Селянин (СИ) - "Altupi"

Мать позвала ужинать. Кирилл сходил на кухню, поел. Руки искали применения, но он осилил только тарелку помыть и снова лёг. Если бы вот так провести каникулы — да красота, кто же отрицает! Но через призму любви виделось иначе: не хватало Егора, а Егор — это деревня, семья, хозяйство, быт, заботы. И пока он не может сбросить с себя этот груз, надо быть с ним и подставлять своё плечо под половину тяжести. Ну, хотя бы её треть или четверть.

В половине седьмого заявился отец.

— Ну как наш труженик? — громко спросил он из прихожей, чтобы Кириллу в спальне было слышно. — На боках мозоли не натёр?

— Гулял днём, — ответила мать. — Телефон купил. Я денег дала.

— А! Ну, пусть попробует ещё позвонить, и этот об стену разобьётся.

Потом они ушли в комнату.

Кирилл злился, сжимал кулаки, стискивал зубы. Не комментировал и не высовывался. Перетерпеть оставалось сутки, а завтра он от Мишани сразу рванёт в деревню, обнимет любимого, и ни одна собака их не разлучит.

Под подушкой завибрировал его покоцанный смарт. Кирилл заблаговременно перевёл его в беззвучный режим во избежание эксцессов, и вот пригодилось. Калякин вынул девайс и несказанно удивился: звонил Пашка. Неожиданно. С чего это вдруг? Не ответишь — помрёшь от любопытства.

— Да? — протянул Кирилл. — Смольный слушает…

— Кончай прикалываться, — фыркнул где-то далеко Пашка. Весело и дружелюбно, как в былые допидористические времена. Калякин прямо видел, как он улыбается, показывая жёлтые зубы, и смешно морщит лоб.

— Я не прикалываюсь. — Кирилл рывком сел. — Вы, козлы ебучие, мне колёса прокололи и гондонов налепили!

— А! Ты про это! А я и забыл! — Машнов заржал в трубку как конь. — Прикольно получилось!

— Нихуя прикольного! Я их потом целый вечер клеил!

— Но ведь заклеил? И Егорка, наверно, помогал? Как он там? Как мамаша его?

— Слушай, ты сам заткнёшься или тебе помочь?

— А, ну не хочешь, не говори, мне по херу, что там у вас. Я вообще вот зачем… Ты же здесь? Я сегодня через ваш двор шёл, твою машину увидел.

— Ну, здесь.

— А чего не звонишь, не пишешь? Пойдём вечером забуримся куда-нибудь, выпьем, потанцуем? Я ж по тебе соскучился, чувак!

Кирилл прикинул. То, что Пашка не стебётся и не клеймит позором, в принципе, закономерно — он всегда такой был. Позлится, возбухнёт, а потом забывает, и как будто не было ничего. Ему общение нужно, у него тысяча идей в голове и шило в заднице. А насчёт сходить протрястись Кирилл не был уверен. Вечер, конечно, как-то коротать надо.

— Ладно. Только вдвоём, — предупредил он.

— Да какие проблемы, братишка? — рассмеялся Пашка. — Давай в девять подгребай к «Мегаполису».

— Окей, замётано.

Кирилл опустил трубку, снова спрятал её под подушку, задумался. На улице светло, до девяти два часа, до торгового центра «Мегаполис» полчаса ходьбы. Это почти центр города, пивнушек там полно, в пяти-шести они завсегдатаи. Можно выбрать на любой вкус, посидеть тихо или оттянуться, с каждой связан вагон воспоминаний — уж и отжигали! Кириллу даже захотелось туда, в мир диско и драйва. Егор глупый, что отрицает полезность клубов, нужно ведь когда-то отдыхать, веселиться. Пока молодые, а потом старость.

Кирилл вышел из спальни. В гостиной работал телевизор, но мать с отцом сидели на кухне, ужинали и смотрели тамошний телик. Стучали вилками. По той части квартиры разносились ароматы котлет и душистого чая.

Кирилл нарисовался на пороге. Ситуация требовала засунуть руки в карманы, но на нём были только трусы, поэтому руки деть оказалось некуда, кроме как почесать голый, загоревший на огороде живот.

— Это… па… ключи-то мои от квартиры отдай. Мне шмотки нужны.

— Я завтра заеду, привезу, — ответил отец. На его тарелке оставались только размазанные остатки картофельного пюре, котлетные крошки и шкурки от копченой горбуши. В руке была пол-литровая кружка с чаем, над поверхностью которого вился прозрачный дымок.

— Мне сейчас надо: я в клуб иду.

— Брешешь, — с ходу сделал вывод отец.

— Я не собака брехать. Правда, в клуб иду. С Пашкой. Хочешь, у него спроси.

— Это с тем, что травку у своей бабки в той деревне выращивает?

— Он не!.. — взвился Кирилл, но вмешалась мать:

— Саш, пусть идёт!

Отец обменялся с ней взглядом и примолк. Похоже, у них уже был разговор, что сынушке надо вернуться к прежней беспечной жизни, почувствовать её вкус, напиться, пошалить, а там и до баб обратно недалеко. В любом случае, отец встал из-за стола, ушёл в спальню и оттуда кинул Кириллу ключи. Тот поймал.

— Смотри, удерёшь, тебе же хуже будет, — предупредил папа.

— Сегодня точно не удеру, не ссы.

Кирилл вернулся в спальню, надел единственные джинсы и футболку. От них изрядно воняло потом, но до другой квартиры добежать ещё годились, а там полно чистой одежды, за исключением той, что осталась в доме Рахмановых. Он предполагал взять в деревню ещё тряпок и какую-нибудь бытовую технику, и то, что удалось заполучить обратно ключи, уже удача. Оставалось только выцыганить у отца ключи от машины.

Спрятав надёжно — за заднюю стенку шкафа — новый смартфон и сунув в карман свой, Кирилл побежал навстречу вечерним приключениям. Время утекало.

66

На встречу Кирилл малость опоздал. Он надел лёгкие белые брюки без стрелок, которые из-за маркости не взял в деревню, рубашку с коротким рукавом в пижонскую черно-белую вертикальную полоску и белые мокасины на босу ногу, напшикался одеколоном, гриву русых волос наскоро уложил гелем, побрился. Паша обалдел, когда его увидел, ехидно хихикнул, особенно лыбясь на причёску.

— Ну ты даёшь, братан! Прямо по-пидорски.

— Эй, Паша! — Кирилл отступил на шаг, оборвал его попытки потрогать волосы. — Ещё раз услышу и уебу. Мы в клуб идём или лясы точим?

— Извини-извини, — Машнов замахал руками. — Сейчас пойдём. Просто смешно, извини. — И он опять заржал. Кирилл закатил глаза и отвернулся, притопывая по тротуарной плитке носком ноги. Уже порядком стемнело, горели фонари, рекламные щиты, фары проносящихся мимо автомобилей. В воздухе клубились и оседали выхлопные газы. Не было комаров, птиц, кроме скачущих по ярко освещённой площадке перед торговым центром голубей и воробьёв. Из людей… в основном, вышедшая покучковаться молодежь, реже — запоздалые работяги и женщины с неподъёмными сумарями.

Пашка отсмеялся:

— Куда потопаем? В «Облака» или «Бухту»?

Кирилл задумался. Оба клуба он когда-то любил — всего лишь месяц назад, подумать только! Они различались только интерьером, как инкубаторские, но в «Облаках» из-за заоблачных цен проще было найти свободный столик, и музыка у них меньше била по ушам, ди-джей был профессиональнее.

— В «Облака».

Клуб находился в половине квартала от «Мегаполиса». Парни перешли дорогу на светофоре и направились к цели. Эту часть улицы сплошь занимали магазины, салоны, заведения общепита и конторы всяких организаций типа почты или банков. Фасады расцвечивали яркие неоновые вывески.

— Давно приехал? — спросил Пашка.

— Вчера.

— У, — Пашка хитро усмехнулся, — если бы на пару дней раньше, на такую тусу бы попал! Водяра — рекой! Травка! Бабы — огонь! У Лёши Соловейчика днюха была…

На секунду в мозгу Кирилла вспыхнул огонёк сожаления, а потом он одумался.

— Тебе двух дней в «обезьяннике» за травку не хватило?

— Так меня ж не за курение упрятали! А покурил, и что? Я ж своё здоровье гроблю, не чьё-то ещё! Хочешь, могу сегодня достать? В «Облаках» кент один есть, приторговывает.

— Да знаю я! Что я, не покупал у него? Посмотрим потом, как пойдёт.

— Замётано, чувак. — Паша посмеивался и, как всегда, беззаботно болтал, пока они не дошли до клуба. Заплатив за вход, они выбрали столик, заказали сет из суши и роллов, взяли бутылку «Джемесона». На танцпол пока не хотелось, да он только и начал заполняться - одними девочками.

— Клёвые чики, — сквозь музыку прокричал Пашка, не аристократически хлебавший виски крупными глотками, и ткнул в сторону девок стаканом. — У тебя хата сегодня свободна?