Мейсон выглядел так, словно ничего другого он и не ожидал услышать от отца.
— Отец, я совершенно не собираюсь делить с ней ложе. Так что ты напрасно подозреваешь меня в капитуляции перед плотским грехом. А что касается Лили, то я собирался предложить ей в качестве временного пристанища наш домик для гостей. Это было бы весьма удобно.
СиСи скептически оглядел сына.
— Ты думаешь, что это устроит Лили? Ну что ж, если ты сам настаиваешь на этом…
Мейсон смиренно опустил глаза.
— Я думаю, что Мэри не стала бы возражать против этого, будь она жива. Разумеется, Лили вполне могла бы остановиться в отеле. Но меня это сильно беспокоит. Честно говоря, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы она пожила немного у нас.
СиСи шумно вздохнул и озабоченно потер лоб.
— Мейсон, я никак не могу поверить в то, что набожность и праведность сменили изворотливость и точный холодный расчет.
Мейсон с легким сожалением посмотрел на отца.
— Похоже, что тебе не нравится тот путь, который Лили Лайт открыла для меня.
СиСи хитро усмехнулся.
— Твоя знакомая может остановиться в нашем домике для гостей… — предпочитая не вдаваться в новую дискуссию о преимуществах и недостатках учения Лили Лайт, ответил Кэпвелл–старший.
Возможно, он еще попытался бы поговорить с сыном, но блеснувший в глазах Мейсона огонек фанатизма лучше всяких слов сказал о том, что такой разговор был бы бесполезной тратой времени.
— Я полагаю, что это произойдет уже сегодня? — спросил СиСи напоследок.
Мейсон наклонил голову.
— Да, очевидно. Спасибо, отец.
Заметив, что к ним направляется Лили Лайт, СиСи поторопился расстаться с сыном.
— Мне еще нужно кое о чем поговорить с Софией, — словно извиняясь, сказал он.
— Да–да, конечно, отец.
Ченнинг–старший, даже не задумываясь о том, что его отговорка выглядит лишь слабым оправданием, мгновенно исчез в другом конце шатра.
Следом за Лили Лайт с радостной улыбкой на устах шагал окружной прокурор.
— Мейсон, — озабоченно сказала Лили. — У нас возникла небольшая проблема.
— В чем дело?
Мисс Лайт показала рукой на окружного прокурора, лицо которого украшала торжественная улыбка.
— Мистер Тиммонс запрещает мне проводить сегодняшний прием.
На месте разборки, как всегда в подобных случаях, мгновенно оказалась Джина. Как ни странно, однако, костыли отнюдь не мешали ей перемещаться по шатру со скоростью ветра.
— Так в чем дело? — спросил Мейсон.
По лицу окружного прокурора было видно, что он с трудом подавляет в себе желание издевательски расхохотаться.
— У вас нет разрешения, которое должно быть получено в том случае, если число участников превышает двадцать пять человек, — с сознанием собственного превосходства произнес Тиммонс.
Мейсон терпеливо выслушал его и, достав из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое бумагу, протянул ее окружному прокурору.
— Если вас интересуют формальности, мистер Тиммонс, — с подчеркнутой вежливостью сказал он, — то сегодня днем я заходил в городской муниципалитет и уладил все организационные дела. Прочтите.
Улыбка мгновенно сползла с лиц Кейта и Джины.
Для вида ознакомившись с документом, окружной прокурор тут же вернул его Мейсону и посрамленно удалился. Поскольку скандала не получилось, Джина потеряла всякий интерес к происходившему.
— Ну, что ж, — поворачиваясь к собравшимся, торжественно объявила Лили Лайт. — Господа, я прошу минуточку внимания.
Под шатром собралась уже довольно приличная компания — несколько десятков человек в соответствующих такому случаю костюмах. Здесь были сливки городского общества — бизнесмены, чиновники муниципалитета, несколько священников и, разумеется, вездесущие журналисты и репортеры.
— Итак, местные власти не могут наложить запрет на проведение сегодняшней нашей встречи, — продолжила мисс Лайт. — Поэтому, я предлагаю вам занять свои места. Через несколько минут мы начнем.
Джина, стоявшая в первых рядах, тут же торопливо воскликнула:
— Передайте, пожалуйста, в билетные кассы о наличии дополнительного свободного места! Думаю, что страждущим, которые толкутся вокруг этого шатра,
будет приятно услышать о том, что я покидаю вас. Лили тут же повернулась к Джине.
— Почему ты так боишься, Джина? Тебе страшно слушать слова правды?
Та смерила проповедницу полным отвращения взглядом.
— Дорогуша, — холодно сказала Джина, — я ничего не боюсь — ни тебя, ни других придурков, вроде тебя.
Без тени смущения мисс Лайт ответила:
— Нет, Джина. Я все‑таки права. Ты боишься правды. И именно этот страх заставляет тебя бежать.
Джина фыркнула.
— Правды? Да кто бы говорил насчет правды! Ты дурачишь людей, ты обещаешь, что в союзе с тобой их жизнь станет счастливой, что они избавятся от пороков! Ты называешь иллюзию правдой! В таком случае, что же такое ложь? Скажи мне.
На лице Лили Лайт появилась ангельская улыбка.
— Джина, я ничего и никому не обещаю, — спокойно сказала она. — Я только открываю людям тайны их души. Некоторые сравнивают меня с зеркалом, в котором человек видит свой истинный облик… Я даю людям шанс. Я позволяю им забыть о темных сторонах их душ. Когда изображение оказывается страшным и уродливым — это пугает их. Именно этого ты и боишься. Но я ни в чем не виню тебя. После того, когда я встретилась с многими тысячами людей, которые открыли мне душу, меня ничуть не удивляет твое поведение. Ты не должна пугаться. Я хочу лишь указать тебе путь к спасению.
Поскольку все это происходило на глазах у нескольких десятков любопытствующих жителей Санта–Барбары, Джина решила не раздувать скандал.
— Ну, хорошо, — милостиво улыбнувшись, сказала она. — Я останусь.
Тем не менее, случая едко высказаться о своей противнице Джина не упустила.
— Посмотрю на твое представление. Ведь все любят цирк и особенно клоунские репризы.
Глаза Лили Лайт сверкнули бешеным огнем, однако, она предпочла не разжигать его.
Смерив друг друга ненавидящими взглядами, соперницы проследовали на свои места: Джина — к одному из стульев в первом ряду, а Лили Лайт — к ярко освещенной трибуне на подиуме.
— Итак, господа, — торжественно возвестила Лили Лайт под приглушенные звуки фанфар, доносившиеся из динамика. — Я рада сегодняшней встрече с вами. Уверена, что она не оставит вас равнодушными. Многие из вас захотят пристальнее посмотреть себе в душу. Я уверена, что вы захотите воспользоваться тем шансом, который я вам дам. Вместе с нами эту речь услышат еще тысячи жителей Санта–Барбары. То, что вы сейчас услышите, будет транслироваться телевидением и радио в прямом эфире. Я пришла к вам как посланец божий…
Сантана лежала в своей палате, с головой накрывшись одеялом. Услышав негромкий стук в дверь, она приподнялась на подушке.
— Кто там?
Она не ждала никого в этот поздний час и уже готова была ответить отказом на любую просьбу, однако услышала за дверью голос Ника Хартли и промолчала.
— Это я. Ник.
Хартли был, наверное, единственным человеком в Санта–Барбаре, которому Сантана доверяла. Даже Роза не могла теперь сказать, что пользуется полным расположением дочери.
Сантана была благодарна Нику как человеку, который в любой ситуации выступал на ее стороне. Даже несмотря на очевидность всех обвинений, выдвинутых против нее в суде, он не верил тому, что она способна на преступление. Сантана отвечала ему взаимной симпатией.
— Да, я сейчас открою, — торопливо сказала она, спускаясь с постели и направляясь к двери.
Щелкнув замком, она открыла дверь и впустила Ника в свою палату.
— Я не перестаю удивляться тому, что тебя по–прежнему пускают ко мне, — сказала Сантана. — Похоже, ты очаровал всех в полиции.
Он рассмеялся и махнул рукой.
— Да нет. Просто меня там все знают. У них нет причин подозревать меня в чем‑то.
— Я очень благодарна тебе за то, что ты так часто навещаешь меня. Если бы не ты, я бы уже давно сошла с ума.
