Гарри происходил из хорошей, уважаемой в городе семьи, его находили интересным, по наблюдениям самой Джулии, он был относительно неглуп — относительно своих сверстников, конечно…
Брэфорд был сравнительно небогат — родители его, пожилые рантье, скончавшиеся в один год, оставили единственному сыну небольшой дом в центре дорогого квартала, «крайслер» пятилетней давности и кучу совершенно неотложных долгов, на оплату которых ушел почти весь скромный семейный счет в банке.
Рента, оставшаяся после их смерти, оказалась минимальной — во всяком случае, Гарри, не вникавший во время учебы в истинное положение дел, рассчитывал на большее. Для многих было удивительным, каким же это образом Брэфорд, выходец из явно небогатой семьи, сумел закончить столь престижный университет, но подобные вопросы задавали себе, как правило, только люди, которые плохо знали Гарри: он был необычайно старателен, усидчив и трудолюбив, кроме того, еще с самого раннего детства Гарри отличался завидной целенаправленностью…
Подобные качества, как правило, всегда обращают на себя внимание; после окончания школы молодому Брэфорду очень повезло: его заметил сам СиСи Кэпвелл и, будучи в прекрасном расположении духа, выделил ему льготный беспроцентный кредит на обучение — Гарри, не в правилах которого было медлить с долгами, погасил задолженность за какие‑то два года: учась на экономическом факультете, он сумел заработать деньги, подрабатывая в свободное от учебы время в одной компании.
Брэфорд, закончив Гарвардский университет, вернулся в Санта–Барбару и поступил на службу в небольшую фирму, торгующую недвижимостью; вскоре он, по глупости и неопытности, увлекся спекулятивными лотереями, которые организовывал Генри Джакоби и, как и должно было произойти, очень прогорел. Джакоби обернул дело так ловко, что никаких юридических зацепок к нему нельзя было и применить; деньги, которые Брэфорд взял в банке под свой дом, были потеряны навсегда, а когда он заявился к Генри, тот с легким сердцем продемонстрировал ему благородное негодование, после чего выставил молодого человека за л верь.
Гарри был в настоящем отчаянии — ему необходимо было найти несколько десятков тысяч наличными, чтобы погасить кредиты в банке. Он уже было собрался продавать свой дом под вторую закладную, но от этого шага его вовремя удержала Джулия, предложив деньги в долг «на неопределенное время», как сказала она сама.
Гарри все это время и сам стремился дать ей понять, что она, Джулия Уэйнрайт для него — нечто большее, чем просто любовница или подруга, и что сам он видит свое будущее только с ней рядом…
Джулия верила ему… Верила, как никому другому в своей жизни.
И теперь — такое жесточайшее разочарование…
Чего–чего, а такого поворота событий она никак те ожидала; впрочем, может быть и ожидала как‑то подсознательно, зная, как дорожит Гарри так называемым «общественным мнением», но только не такого обидного предложения: «останемся друзьями»…
Тем более, Джулия никогда не думала, что это произойдет так скоро…
Нет, она думала не о деньгах, которые дала Гарри — он был на редкость порядочным человеком, и Джулия Уэйнрайт ни на секунду не сомневалась в том, что теперь он приложит максимум усилий, чтобы отдать ей эти деньги при первом же удобном случае.
Джулия размышляла о другом, о вещах куда более серьезных, чем деньги…
«И вновь мне не повезло, — вновь подумала она как‑то отрешенно, выходя из бара, — видно, такая уж у меня судьба…»
Конечно же, у Джулии на душе было очень скверно, но она не отчаивалась. Она вообще никогда не отчаивалась. В отличие от многих, она справедливо считала, что тридцать три — не тот возраст, когда для человека уже все окончательно потеряно…
Выйдя из «Ориент Экспресс», Джулия медленно пошла к стоянке автомобилей. Вид у нее был печальный и какой‑то подавленный…
Найдя свой новый красный «олдсмобиль», она тяжело уселась за руль и привычным движением завела двигатель автомобиля.
Конечно, надо было куда‑то ехать…
Но куда?
«Опять домой», опять в эти четыре постылые стены, — с тоской подумала Джулия, — о, сколько можно… Сколько все это еще будет продолжаться: днем изображать из себя вполне благополучную и целиком современную женщину, а по вечерам бесцельно сидеть у телевизора или стереоустановки, слушая старые пластинки?..
Джулия, выключив двигатель, печально обернулась назад, в сторону манящих, ярких неоновых огней «Ориент Экспресс», словно раздумывая, а не отправиться ли ей туда вновь…
Нет, там наверняка остался сидеть Гарри…
— Ну что можно делать и такой вечер?.. Сидеть дома?..
Нет, ни за что на свете!.. Никто на целом свете не знает, как осточертели ей эти одинокие вечера!..
Отправиться к кому‑нибудь в гости…
Ну, допустим… Правильно говорила когда‑то покойная Мэри, возлюбленная Мейсона: если тебе тяжело, то никогда нельзя оставаться наедине со своими печалями. И Джулии теперь было очень тяжело…
Значит, в гости…
Только к кому… К кому в Санта–Барбаре она может приехать так вот запросто?.. Ну, много к кому…
Хотя бы к своей же родной сестре, к дорогой Августе Локридж…
Нет, при всех своих родственных чувствах к этой женщине она не хотела ее сегодня видеть… Джулия и сама не могла сказать — почему именно.
Тогда, может быть, к Кейту Тиммонсу, тем более что он неоднократно приглашал ее…
Нет, этот самодовольный тип всегда вызывал у Джулии чувство неприязни. Джулия как‑то подсознательно не доверяла этому человеку, находя весь вид его — лицемерным, а слова и поступки — лживыми…
К Крузу?..
Да, этот человек, в отличие от окружного прокурора, был ей весьма симпатичен, она неплохо его знала, но ведь не настолько, чтобы она могла позволить себе приехать к нему вечером. Тогда остается Мейсон…
Нет, только не это… В последнее время сын СиСи Кэпвелла устойчиво ассоциировался в сознании Джулии исключительно с Лили Лайт. Да, конечно, после того, как Мейсон попросил у Джулии прощение, отношения между ними значительно потеплели; более того, Джулия всегда чувствовала в себе безотчетные симпатии к Кэпвеллу… Да, они были если и не друзьями, то, во всяком случае — приятелями, но не настолько, чтобы мисс Уэйнрайт могла себе позволить заявиться к нему в девять часов вечера.
Значит, и к Мейсону она не поедет…
Что же делать?..
Но ведь не ехать же в какой‑нибудь идиотский бар со страшно грохочущей музыкой и с кривляющейся под рэп молодежью…
Впрочем, в иные времена Джулия и сама бы не прочь была потанцевать и посмеяться — в чьем‑нибудь обществе, разумеется, но теперь ей было явно не до развлечений и увеселений.
Да и о каких развлечениях и увеселениях может идти разговор в этом небольшом городке, где главное увеселительное заведение, центр притяжения всего и вся — «Ориент Экспресс» да еще несколько подобного рода заведений…
Палитра развлечений для людей круга Джулии была в Санта–Барбаре явно небогатая, что, впрочем, было вполне объяснимо: в тридцать три года не очень‑то хочется развлечений; более естественно сидеть дома и заниматься с детьми или по хозяйству.
Стало быть, никакого выбора у Джулии Уэйнрайт теперь нет.
— Значит… Значит, остается только одно — домой, в постылые стены…
«Что ж, — подумала она, — домой так домой… Больше все равно не предвидится…»
Описав небольшой полукруг, «олдсмобиль» медленно выехал со стоянки и направился в сторону квартала, где стоял ее дом…
Автомобиль медленно ехал по пустынной улице. Вид у Джулии теперь был какой‑то задумчивый и спокойный — более спокойный, чем полчаса назад в баре.
Она уже свыклась со своей жизнью, свыклась с постоянным одиночеством, как неизлечимо больной свыкается со временем со своим недугом — во всяком случае теперь, после этого разговора с Гарри, это одиночество почему‑то перестало казаться ей таким ужасным…
— Мне кажется, Гарри вернется, — прошептала она самой себе, — просто он действительно еще ребенок. Взрослый ребенок. Он вернется, он обязательно вернется… Когда повзрослеет.
