Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

— Позаботься о ней, — говорит Кейн, его голос полон фальшивых эмоций.

Константин бросает на него холодный оценивающий взгляд.

— Я непременно сделаю это.

Эта церемония была мне в новинку. Семья Константина православная, и Виктор всегда настаивал на соблюдении традиций. Мы держали зажжённые свечи, пока священник читал молитву, преклоняли колени, когда нам надевали короны, обходили алтарь, и каждый из нас отпивал глоток вина из общей чаши.

Пока я пила, я заметила, как взгляд Константина скользнул по моему рту, задерживаясь на мгновение. Без сомнения, он заметил, как мои губы покраснели от вина, и я почувствовала прилив удовлетворения. Сегодня ночью он станет жертвой моих чар в нашей свадебной постели, и когда начнётся наш медовый месяц, он не сможет насытиться. Он мужчина, и он хорош настолько, насколько это возможно.

Остальная часть церемонии проходит в атмосфере молитв и торжественных клятв. Я произношу слова, когда меня просят, обещая любить и уважать человека, которого планирую убить. Ирония ситуации не ускользает от моего внимания. С каждым словом, которое срывается с моих губ, я ощущаю боль в груди, но стараюсь не обращать на это внимания. Клятвы словно жгут мне губы, но я не позволяю себе задуматься об этом.

Когда священник объявляет нас мужем и женой, Константин приподнимает мою вуаль. На мгновение мы оказываемся лицом к лицу, и его пронзительные голубые глаза встречаются с моими. В них нет ничего, ни эмоций, ни намёка на то, что он чувствует, но их интенсивность всё равно заставляет меня замереть на месте.

Затем он наклоняется, и его губы касаются моих в поцелуе, таком коротком, что его едва можно уловить. Призрачный поцелуй, предназначенный лишь для соблюдения требований церемонии, не более того.

К счастью или к сожалению, но я стала женой Константина Абрамова. Моя дальнейшая жизнь и всё, ради чего я жила до сих пор, зависят от того, как сложатся обстоятельства.

***

Приём проходит в поместье Абрамовых, где мы впервые встретились, в большом бальном зале, который я никогда раньше не видела. С потолка свисает массивная люстра, отбрасывая блики света на мраморный пол. По всей комнате развешаны светильники, создавая иллюзию звёздного неба. Всюду цветы: букеты роз, пионов и разнообразной зелени.

Для гостей накрыто множество столов. В дальнем конце зала стоит уютный столик для нас с Константином. Длинный фуршетный стол заставлен едой и напитками. Оркестр играет тихую струнную музыку, и все взгляды устремлены на нас с Константином, когда мы входим… молодожёны, будущее братвы Абрамовых.

Константин был сдержанным и холодным по пути сюда, и его настроение не изменилось, когда он взял меня за руку и повёл в бальный зал, сопровождаемый вежливыми аплодисментами собравшихся гостей. Его прикосновения были вежливыми и формальными, он старался сохранять дистанцию между нами, не притрагиваясь ко мне, кроме как за наши переплетённые руки, пока мы шли к нашему столику. По пути он общался с доброжелателями, представляя меня и подводя к каждой новой группе, пока мы наконец не добрались до нашего места.

Мы сели рядом, и официант в униформе налил нам вина. Константин бросил на меня взгляд, слегка коснувшись своим бокалом моего.

— Ты прекрасно выглядишь, — произнёс он тихим голосом, в котором звучал вежливый комплимент, как будто мы были незнакомцами. Я напряглась, пытаясь уловить в его тоне намёк на близость, надеясь, что моя работа не окажется настолько сложной, как я начинаю опасаться. — Это платье как будто было сшито специально для тебя, — добавил он.

— Спасибо. — Я смотрю на него из-под ресниц, как меня учили. Этот взгляд действует на всех мужчин, независимо от их положения или богатства. Соблазнительный. Чарующий. — Я надеялась, что ты одобришь.

Его улыбка становится шире.

— Это и лестно, и уместно. Ты молодец. Даже мой отец не стал бы жаловаться.

Я ищу в его глазах проблеск тепла, признак того, что он с нетерпением ждёт сегодняшнего вечера, но всё, что я вижу, это напряжение, пронизывающее его насквозь.

— Я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, — бормочу я, протягивая руку, чтобы накрыть своей свободной рукой его руку, лежащую на столе между нами. Я чувствую, как его мышцы тоже напрягаются от моего прикосновения.

Что-то меняется в выражении его лица, морщинки вокруг глаз, лёгкий изгиб рта.

— Насчёт этого, — говорит он, и его голос становится холоднее. — Нам нужно поговорить.

Прежде чем он успевает сказать что-то ещё, нас прерывает звяканье вилки о бокал. Виктор Абрамов с трудом поднимается, чтобы произнести тост. Его голос звучит хрипло, и он произносит:

— За моего сына и его прекрасную жену!

Гости присоединяются к тосту, и Константин делает большой глоток вина. После этого у меня не остаётся времени спросить, что он хотел сказать. Официанты приносят блюдо за блюдом, иногда даже быстрее, чем мы успеваем насладиться: маленькие кусочки бри в слоёном тесте, сырники с лососем, утиная ножка в черничном соусе и ломтик лосося в лимонном масле. Я набрасываюсь на еду, но не могу съесть много. Мои нервы снова на пределе, осознание того, как далеко я зашла, давит на меня тяжёлым грузом.

Я замужем за Константином Абрамовым, человеком, которого мне суждено убить. Я должна играть роль его жены, пока работа не будет выполнена. А если у меня ничего не получится…

— Мы готовы, — произносит Константин, прерывая мои размышления. Передо мной стоит нетронутый медальон с бараниной в вишнёвом соусе. Я моргаю, глядя на него, и на лице Константина мелькает тень раздражения. — Мы должны разрезать свадебный торт.

Это шоколадный торт, который в любой другой день я бы с удовольствием попробовала. Хотя я нечасто ем сладости, я всегда их любила. Но сегодня я не уверена, что смогу это переварить. Я улыбаюсь, накрывая своей рукой руку Константина, держащего нож, стараясь не смотреть на лезвие. Мне кажется, что с него капает не шоколадный ганаш, а его кровь, и я вот-вот сойду с ума.

Константин откашливается, и я замечаю, как он подцепляет кусок торта на вилку. Конечно. Я поворачиваюсь к нему, беру кусочек с его вилки и подношу к его губам. Он повторяет мои действия, действуя с такой же вежливостью и официальностью, как я и ожидала. Не стоит беспокоиться, что мой муж испортит мне макияж шоколадной глазурью, с иронией думаю я, ощущая, как густой шоколад тает у меня на языке.

Кто-то из гостей звенит вилкой о бокал, призывая нас поцеловаться. Константин немного колеблется, но затем наклоняется и быстро касается моих губ своими. На вкус он как шоколад или, возможно, это просто лёгкий привкус глазури на моих губах. Тепло его губ поражает меня, и на долю секунды я чувствую, что начинаю тянуться к нему, словно стремясь продлить ощущение поцелуя.

Я останавливаю себя, прежде чем могу поддаться этому желанию, и напрягаюсь. Константин отстраняется, его лицо ничего не выражает, и он протягивает руку.

— Время для первого танца, — произносит он, и я следую за ним на танцпол.

Его руки, горячие на моей коже, они обжигают меня сквозь шёлк платья. Я не осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с его пронзительными голубыми глазами. Оркестр начинает играть вальс, и он с привычной лёгкостью ведёт меня в первых шагах. Но даже когда он обнимает меня, даже когда мы ближе, чем были у алтаря, даже ближе, чем когда-либо, я чувствую его сопротивление. Он не хочет этого делать, ничего из этого. Я ощущаю его негодование, пульсирующее в нём, как натянутая струна.

Я умею читать людей и распознавать их эмоции раньше, чем они сами это осознают. Иногда такое умение может означать разницу между жизнью и смертью. И когда я смотрю на Константина, я чувствую, что он готов пойти на всё, лишь бы не находиться сейчас со мной в этой комнате, не прикасаться ко мне и не танцевать со мной.

Но он был готов на всё, лишь бы я согласилась выйти за него замуж.

— Ты хорошо танцуешь, — замечаю я, пытаясь отвлечь его и заставить немного расслабиться. Он смотрит на меня сверху вниз с невозмутимым выражением лица.