Кальдорас (ЛП) - Нони Линетт

— Хорошо, что ты здесь, — сказал конюх, его щеки раскраснелись, а карие глаза заблестели, когда он улыбнулся Джордану. — Готов испачкать руки?

Джордан оглядел себя, отметив выцветшие синие джинсы и белую рубашку с длинными рукавами, которые он нашел в своем рюкзаке этим утром.

— Насколько сильно?

Через несколько минут он получил ответ:

— Очень. — Король предупредил, что темой заключительного дня заданий будет «служение», и Джордан, верный его описанию, быстро приступил к работе.

Первые пару часов прошли не так уж и плохо: Корбин дал Джордану садовые ножницы и попросил его подстричь живую изгородь вдоль дорожки, ведущей от конюшен ко дворцу, и привести в порядок тропинки, ведущие в лес, которые в конечном итоге упирались в частный пляж. Д.К. много раз водила Джордана по этим тропинкам до этого они вдвоем ездили верхом на лошадях в живописную бухту, где наслаждались летними купаниями, пикниками и романтическими закатами.

Время, проведенное со своей девушкой, принесло ему гораздо больше пользы, чем работа в саду, но, по крайней мере, это было несложно. Отчасти это было даже приятно — работать под зимним солнцем, но все равно давало нагрузку на его и без того больное тело. К тому времени, когда Корбин позвал его вернуться в конюшню, спина, шея и плечи Джордана ныли от того, что ему приходилось сильно наклоняться, а руки покраснели и одеревенели от того, что он сжимал ножницы.

Но это было ничто по сравнению с тем, что произошло дальше.

Джордан обучался верховой езде в академии в течение пяти лет, и, хотя он не стал учеником, как Д.К., он все равно знал, как ухаживать за лошадьми и убирать за ними. Начальник конюшни Корбин прекрасно понимал это и поручил Джордану проследить за тем, чтобы все королевские скакуны доели утреннюю порцию зерна, после чего вывел их на пастбища, чтобы они могли подышать свежим воздухом и погреться на солнышке.

Это было самое простое.

Самым трудным было то, что произошло в последующие часы, поскольку Джордан провел их, смазывая седла, вычищая поилки и ведра с кормом и вычищая, казалось, бесконечное количество стойл.

Он едва успел закончить уборку конюшенного комплекса, когда тело отказало ему: слишком напряженные мышцы и истощенная энергия вызвали у него такое головокружение, что ему пришлось немного передохнуть, рухнув на грязную солому посреди стойла. Он бы съежился при мысли о том, в чем сидит, если бы не был уже покрыт навозом — помимо всего прочего — от многочасового труда, а его некогда светлая одежда приобрела приятный оттенок «лучше не спрашивать».

Глубоко дыша, пытаясь справиться с головокружением, Джордан опустил вилы и посмотрел на свои усталые, дрожащие руки, но не увидел ничего, кроме покрытой волдырями, разбитой кожи. Он поморщился, разминая пальцы, затем вытер ими пот со лба, морщась от грязи, которую чувствовал на лице… на всем себе.

Как раз в тот момент, когда он пытался собраться с силами, чтобы подняться и продолжить работу, звук шуршащей соломы заставил его поднять глаза и увидеть, что кто-то нерешительно входит в стойло.

Это была девушка, которую он уже видел раньше, и во дворце, и в Акарнае. Она была на несколько лет моложе Джордана и его друзей; ему показалось, что ей пятнадцать, и она учится на втором курсе. Она также оказалась приемной дочерью конюха Корбина. И прямо сейчас она была спасительницей Джордана, потому что протягивала ему бутылку с водой, энергетический батончик и, самое главное, пузырек с обезболивающим и баночку с целебной мазью.

Если бы Джордан был в состоянии стоять, он бы вскочил на ноги и обнял ее. Вместо этого он принял ее подношения, проглотил еду, воду и обезболивающее, а затем намазал руки мазью.

— Спасибо, — прохрипел он, когда боль исчезла, а кожа заживала прямо на глазах. — Правда, спасибо!

Девушка заправила свои черные волосы до плеч за ухо и кивнула.

Джордан попытался вспомнить ее имя и, наконец, смог произнести:

— Рува, верно? — Он старался произнести его правильно, растягивая первую часть, чтобы оно звучало как «Ру-у-ва».

Она снова кивнула, ее бледно-голубые глаза ярко выделялись на загорелой коже. Когда она ничего не сказала в ответ, Джордан вспомнил, что Д.К. как-то сказала ему, что Рува не очень разговорчива. Очевидно, она могла говорить, но просто… не делала этого. По крайней мере, не с людьми. Ее часто видели шепчущейся с лошадьми.

Медленно поднявшись на ноги и чуть не рассмеявшись от того, насколько лучше он себя почувствовал, Джордан вернул ей баночку с мазью и сказал:

— Знаю, что повторяюсь, но я действительно не знаю, как тебя за это отблагодарить. Иначе я бы с трудом продолжил.

Он не ожидал ответа, учитывая то, что ему сказали, поэтому был удивлен, когда она ответила мягким и мелодичным голосом:

— Ты бы нашел способ.

Прежде чем он успел ляпнуть что-нибудь идиотское о том, что он не лошадь, а она все еще предпочитает разговаривать с ним, она повернулась на пятках и вышла из стойла. Но как только она это сделала, снова появился конюх Корбин, поджав губы, чтобы не рассмеяться при виде неопрятного вида Джордана.

— Вот, — сказал Корбин, бросая Джордану рюкзак. — Новая одежда. Иди приведи себя в порядок, а потом возвращайся на кухню.

Джордану нравились кухни. Ему также нравилась идея, что он больше не будет выглядеть и пахнуть как куча навоза. Но он заставил себя сказать:

— Мне еще нужно почистить половину стойл.

Корбин пренебрежительно махнул рукой.

— Конюхи за ними присмотрят. Ты нужен на королевском чаепитии до конца дня.

На чаепитии, для которого он помогал печь торт «Кальдорас». Джордан воспрянул духом, узнав, что остаток дня ему придется не разгребать навоз, а общаться с элитой Медоры.

Однако его ожидания изменились после того, как он быстро принял душ в уборной конюшни и открыл пакет, который дал ему Корбин, обнаружив внутри накрахмаленный костюм кремового цвета с жилетом и галстуком. По словам Джордана, этот костюм смотрелся на нем сногсшибательно, но он и раньше видел подобную униформу на дворцовых мероприятиях и знал, что его роль в этот день будет заключаться не в том, чтобы очаровывать гостей. Вместо этого он будет обслуживать их.

И действительно, как только он направился на кухню, измотанный слуга-мужчина, встретивший его в зале приемов ранее в тот день, сразу же выпроводил его обратно, проведя по многочисленным лестницам и наружу, в сад на крыше дворца. Расположенный над всем восточным крылом, он мог похвастаться видом на весь Трюллин, но у Джордана не было возможности насладиться видом сияющего города, пока ему в руки не сунули поднос с бокалами шампанского и не приказали «Разнести! Разнести!»

После утренней работы в конюшне смена темпа и задач была неприятной, но Джордан умел приспосабливаться. Он прошелся по саду, лавируя между группами людей, кто-то сидел, кто-то стоял, все разговаривали, смеялись и хорошо проводили время. Миссис Гриббл ошибалась, говоря, что это было маленькое, интимное мероприятие — гостей было не сотни, но все же их было достаточно, и Джордану приходилось часто пополнять поднос, как и многочисленным другим официантам, «циркулировавшим» по саду.

Хотя Джордан предпочел бы заниматься другими вещами, он не мог отрицать, что получал от этого удовольствие. Многие из гостей были знакомы ему благодаря тому, что ему всю жизнь приходилось бывать на подобных мероприятиях с родителями, и было одновременно забавно и обидно, что они не узнавали его просто потому, что не видели. Даже когда он оказывался прямо перед ними, подавая им напитки или еду, они смотрели сквозь него. Он был слугой, не заслуживающим их внимания.

Конечно, так было не со всеми. Король и королева сразу узнали его и тепло ему улыбнулись. Ниша и Джира сделали то же самое, как и другие члены королевского совета, в том числе генерал Дрок, который подмигнул Джордану и сказал, чтобы тот продолжал разливать напитки. Там было даже несколько учителей, таких как директор Марселл и Охотник, ни один из которых, казалось, ничуть не удивился появлению Джордана, хотя у него было достаточно опыта общения с обоими, чтобы знать, что их редко что-то шокирует. Люди, которых, казалось, смущало его присутствие, были представителями других рас: Ходящие по Теням, Дневные Всадники и флипы, которых Джордан хорошо узнал за последние годы, и они озадаченно приветствовали его, спрашивая, почему он их обслуживает. Вместо ответа Джордан сделал все возможное, чтобы развлечь — и отвлечь — их, прежде чем быстро перейти к обслуживанию других групп.