Прибежище из серы и тьмы (ЛП) - Дарк Люсинда

— Нет. — Я вытираю лицо рукой, убирая немного воды, попавшей мне в глаза — не то чтобы она, кажется, замечала то же самое на своих. — Я был честен раньше; я пришел не потому, что меня послали. Я пришел, потому что меня вынудили.

— Послушай, Каликс, я действительно не… — Начиная говорить, Кайра приподнимаясь всем телом. Схватившись за перила, она выпрямляется.

Я хватаю ее за руку и притягиваю обратно к себе. — Двадцать один год я прожил на Анатоле, — говорю я, крепко держа ее за руку, пока дождь хлещет между нами. — Двадцать один год я трахался, истекал кровью и сражался. Я забавлялся капризами Богов, и единственное, что было близко к чувству любви, — которое, кажется, так хорошо понимают все остальные, — это связь, которую я испытываю со своими братьями.

Крупная капля воды падает с ресниц Кайры и попадает ей на щеку, скатываясь вниз и изгибаясь, когда она, нахмурившись, наклоняет ко мне голову. Эта капля попадает ей в рот, и влажная ткань моих брюк натягивается в паху.

— Руэн не хотел сказать, что у тебя нет эмоций, когда дело доходит до убийства, — повторяю я свои предыдущие слова, заставляя ее нахмурить брови. Я уверен, ей кажется, что я скакал по темам без конца и ясной мысли, но это не так. Я нашёл свой вывод, и он прост. — Ты — это не я, — говорю я. У нее нет такого же отсутствия запретов или безразличия к жизни. В конце концов, она рано или поздно закончится. Какая разница, если я ускорю процесс? — Но Руэн… — Я продолжаю. По крайней мере, в этом смысле. — Он сделал бы что угодно, причинил бы боль и убил любого, чтобы сохранить тебе жизнь.

Лгать. Обманывать. Воровать. Убивать. Чего бы это ни стоило.

Глаза Кайры расширяются, и ее губы приоткрываются. Я сжимаю челюсть, когда мои клыки удлиняются, и кончик одного из них упирается мне в язык. Пытаясь удержать превращение, я крепче сжимаю ее руки.

— Я бы убил каждого на этой проклятой горе — Бога, Смертного Бога или человека. Для меня не имеет значения, кого или что я убью. Я бы сделал все это для тебя в одно мгновение, но ты должна знать, что потом я не буду чувствовать никакой вины. Но Руэн… будет жить со своей до конца своей жизни — и все равно он тоже сделал бы тот же выбор.

Ее губы дрожат, они несколько раз сжимаются и разжимаются, прежде чем ей удается заговорить снова. — Я видела слишком много смертей, Каликс. — Рев шторма такой громкий, что почти поглощает ее слова. Они доносятся до меня не громче шепота на ветру. — Я устала. — Ее плечи опускаются, а голова наклоняется вниз. Пряди серебристых волос прилипают к ее лицу и шее.

— Данаи и Македония дали тебе выбор, не так ли? — Спрашиваю я, уже зная.

Когда Кайра поднимает голову, чтобы снова встретиться со мной взглядом, в ее глазах мелькает мрачный блеск. — Змеи, — догадывается она, и я просто улыбаюсь ей. Конечно, мои змеи следят за ней. Они всегда следят за ней.

Она выдыхает, но кивает. — Да, — признается она. — Если мы победим — в конце концов — они сказали, что примут любое наказание, которое я сочту нужным назначить им за их действия.

Не тот выбор, который я сделал бы сам, но опять же — как и большинство людей, Богини оказались очень эмоциональными созданиями.

— Я ценю, что ты пытаешься растолковать слова Руэна в другом свете, — говорит Кайра, и ощущение ее пальцев, соприкасающимися с моими собственными, заставляет мой член из заинтересованного превратиться в болезненно возбужденный. Сжимая челюсти и впиваясь клыками в нижние зубы, я заставляю себя сосредоточиться на ее словах. — Мне помогает знать, что он просто заботится обо мне, потому что я тоже забочусь о вас. Я никогда не думала, что это случится — определенно не при нашей первой встречи, — но я не могу представить, как смогу пройти через это без всех вас.

Когда-то ее слова, возможно, раздражали меня. Когда-то я, возможно, хотел украсть всю ее привязанность и внимание для себя. Но все по-другому, когда те, с кем она хочет разделить себя, также мои. Руэн и Теос — мои братья, моя кровь, единственные равные, которых я когда-либо знал — за исключением нее.

Таща ее вперед, я запрокидываю голову Кайры назад. Дождь впитывается в ее кожу головы, когда я хватаю ее за волосы, собранные в узел у основания черепа. Я ослабляю кожаную ленту, освобождая остальную часть ее волос, прежде чем потянуть за них еще сильнее.

— Неважно, что случится завтра, — говорю я ей, мои губы нависают прямо над ее губами, в то время как мой член упирается во внутреннюю часть брюк. — Знай это… — Я провожу одним клыком по мягкой подушечке ее нижней губы, наслаждаясь ее вздохом. — Я оторву головы любому, кто подумает отнять тебя у меня.

С этими словами я поглощаю ее пространство. Мой рот накрывает ее, она сдерживает возглас удивления, когда я провожу языком по ее губам, требуя входа. И точно так, как я и знал, что моя милая маленькая воровка и лгунья сделает это, она соглашается — пускает меня внутрь и позволяет сделать то чего я жажду.

Когда наши губы сливаются, я замечаю двоих, которые пришли за мной сюда. Их лица остаются в тени, но мне все равно, что они наблюдают за мной с ней. Они, как и женщина в моих объятиях, принадлежат мне. Моя кровь. Мое имущество. Мои братья.

Глава 38

Руэн

Глаза Каликса остаются открытыми еще мгновение, прежде чем он переводит их на Кайру и действительно набрасывается на нее. Поцелуй Каликса — это все, чем он является: дикий, жестокий и совершенно непочтительный. Ему наплевать на ее желания, если они не служат ему, и все же, кажется, что она отвечает ему взаимностью. Он целует ее и проводит руками вверх по ее рукам, хватая за затылок, чтобы переместить ее туда, куда он хочет. Она не сопротивляется, хотя могла бы.

Может быть, именно поэтому она этого не делает — потому что, в отличие от большинства людей, Кайра одна из немногих, кто действительно может причинить ему вред, и она чувствует себя в достаточной безопасности благодаря своим собственным навыкам, чтобы позволить такому существу, как он, овладеть ею.

— Нам нужно идти. — Тихие слова Теоса нарушают тишину между нами, и мы оба, как один, поворачиваемся, чтобы спуститься обратно по лестнице, которая вела сюда.

Мне не следовало говорить то, что я сказал, и все же… Слова Каликса эхом возвращаются ко мне после того, что он сказал Кайре на том мосту. Руэн такой же, как я… Он сделает что угодно, причинит боль и убьет любого, чтобы сохранить тебе жизнь.

Пошел он нахуй. Пошел он нахуй за то, что был прав.

Я закрываю глаза, пока мы с Теосом медленно, бесшумно спускаемся по лестнице и снова входим в большой зал Академии Ортус. Тени витают в каждой расщелине, пустое эхо наших почти шепчущих шагов — единственное, что я слышу, кроме дождя, который барабанит по прозрачной верхней половине горы.

Останавливаясь в начале коридора, который приведет нас обратно в комнаты, я смотрю вверх и наблюдаю, как серые облака кружатся и движутся над головой, некоторые из них такие низкие, что их пронзают зазубренные острия фасада Академии.

— Руэн? — Теос останавливается в нескольких футах от меня, когда понимает, что я не последовал за ним, и оглядывается.

— Иди, — говорю я ему, все еще глядя вверх. — Я скоро буду.

Он колеблется, но когда я не даю никаких заверений и больше ничего не говорю, я слышу его вздох, а затем шарканье шагов, когда он наконец уходит. Когда он скрывается из виду, я не чувствую себя лучше. Мои легкие все еще сжимаются в груди, мое тело холодное и покалывающее, как будто волна эйфории и тошноты захлестывает меня.

Я делаю шаг назад, прочь из коридора и возвращаюсь в большой зал. Здесь, на этой горе, сотни, если не тысячи людей — Смертных Богов, Богов и Терр в равной степени, — и всё же тишина кажется самой оглушительной из всех звуков.