Любовь моя, Анайя - Миллер Ксандер

— Эй, сиротка, хочешь пойти на концерт «Карими» или нет?

Они отправились на концерт, держась за руки. Анайя ничего не объяснила, а Зо не спрашивал. Он не располагал никакими средствами влияния и не хотел искушать судьбу. Когда парочка добралась до клуба «Луко», Зо остался ждать в сторонке.

— Иди с подругами, — сказал он. — Я приду позже.

Но Анайя потащила его на парковку.

— Какой смысл? У Лованис язык без костей. Не сомневаюсь, она им все уже растрепала.

Анайя бросила подружек и весь вечер провела наедине с Зо в укромном уголке клуба. Они сидели возле бара за столиком на двоих и потягивали холодный «Хайнекен» под бесконечную конпу группы «Карими». Зо достаточно было просто смотреть, как Анайя пьет свое пиво, один бокал за другим, но скоро девушка пересела к нему на колени и стала пританцовывать. Выпив, Анайя становилась ласковой; она взяла его руки и положила себе на бедра, а затем сунула под платье. Когда концерт закончился и за Анайей пришли ее подруги, девушка осталась в объятиях Зо даже при ярком электрическом свете.

— Сегодня мой день рождения, — сказала она. — Буду делать, что хочу.

— И чего ты хочешь?

— Bo’m [52], — сказала она. Но когда Зо наклонился, чтобы поцеловать ее, она отвернулась. — Не здесь.

Анайя увела его из клуба, подальше от шумной толпы. На берегу моросил дождик; девушка облизнула губы языком. Она позволила ему поцеловать себя там, в прохладной высокой траве, на глазах у всех своих подруг.

— Почему ты не сказала, что сегодня у тебя день рождения? — спросил Зо.

Она дотронулась кончиком пальца до его носа.

— Не хотела, чтобы мой голодранец потратил на меня свою последнюю жемчужину.

Подруги крикнули с дороги:

— Он здесь! Пора уезжать.

К клубу по грязной грунтовой дороге подъезжал кроссовер.

— Кто — он? — спросил Зо. Анайю совсем развезло, и он поддерживал ее за талию, чтобы не упала.

— Он приехал из столицы специально, чтобы увидеть меня.

— Кто?

— Monsieur le Docteur Андре Дуйон, — проговорила Анайя с настоящим французским прононсом. — Многообещающий молодой врач из Порт-о-Пренса.

Когда подошли подруги, чтобы увести Анайю, они назвали ее мадам Дуйон.

— Вы помолвлены? — спросил Зо. — Ты его любишь?

— Не ходи за нами, — заплетающимся языком крикнула ему Анайя, пока подруги волокли ее по улице. — Я больше не буду высматривать тебя на лестнице. Не буду!

Пока Анайю усаживали на переднее сиденье, Зо стоял в придорожных зарослях. А потом пошел под проливным дождем вдоль границы прилива. Чтобы добраться до школы, где ночевали строители, нужно было пройти мимо особняка Леконта. Оказавшись рядом, молодой человек отвернулся от обрыва и устремил взгляд на унылое море. Дождь яростно хлестал по волнам. Огонь в сердце Зо остыл, обратившись в пепел, от выпитого пива и ревности к горлу подступила горечь. Когда задувал ветер, Зо ощущал ненастье в са́мой груди, словно у него не было плоти, одни лишь обнаженные ребра, ограждавшие внутренности.

Наконец молодой человек с трудом поднялся по лестнице, борясь с сердитым ветром, дувшим с холмов.

В дальнем конце двора сверкал яркими огнями двухэтажный особняк. Даже на расстоянии Зо мог отлично разглядеть в освещенных окнах всю компанию. Гости устроились в гостиной на белых кожаных диванах и стульях. Подружки Анайи держали тарелки с тортом. С одной стороны от них сидел ее отец с бокалом шампанского в руке, с другой стоял Андре Дуйон, доктор, специально приехавший из столицы к ней на день рождения.

Дуйон показался Зо похожим на ребенка-переростка. Лицо у него было совершенно круглое, голова побрита наголо. Когда молодой врач улыбался, а улыбался он часто, из-за пухлых щек становилось не видно его глаз и по сторонам рта появлялись ямочки. У него были прекрасные маленькие белоснежные зубы и тонкие, аккуратно подстриженные усики над верхней губой.

Зо подошел к окну так близко, что от его дыхания запотело стекло. Он разглядел одежду Андре: желтое поло и дорогие американские джинсы. Дуйон небрежно обнимал Анайю за плечи, будто не понимал, какой он счастливчик, что удостоился подобной чести. По идеальным руками с ухоженными ногтями Зо определил, что молодой врач никогда в жизни не занимался физическим трудом.

Когда Анайя наконец вышла к Зо, было уже очень поздно. Дождевые тучи унесло в море, и они лениво золотились над белыми барашками.

— Почему они называли тебя мадам Дуйон? — спросил Зо.

Анайя дохнула ему в ухо сладким перегаром.

— Отец хочет, чтобы я вышла за него замуж.

— А ты не хочешь?

— Pòv [53] Зо, — прошептала она. — Не веришь, что я предпочитаю тебя?

— Кому?

— Всем.

— Почему?

— Ты еще не понял? — Анайя поцеловала Зо в затылок. — Я из тех девушек, — она запустила пальцы в его волосы, — которые убеждены, что счастливыми их способно сделать только то, — она повернула его лицом к себе, — чего они не могут иметь.

В ту ночь Анайя наконец пригласила Зо в дом. Вопреки ожиданиям она не ввела его через парадный вход и не представила как своего возлюбленного. Вместо этого любовники, точно воры, прокрались через заднюю дверь, пока хозяин дома спал в своей спальне на втором этаже, и тискались во всех укромных уголках. Анайя встала на ступни Зо в гостиной, и они, словно большой неуклюжий клоун, ввалились в отцовский кабинет. Она поцеловала его под медицинскими дипломами. Потом усадила на кожаный диван и провела языком по его шее. Потом потащила из кабинета на кухню, где достала из морозилки кусочек льда. Задрала платье и прижала лед к груди, а Зо прямо там, на кухне, сосал ее замерзшие соски, потому что она велела ему это делать.

— Скажи, что любишь меня, — потребовала Анайя.

Зо сказал.

— Скажи, что я единственная, кого ты когда-либо любил.

Зо сказал, и это была чистая правда.

Анайя отвела его в ванную и уселась на столешницу рядом с раковиной. Включила свет, и они увидели себя в огромном зеркале.

— После того как мы переспали в первый раз, мне показалось, что ты меня прикончил, — сказала девушка. — Сделай это еще раз.

Анайя задрала платье, обхватила его ногами, и они занялись сексом в маленькой жаркой ванной, где их разгоряченные тела можно было рассмотреть в двух ракурсах. Потом она положила голову ему на грудь и стала рассказывать о своей матери, о том, как узнала, что лечение не помогло.

— Однажды я вернулась из школы и обнаружила, что подъездная аллея забита машинами. Входная дверь оказалась открытой, а в доме было полно незнакомых людей. Некоторых из них я видела в церкви. Например, женщину из церковного хора, которая мне и сообщила. Она отвела меня в кабинет отца и усадила на диван. Я думала, она собирается запеть.

— Отец всегда хотел, чтобы я стала врачом, — продолжала Анайя. — Он до сих пор убежден, что я выбрала школу медсестер, только чтобы посильнее ему насолить. Но это не так, — прошептала девушка. — Я не такая, как он, Зо. Я не хочу быть богатой и влиятельной.

— А чего ты хочешь?

— Хочу приносить пользу людям, как мама, — Анайя ласково провела пальцем по лицу Зо. — Хочу раздавать таблетки альбендазола бедным сиротам, чтобы из них вырастали красивые юноши.

Леконт испортил самый сладостный и проникновенный момент их близости — не акт любви, но драгоценные минуты, последовавшие сразу за ним, когда Анайя с золотыми серьгами-кольцами в ушах, размазанной поцелуями губной помадой, в перекрученном платье рассказывала Зо о своей матери; а тот внимательно слушал, пребывая в доме своего злейшего врага в опасном состоянии удовлетворения, со спущенными до лодыжек штанами и обессилевшим, поникшим членом. К счастью, ванная находилась как раз под лестницей, и любовники услышали шаги спускающегося хозяина дома.

— Я не боюсь, — сказал Зо. — Дай мне встретиться с ним лицом к лицу.

Анайя перед зеркалом наскоро, как могла, привела себя в порядок.