Спустя ровно минуту перед появившимся посетителем вырос официант.
Заученно улыбнувшись, он спросил:
— Чего бы вам хотелось?..
Посетитель на какое‑то мгновение задумался, после чего произнес:
— Да, пожалуй… С удовольствием бы выпил чего‑нибудь холодного…
Официант, слегка наклонившись, очень вежливо поинтересовался:
— Может быть, пива?..
Молодой человек, немного помедлив с ответом, произнес:
— Пожалуй… Только самого светлого и не очень крепкого…
— Еще бы — кому в такую жару может прийти в голову пить темное крепкое, — кивнул в ответ официант. — Сейчас принесу самого холодного… Может быть, чего‑нибудь для вашей спутницы?..
Посетитель с немалым удивлением посмотрел на официанта.
— То есть…
Тот скромно улыбнулся.
— Вы ведь наверняка кого‑то ждете?..
Пожав плечами, молодой человек согласился.
— Ну да… А как вы догадались?..
— Ну, я ведь не первый год работаю в «Ориент Экспресс»…
Молодому человеку показалось, что в этой фразе прозвучала легкая издевка.
«Неужели и он уже обо всем знает?..» — подумал посетитель.
— Хорошо…
— Так чем же захочет освежиться ваша дама?..
Заставив себя улыбнуться, посетитель как бы вскользь произнес:
— Ну, во всяком случае, не пивом… Если можно — чем‑нибудь прохладительным.
Спустя минуту официант молча принес прозрачный высокий бокал светлого пива для молодого посетителя и небольшую бутылочку «Спрайта» для его дамы, которая все еще отсутствовала; молодой человек, с видимым удовольствием сделав большой глоток и аккуратно вытерев губы ажурной салфеткой, поставил емкость на стол — белого мрамора, с легкими, едва заметными для глаза прожилками. Ледяное пиво в этот удушливый вечер, как ничто другое прекрасно утоляло жажду, но теперь ему не следовало принимать алкоголь даже в таких минимальных дозах — предстоящая беседа требовала максимальной собранности и трезвости рассуждений. Кроме того, он никогда, в отличие от многих других, не пил «для храбрости» — тем более, для разговора с женщиной. Пусть даже такой, как эта…
А потому, откинувшись на спинку кресла, молодой человек печально посмотрел на бокал и принялся лишь сосредоточенно следить, как маленькие пузырьки пены медленно поднимались со дна и лопались на поверхности.
Однако молодому человеку вряд ли стоило отвлекаться в этот вечер, отвлекаться даже по таким пустякам — он‑то пришел в этот бар не просто так, а для серьезного разговора…
Самого, пожалуй, серьезного за этот год — так, во всяком случае, считал он сам, отправляясь в тот вечер в «Ориент Экспресс»…
Через некоторое время он, оторвавшись от своих наблюдений за поднимающимися на поверхность пузырьками, еще раз посмотрел на входную дверь — в этот бар вот уже минут десять — пятнадцать никто не входил; наверняка, последним за дверную ручку брал он сам…
За соседним столиком тем временем шел оживленный разговор. Беседовали двое: слышался тяжелый баритон и едва приглушенный голос женщины.
«Судя по всему — какая‑то толстая черноволосая девица», — почему‑то решил молодой человек.
Иногда занимал себя тем, что по голосам людей пытался представлять их внешность, лицо и характер.
Но на этот раз он не стал поворачивать головы, чтобы убедиться в правильности или в неправильности своих предположений: сперва потому, что ему было просто лень делать это, а потом… Мужской голос сказал:
— Нет, в это просто невозможно поверить… Эта Джулия, такой уважаемый в нашем городе человек, дает ему деньги. Похоже, что она просто покупает его расположение… Никогда бы в жизни об этом не подумал….
В ответ раздался грудной, глуховатый, какой‑то темный смех. Молодой человек, едва заслышав его, заметно вздрогнул…
— Конечно же… Ведь у него такие серьезные неприятности…
— Однако когда мужчина берет деньги у женщин… Знаешь, Одри, это всегда как‑то очень некрасиво выглядит.
«Значит, ее зовут Одри, — отметил про себя молодой человек, — интересно, кто же это такая?..»
— Разумеется, — согласилась женщина, — но, как мне кажется, нечему тут удивляться… Когда тебе за тридцать, то найти и особенно удержать мужчину значительно, значительно труднее, чем в свои двадцать два или в двадцать три… Так что Джулию я вполне понимаю… Такое поведение женщины в ее возрасте вполне объяснимо…
— И всё‑таки…
— Нет, ты не подумай, я не одобряю такого поведения… Оно безнравственно… Но ведь если ты даешь молодому человеку такую сумму, нельзя допустить, чтобы это выглядело чем‑то вроде подкупа…
— Вот–вот…
— Кроме того… На виду у всего города… А он — такой тихий, такой славный мальчик, только что с университетской скамьи…
— Она просто все время пользуется его неопытностью…
— Его наивностью… Мужской голос согласился:
— Его незнанием жизни…
На что невидимая, неизвестная Одри тут же резюмировала:
— А он этого не замечает…
Теперь поздний посетитель «Ориент Экспресс» даже и не помышлял, чтобы обернуться и посмотреть на беседующих — ведь речь за соседним столиком, вне всякого сомнения, шла о нем самом…
«Боже, наверное, скоро вся Санта–Барбара будет о нас знать, — с тоской подумал посетитель, невольно прислушиваясь к голосам людей сидевших за его спиной, — надо скорее это заканчивать…»
Сидящий за его спиной неизвестный мужчина продолжал возмущаться:
— Да, конечно… Она — весьма безнравственная особа, она, пользуясь своим положением, просто заманивает несчастного в свои сети… Я все понимаю, но, в отличие от тебя, не оправдываю…
— Почему?.. — поинтересовалась его собеседница. — Почему же?..
— Да потому, что таких вещей можно было бы ожидать от людей, стоящих куда ниже ее…
— Ну, допустим, кто стоит ниже, а кто — выше, тут ни причем… Все женщины се возраста одинаковы, невзирая на уровень, на котором, как ты выразился, они находятся… всем хочется счастья… Нет, — продолжила женщина после непродолжительной паузы, — нет, ты не думай, что я говорю это в ее оправдание…
Спустя несколько минут они принялись обсуждать и его личность:
— Мне кажется, этот Гарри не так прост, каким хочет всем тут показаться, — произнес мужчина, — может быть, он не так хорошо знает жизнь, но чтобы не понимать подобные вещи…
— Какие?..
— Ну, что она просто пытается купить его расположение…
Одри тут же согласилась:
— Конечно, конечно…
— Это слишком очевидно.
— Разумеется…
— Нет, он не так уж и прост, каким хочет всем показаться…
Однако тут невидимая собеседница почему‑то встала на его защиту:
— Нет, он еще просто ребенок… Настоящий взрослый ребенок…
— Ну почему ты так говоришь?..
— Потому, что все это заметно, так сказать, невооруженным взглядом…
Мужчина за спиной Гарри спросил с некоторым раздражением:
— Ты оправдываешь его?..
Однако невидимая собеседница тут же нашлась:
— Его молодость сама служит ему оправданием. Не суди его так строго…
— Есть вещи, которые можно понять, но нельзя простить…
— Все можно понять, а значит — и простить, — отрезала невидимая Одри.
Молодой человек, словно ожидая удара, втянул голову в плечи…
«Да, — подумал он, — действительно, мне надо поговорить с ней… Какой стыд — уже весь город знает о нас с ней… Боже, и зачем только я взял у нее эти деньги?.. Зачем я встретился с ней?.. Долго все это продолжаться не может — надо поставить точку…»
Дело в том, что Гарри Брэфорд — так звали этого молодого человека — относился к тому типу людей, которые больше всего на свете боятся, чтобы «о них никто и ничего не сказал». Его роман с Джулией Уэйнрайт длился вот уже почти полгода, и с недавних пор сделался объектом пристального внимания со стороны многих горожан. И если сама Джулия относилась к этим пересудам со здоровой иронией и с завидным хладнокровием, то Гарри при каждом, пусть даже незначительном упоминании его имени с именем мисс Уэйнрайт смущался, как маленький мальчик…
Он вообще был очень стеснительный…
