Сломленная голубка (ЛП) - Мари Кайла

— У меня есть признание, — говорю я Лане. Она смотрит на меня с любопытством.

— Я впервые занимаюсь всей этой рождественской елкой.

— Что? Ни за что! — говорит она с удивлением.

— Да, по крайней мере, насколько я себя помню. Я думаю, когда моя мама была еще жива, она делала это для нас, но мне было три года, когда она умерла, так что у меня не осталось никаких воспоминаний об этом, а после… Ну, как я уже сказал, наш отец был настоящим куском дерьма и никогда не делал для нас ничего подобного. Праздников и дней рождения просто не существовало.

— Это так печально. Мне так жаль. — Лана говорит с искренним сочувствием.

— Все хорошо. Я привык к этому и вырос таким образом, поэтому на самом деле не понимал, чего я лишаюсь, до средней школы, когда услышал, как другие дети рассказывают о Рождестве и своих вечеринках по случаю дня рождения. На самом деле я стал немного одержим просмотром рождественских фильмов, просто чтобы немного прочувствовать это, — смеюсь я.

— О, Каллум. — Она кладет свою руку на мою.

— Я делюсь этим не из сочувствия или чего-то еще. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я рад, что впервые по-настоящему испытываю это с тобой. — Я прерываю зрительный контакт, нервно провожу рукой по своим волосам и снова смотрю на дерево.

Я чувствую, как она еще раз сжимает мою руку, а затем подтягивает ноги и устраивается поудобнее на диване.

Еще через час, когда мы просто валяемся на диване, разговаривая и слушая потрескивание камина, я встаю.

— Я ненавижу эту следующую часть, но Коул появится на этом пути с минуты на минуту. Мне нужно надеть это обратно, — говорю я, доставая кандалы и цепь.

Лана хмурится. — Я знаю. Все в порядке. Хотя мне… мне понравился сегодняшний день. Спасибо.

Я наклоняюсь, снова надеваю кандалы и веду ее в подвал. Прежде чем оставить ее, я пару раз царапаю Генри по голове.

— Мне тоже сегодня понравилось, — это мои последние слова ей, прежде чем я возвращаюсь наверх.

Я думал, что внутри у меня пусто. Я думал, то, через что заставил нас пройти наш отец, сделало меня холодным и неспособным любить, совсем как Коула, но эти чувства, которые медленно подкрадывались ко мне, перерастают во что-то сильное и чуждое. Я думаю .... Я думаю, что я действительно влюбляюсь в нее. Несмотря на боль и темноту моего прошлого, я медленно, но, несомненно, влюбляюсь в Лану.

Я всегда думал, что влюбиться в кого-то — значит потерять в нем себя, но с ней я чувствую, что наконец-то нахожу себя. Лана — падающая звезда, освещающая мой темный одинокий мир.

Я должен забрать ее отсюда.

— Что это, черт возьми, такое? — Спрашивает Коул, увидев дерево.

— Что? Сейчас сезон, — отвечаю я.

— Ты делаешь это каждый год или пытаешься понравиться шлюхе? Неужели этой чертовой кошки было недостаточно?

— Я делаю это каждый год, — вру я.

— Да, ну, я не думаю, что Санта посетит этот дом в этом году, — саркастически говорит он, затем направляется в ванную, чтобы принять душ.

Я вижу Лану в последний раз за вечер, когда приношу ей ужин, украдкой бросаю на нее еще один взгляд, прежде чем отправиться обратно наверх.

Два часа спустя я слышу знакомые шаги Коула, направляющегося по коридору в подвал для своего последнего ночного визита. Я стараюсь не представлять себе, что происходит, но это постоянно гложет меня и всегда преследует в моих снах, заставляя меня с трудом засыпать по ночам.

Глава 14

Лана

Лучи утреннего солнца проникают в маленькое окошко моей тюрьмы, и я ловлю себя на том, что мечтаю снова ощутить тепло этих лучей на своем лице. Простое удовольствие, которое легко воспринимается как должное, когда у тебя всегда есть к нему доступ и ты не заперт в такой дыре. Теперь оно символизирует чувство свободы. Наблюдая, как теплые объятия солнца задерживаются вне пределов досягаемости, я оплакиваю свою старую жизнь, прежнего себя. Я пытаюсь сохранять надежду и верить, что Каллум вытащит меня отсюда, но некоторые дни тяжелее других.

Дверь подвала открывается, и у подножия лестницы появляется крупная фигура Коула, заставляющая Генри метнуться в темный угол. Жаль, что я не могу последовать за ним и спрятаться вместе с ним.

Я немного растеряна, увидев Коула в такую рань. Думаю, он не пойдет на работу.

Отлично.

— Вставай, — приказывает он.

Я встаю, он снимает цепочку со стены и ведет меня наверх, в свою спальню.

Я ненавижу находиться здесь. Все пахнет им. Сигаретами и несвежим пивом.

Он толкает меня на кровать и забирается на меня сверху, затем снимает с меня рубашку. Я лежу под ним совершенно голая. Он начинает сильно сжимать мою грудь и кусает меня за плечо. Его новейшая штука — кусаться. Он еще не порвал кожу, но это достаточно сильно, там, где адски больно. Я крепко зажмуриваюсь, чтобы сдержать реакцию. Он продолжает покусывать различные части моего тела, поглаживая себя и постанывая.

Внезапно я слышу резкую пощечину, и мои глаза распахиваются.

— Сопротивляйся, — стонет он, облизывая губы.

Я не реагирую. Я не хочу доставлять ему такого удовольствия. Еще один удар обрушивается на мое лицо, и от его укуса мои глаза наполняются слезами, но я сдерживаю их.

Не реагируй.

Он дергает меня за волосы, притягивая мое лицо к себе: — Ты хочешь поиграть со мной в эту игру? Ты не выиграешь, шлюха, — он ухмыляется мне в лицо, оставляя частички своей слюны на моей коже.

Руки Коула обвиваются вокруг моей шеи, и он сильно прижимается. Мои руки инстинктивно взлетают, обвивая его запястья, но затем я так же быстро опускаю их и закрываю глаза, позволяя себе смириться с нехваткой воздуха и надвигающейся темнотой.

Прежде чем я полностью теряю сознание, он отпускает меня. Я резко вдыхаю и начинаю кашлять. Сжатый кулак опускается на мой живот, и я вздрагиваю, подавляя крик. Меня тошнит. Может, мне просто дать ему то, что он хочет. Он только еще больше злится. В конце концов у меня что-нибудь сломается, и он ни за что не отвезет меня из-за этого в больницу.

— Ладно, крутая девчонка. Как насчет этого?

Он достает из кармана нож и поднимает его.

— Как насчет того, чтобы вместо моего члена внутри тебя было это лезвие? — говорит он с ядовитой улыбкой.

Мои глаза расширяются. Он бы не стал.

О Боже, он, вероятно, так и сделал бы.

Я бы хотела, чтобы Каллум был здесь. Он бы пришел, если бы я позвала его, верно? Я чувствую, как мной овладевает паника.

Каллум.

Комната Каллума.

Пистолет в его ящике стола.

Цепь на мне ослаблена и ни к чему не прикреплена, а его комната всего в нескольких дверях отсюда. Я могла бы добраться туда. Смогу ли я на самом деле нажать на курок? Могу ли я действительно кого-нибудь убить?

Если бы это означало не быть трахнутой клинком, черт возьми, да.

Коул начинает водить ножом между моих грудей, и я в последний раз быстро подбадриваю себя, прежде чем ударить коленом прямо ему по яйцам. Он хотел, чтобы я сопротивлялся, верно? Наслаждайся этим, больной ублюдок! Он громко хрюкает, засовывает обе руки между ног и заваливается набок на кровать. Я вскакиваю, хватаюсь за цепочку и выбегаю из его двери в комнату Каллума, когда слышу, как Коул кричит мне вслед:

— Ты гребаная сука!

Я рывком открываю прикроватный ящик Каллума и вытаскиваю пистолет. Он тяжелее, чем я ожидала. Я поворачиваюсь обратно к двери, держа пистолет наготове, и в дверном проеме появляется Коул.

— Ты ебанутая пизда. — Он начинает шагать ко мне.

— Остановись! Я буду стрелять! Я, блядь, пристрелю тебя! Уйди, — кричу я ему, трясущимися руками.

— Да? Ты действительно собираешься пристрелить меня? Думаешь, у тебя хватит сил отнять жизнь? Давай, пристрели меня, Лана. Я, блядь, смею, — насмехается он.

Теперь Коул стоит прямо передо мной. Пистолет прижат к нижней части его груди. Я должна это сделать. Я должна!