещь. Острая боль в моем горле — ничто по сравнению с агонией моего члена, пульсирующего внутри моих брюк. Ее пышная задница раскачивается взад-вперед напротив меня, толкаясь вниз, а затем вверх, имитируя акт секса. Низкое рычание поднимается к моему горлу.

На долю секунды комната вспыхивает ярким опасным малиновым цветом, перекрывая мягкий, приглушенный лунный свет из ее окна и серые оттенки стен. Все сливается в кардинальное сияние, предупреждая меня о том, что я нахожусь на грани того, чтобы быть подавленным своими собственными проклятыми Богами силами.

Когда Кайра наконец отпускает меня и садится, красная дымка исчезает. Потом я вижу капельку крови у нее на губах и то, как она высовывает свой маленький язычок, чтобы попробовать ее на вкус. Несокрушимый самоконтроль, который я всегда поддерживал и которым гордился, рушится в одно мгновение. Исчезли цепи вежливости. Исчезли оковы, которые сковывали меня гранями приличия.

Я хочу, чтобы она лежала подо мной обнаженная. Я хочу, чтобы ее плоть сжимала мой член, и я хочу, чтобы она насытилась каждой каплей наслаждения, которое я могу ей дать.

В следующее мгновение Кайра приземляется спиной на матрас, ее глаза расширяются от внезапности движения. Медленнее. Медленнее. Медленнее. Я подавляю мысленный призыв не пугать ее. Я касаюсь передней части ее туники и срываю ее с нее. Если она и замечает новую прореху на спине ткани, пока та летит с кровати, — не подаёт вида. Вместо этого, кажется, ей даже доставляет удовольствие разжигать во мне зверя до новых пределов жестокости.

Ее бедра двигаются подо мной, а тугая повязка на груди впивается в кожу, оставляя следы, пока она тяжело дышит. Не раздумывая, я хватаю ткань между её грудей — и разрываю её посередине. Жёсткая материя расползается в стороны, обнажая её бледную грудь с сосками цвета спелой ягоды, и оттенком розы.

Вид ее, полуобнаженной и распластавшейся подо мной, дает волю зверю, которого лучше бы оставить в клетке. Обхватив одну грудь рукой, я наклоняюсь и посасываю сосок. Я провожу языком по твердому кончику, пока ее тело выгибается и извивается подо мной. Одна из ее рук поднимается и сжимает мой затылок, прижимая меня к себе. Как будто у меня есть какие-то планы уйти куда-то еще. Если бы мужчина мог родиться для того, чтобы делать что-то одно, я подозреваю, что моей целью в этой жизни было бы доставлять удовольствие этой женщине.

Ногти царапают мой затылок, посылая молнии по моим венам, пока я посасываю и покусываю ее соски. Сначала один, потом другой, пока оба не наливаются багровым жаром, который соответствует моему собственному туману безумия. Когда я наклоняюсь над ней, Кайра отпускает меня, чтобы атаковать перед моих брюк. Ее пальцы освобождают мой член от его ограничений, и я отстраняюсь, чтобы полностью снять штаны, пока она затем делает то же самое со своими.

Злобное проклятие, которое не произнесла бы ни одна спокойная скромная девушка, вырывается из нее, когда она изо всех сил пытается избавиться от штанов. Сдерживая ухмылку, которая не должна была мешать моей концентрации, я хватаю ее за штанины и полностью снимаю их, перекидывая через одно плечо.

Теперь, когда на ней не осталось ничего, кроме плоти и желания, я переползаю через нее и прижимаю ее руки над головой к матрасу. Спина выгибается, груди касаются моих грудных мышц, я наклоняюсь и нависаю губами прямо над ее губами.

Ее глаза закрываются, и она выгибается дугой в ожидании. Проходит такт, затем другой, и когда она понимает, что я не собираюсь ее целовать, ее глаза распахиваются, а из горла вырывается сердитый звук.

— Что ты делаешь? — требует она. Ее бедра прижимаются к моим, ее сердцевина так близко к напряженной эрекции, расположенной между нами. Она дергается и извивается, и я прижимаюсь своими бедрами к ее, наваливаясь на нее всем своим весом, чтобы удержать ее неподвижной.

— Руэн. — Она рычит, ругается и дергает свои скованные руки.

— Посмотри на меня. — Команда льется с моих губ, как вода. Постепенно, после еще нескольких секунд яростных царапаний и требований, ее глаза, наконец, возвращаются к моим и успокаиваются. — Вот так. — Я перемещаю обе ее руки к центру матраса, удерживая их только одной своей, чтобы прикасаться к ней более тщательно.

Скользя вниз, по округлости ее щеки, к выступающему подбородку, а затем к стройной, красивой шее. Мои пальцы сжимаются там, оборачиваясь вокруг ее горла, сдавливая с обеих сторон, пока ее глаза немного не расширяются, недостаточно, чтобы выдать страх, но достаточно, чтобы я знал, что она чувствует меня — по-настоящему и безгранично чувствует меня.

Когда мои пальцы касаются ее шелковистой кожи, мне открывается уязвимость, которую я увидел, когда она сбежала от камеры своей матери. Я смотрю в насыщенные грозные глаза цвета расплавленной стали. — Я буду всем, кем тебе нужно, чтобы я был, Кайра Незерак. Я буду монстром. Я буду твоим святым, или я буду твоим Богоубийцей, если это потребуется. — Мне все равно, кто я такой, лишь бы она никогда не переставала нуждаться во мне. — Но знай это.