Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Я дрочу сильно и быстро, одной рукой вцепившись в край матраса. Моя голова откидывается на подушку, грудь вздымается, когда я стремлюсь к удовольствию, в котором так отчаянно нуждаюсь. Я поднимаю руку, моя ладонь становится скользкой от моей спермы, и я чувствую, как пульсирую на грани того, чего так жаждал.

Оргазм, когда он наступает, настолько силён, что я громко стону сквозь стиснутые зубы, выгибая спину, в то время как мой член пульсирует в руке. Сперма струится дугой от кончика, растекаясь по моему точёному животу и поднимаясь к груди горячими струями. От этого у меня поджимаются пальцы на ногах, а с губ срывается стон с каждым новым толчком.

— Блядь, — громко выдыхаю я, когда последние капли спермы стекают по моему слабеющему члену. Я отпускаю себя, со стоном медленно сажусь и, не потрудившись включить свет, направляюсь в ванную, чтобы принять душ. Я много раз дрочил, особенно за последние два года, когда моя постель была пуста, но никогда раньше я не просыпался от такого сна. Это было на уровне подсознания, и потребность, которую я испытывал, когда проснулся, была ещё более реальной, ещё более ощутимой.

Никогда в жизни мне так сильно не хотелось кончить.

— Ты мог бы просто взять её прошлой ночью, — бормочу я, проводя рукой по волосам, пока, спотыкаясь, иду в ванную и включаю горячую воду в душе. Не то чтобы у меня была какая-то веская причина не заниматься сексом со своей великолепной молодой женой, кроме моего собственного упрямства.

И вот в чём дело - в упрямстве. В желании контролировать хотя бы часть происходящего. Возможно, мой отец и выбрал мне жену, но я сам решаю, когда нам трахаться. Я могу не позволять своему желанию к ней управлять мной.

Я встаю под горячие струи воды, тщательно мою тело и голову, прежде чем выйти и вытереться, обернув полотенце вокруг талии. Через несколько часов мы отправляемся в свадебное путешествие, и мне следовало бы поспать прямо сейчас, наслаждаясь последними часами отдыха перед долгим, более чем пятнадцатичасовым перелётом на курорт в Серенгети, где мы остановимся.

Ещё одна вещь, с которой я был вынужден согласиться. Мой отец ясно дал понять, что я должен выполнить все формальности, связанные с этим новым браком, включая поездку с моей женой в роскошный медовый месяц. Я предполагаю, что он настаивал на этом по двум причинам: он надеется, что моя жена забеременеет на следующей неделе, что укрепит род Абрамовых, и это даст ему время побыть здесь одному и перекрыть пути, которые я мог бы использовать для продвижения своих идей.

Однако я не собираюсь делать так, чтобы моя жена забеременела на этой неделе. Я вообще не собираюсь спать с ней, хотя бы потому, что не хочу, чтобы меня заставляли заниматься сексом в чужие сроки. Меня заставили жениться, меня заставляют провести неделю вдали от того места, где я хочу и должен быть… Мне не будут говорить, когда я смогу потрахаться со своей женой.

Я должен быть здесь, чтобы сосредоточиться на бизнесе и наладить связи, которые помогут мне реализовать планы, которые я задумал, чтобы не зависеть от воли отца и привести нашу семью в новый век. Вместо этого я буду находиться в изоляции примерно в восьми тысячах миль отсюда.

Если она была разочарована прошлой ночью, то на следующей неделе её разочарование будет ещё больше. В голове звучат слова моего отца: «Все мужчины рано или поздно разочаровывают своих жён. Вопрос лишь в том, когда это случится».

Я вздыхаю, роняю полотенце на пол и иду одеваться. Полагаю, нет смысла откладывать это.

Частный самолёт Абрамова поражает даже меня своей роскошью: он отделан гладкой кожей и полированным деревом, оснащён спальней, душем и полностью укомплектованным баром. Когда мы поднимаемся на борт, глаза Софии слегка расширяются, и она с восхищением осматривает роскошную обстановку.

С тех пор как мы встретились за завтраком этим утром, я изо всех сил старался не смотреть на неё. На ней тёмные джинсовые шорты, которые подчёркивают её длинные, мускулистые загорелые ноги, и облегающий красный топ без рукавов, позволяющий мне любоваться каждым изгибом её тела. Я не могу избавиться от мысли, что она, возможно, специально оделась так, чтобы соблазнить меня и заставить нарушить правила, которые я сам для себя установил.

Обида, которая горит в моей груди, только усиливается. Конечно, она создана, чтобы соблазнять меня. Как будто мой отец выбрал именно ту женщину, которой мне было бы труднее всего отказать, а затем дал мне все основания держаться от неё на расстоянии вытянутой руки.

Или, возможно, это просто из-за жары. Я чувствую, как струйка пота стекает у меня по шее, когда мы поднимаемся на борт самолёта.

— Впечатляет, — бормочет она.

— Моему отцу нравится, когда его окружают самые лучшие вещи, — отвечаю я, жестом предлагая ей выбрать кресло из множества кожаных кресел. Она садится, скрещивая свои длинные ноги, и у меня пересыхает во рту. Я отвожу взгляд и направляюсь к бару, чтобы налить себе выпить. Хотя ещё только начало десятого утра, мне нужно чем-то занять свои руки и рот, чтобы не приставать к своей ослепительной жене.

— Хочешь чего-нибудь? — Спрашиваю я, протягивая ей бутылку рома со специями.

София тихо, мелодично хихикает.

— Рановато для меня. Хотя кофе был бы кстати, — отвечает она. Её голос звучит вежливо, но напряженно. Я могу сказать, что она ещё не оправилась от вчерашнего отказа.

Отлично. Это не моя проблема, как она к этому относится.

Я киваю, давая знак стюарду, который тихо стоит у двери в кабину пилотов. Он подходит, принимает у Софии заказ на кофе и снова исчезает, оставляя нас наедине в главном салоне.

Между нами повисает тишина, наполненная невысказанным напряжением. Я сажусь напротив неё, сохраняя безопасную дистанцию. Ром приятно обжигает, когда скользит по моему горлу, согревая меня изнутри.

— Сколько времени займёт перелёт? — Спрашивает София, нарушая молчание.

— Примерно пятнадцать часов, а затем, я думаю, ещё два на маленьком самолёте до самого курорта. — Говорю я и она удивлённо поднимает бровь, глядя на меня. — Уединённый – это далеко не полное описание этого места, хотя оно, по-видимому, очень роскошное.

— Я думаю, что «уединённый» – это именно то слово, которое ты ищешь, — говорит она, беря чашку кофе, которую приносит ей стюард. Она подносит её к губам, касаясь ими горячего края, и мой член сильно дёргается, когда мой сон возвращается в прошлое.

— Я бы предпочёл выбрать другое место для отдыха, — размышляю я, постукивая ногой по полу и делая ещё один глоток своего напитка. — Меня не радует, что на этом курорте нет собственной охраны. Ни одно место, каким бы тщательно оно ни контролировалось, не может быть по-настоящему безопасным для высокопоставленных гостей.

— Ты так беспокоишься? — София моргает, глядя на меня поверх своей чашки с кофе. — Конечно, в таком месте, как это... — В её голосе звучит нечто почти покровительственное, что сразу же вызывает у меня беспокойство.

Я хмурюсь, глядя на неё.

— Я забыл, что ты не росла в окружении мафиози. В моём положении безопасность – это всегда моя главная забота. Есть много людей, которые хотели бы видеть наследника Абрамова мёртвым.

На её лице промелькнуло выражение, которое я принял за беспокойство, но оно исчезло слишком быстро, чтобы быть уверенным. Я убеждён, что это было не беспокойство за мою личную безопасность, а скорее страх перед тем, что её новая, удобная жизнь может оказаться под угрозой. Я не сомневаюсь, что она находит меня таким же удобным, как оказалось, я был удобен для нужд моего отца.

— Это звучит утомительно, — говорит она наконец. — Всегда приходится оглядываться через плечо, словно кто-то или даже несколько человек, следуют за тобой по пятам.

— Это необходимо, — отвечаю я с лёгким пожатием плеч. — Хотя я способен защитить себя, если до этого дойдёт. Более чем способен.

— А меня? — Игриво хлопает ресницами София, глядя на меня. Я уверен, что её мгновенная смена позы должна застать меня врасплох, но всё равно чувствую странный толчок в груди. Не то чтобы я был не готов к флирту или поддразниваниям со стороны женщины, но есть что-то особенное в том, что эта женщина - моя жена.