Порочная королева (ЛП) - Торн Айви

Я не уверена, что слово «счастлива» подходит для описания моих чувств по поводу того, что мне предстоит сделать в ближайшее время, но я знаю, что это правильное решение. Я понимаю, что это необходимо. Я верю, что это поможет мне почувствовать себя лучше, возможно, даже немного успокоит. И я готова взять от жизни всё, что могу, потому что знаю, что предстоящие дни будут сложнее, чем предыдущие. Хотя иногда мне трудно представить, как всё может стать ещё хуже, я понимаю, что так и будет. Ничто не закончилось.

Мы спускаемся по лестнице, осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что рядом никого нет, прежде чем выйти к входной двери. Джексон выводит свой мотоцикл, протягивает мне шлем и садится на него, заводя двигатель.

— Куда мы направляемся? — Спрашивает он, и я замечаю лёгкую улыбку на его лице под козырьком шлема.

— На кладбище, — отвечаю я, и выражение его лица меняется.

— Афина, ты уверена? Как ты думаешь, ты сможешь справиться с этим так скоро...

— Мне нужно это сделать, — твёрдо говорю я ему. — Я объясню, как только мы доберёмся туда. Но я просто знаю… я должна это сделать.

Джексон колеблется всего секунду, а затем кивает.

— Хорошо. — После этого он больше не произносит ни слова, и моё сердце трепещет в груди, потому что он не стал со мной спорить. Он не пытался переубедить меня или сказать, что, по его мнению, я должна делать. Он просто доверял мне, чтобы я знала, что лучше для меня самой.

До этой самой секунды я даже не подозревала, насколько сильно нуждалась в этом.

Каждый из них уникален, и я начинаю испытывать особенные чувства и к Кейду и к Дину.

Дин – это воплощение стоицизма, надёжная опора, на которую я могу положиться. Он не дрогнет, когда ситуация требует логического мышления, и доказал, что будет заботиться обо мне в самые трудные моменты.

Кейд же – это воплощение чистой ярости, которая подпитывает мою собственную. Он поддержит меня, когда мне захочется обрушить весь мир на свои проблемы, и сможет выплеснуть всю ту ярость, которая накопилась у меня внутри. В какой-то степени это может делать и Джексон, но никто не проявляет такую ярость, как Кейд. Когда он направляет свою ярость на меня, это может быть ужасно, но, если бы мы могли направить её наружу, вместе мы могли бы разрушить этот мир до основания.

Джексон – это нечто особенное. Он кажется мне частью моей души, которой мне так не хватало, и хотя я всё ещё не могу забыть, что он со мной сделал, я могу его понять. Я могу представить себе его горе, ярость и обиду, его чувство предательства и желание напасть и уничтожить человека, который, как он думал, был ответственен за это, даже если это была я.

И он позволил мне наказать его. Он дал мне возможность вернуть долг. И теперь мы квиты. Теперь мы можем начать всё сначала.

Эти мальчики, все трое, когда-то считали меня ниже себя. Они видели во мне лишь объект, которым можно обладать, мучить или игнорировать. Но теперь они понимают, кто я на самом деле. Они признают, что я могу постоять за себя, что я не тот человек, над которым можно издеваться.

Я не жертва. Я не пешка. И если они позволят мне, я стану их богиней. Я буду их королевой. И мы сможем вместе править этим пепелищем.

Джексон везёт меня на кладбище, и я, прижавшись к нему, ощущаю, как ветер треплет мои волосы и обжигает щёки. На улице холодно, даже слишком холодно для мотоциклетной прогулки, но мне всё равно, и я знаю, что Джексону тоже. Меня наполняет радость от того, что я здесь, с ним, и перед нами разворачивается бесконечная лента пустой дороги. Это мгновение даёт мне ощущение, что мир принадлежит нам, что все проблемы исчезают, оставляя только нас и асфальт, проносящийся мимо.

Когда мы въезжаем в ворота и медленно поднимаемся по извилистой дороге на холм к могиле моей матери, кладбище кажется таким же пустым, тихим, тёмным и неподвижным. Джексон не спрашивает у меня дорогу, и я замечаю, что он помнит, где находится могила. Возможно, он обратил на это внимание, потому что это место что-то значит для меня. От этой мысли моё сердце сжимается, и по телу разливается тепло, когда я прижимаюсь щекой к кожаной куртке Джексона. Она приятно пахнет, как и он сам, и я вдыхаю её аромат, готовясь к тому, что ждёт нас впереди.

Джексон заглушает двигатель, когда мы подъезжаем к участку, где находится могила моей матери. Он снимает шлем, и его волосы падают на одну сторону лица, когда он смотрит на меня.

— Афина, — говорит он, его взгляд спокоен и полон любопытства. — Мы на месте. Что мы здесь делаем?

В его голосе нет ни осуждения, ни порицания. Он не собирается говорить мне, считает ли мой план хорошей идеей или нет. Он просто хочет знать, что будет дальше, и я рассказываю ему.

— Мне нужно выкопать урну моей матери.

Джексон моргает, как будто это совсем не то, чего он ожидал, но затем снова кивает.

— Хорошо, — медленно произносит он. — Ты хочешь объяснить что-то ещё? Потому что я согласен с тем, что у тебя на уме, Афина, но было бы неплохо, если бы у меня была полная картина. Просто чтобы я мог тебе помочь.

Что-то в его словах задевает во мне, и я смотрю на него долгую секунду, почти не в силах дышать от того, как сильно я вдруг почувствовала, что люблю его. Я не ожидала именно этого. Это непоколебимое принятие того, что я решила под влиянием момента, делает меня более чем когда-либо уверенной в том, что я сделала правильный выбор и простила его.

— Когда я была маленькой, мама водила меня в одно особенное место, — медленно начинаю я. — Это было на побережье, за загородным клубом. Там была часть пляжа, куда не ходили люди с достатком. Песка было немного, в основном камни, а волны набегали быстрее, хотя и оставалась небольшая полоска пляжа. Но это было наше место, и мне оно очень нравилось. Это было наше любимое место, это было... — я замолкаю, с трудом переводя дыхание.

— Это было ваше место, — тихо говорит Джексон. — Твоё и её.

— Да, — киваю я, сглатывая комок в горле. — Именно так. Оно было наше. — Я облизываю губы, стараясь сдержать подступающие слёзы, стараясь не расплакаться, когда смотрю на сырую землю, где покоится урна с прахом моей матери. Надгробия ещё нет, только перевёрнутая земля отмечает всё, что от неё осталось.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать слёзы.

— Когда они спросили меня, хочу ли я забрать урну с прахом моей матери или захоронить её, я не знала, что ответить. Я была в состоянии шока. Я не могла даже представить, что будет в конце этого дня, не говоря уже о том, что делать с прахом моей мамы. Я не могла представить, как привезу её обратно в этот дом. Мне жаль, но это место не мой дом. Это не...

— С тобой там происходили как хорошие, так и плохие вещи, — тихо говорит Джексон. — Вещи, о которых ты не могла ей рассказать, ни хорошие, ни плохие. Это не твой дом, и не наш, честно говоря. Я не могу дождаться, когда уеду оттуда. — Он поджимает губы, наблюдая за мной. — Я могу понять, почему ты не хочешь возвращать её туда.

Я киваю, ещё сильнее сдерживая слёзы от того, что слышу, как он это говорит, и чувствую, что меня так хорошо понимают.

— Было так странно просто сидеть с ней в своей комнате. Это казалось неправильным, и я не видела другого выхода. Поэтому я просто решила похоронить её, потому что знала, что не смогу взять её с собой.

— И теперь у тебя есть идея получше. — То, как Джексон это произносит, заставляет меня думать, что он уже понял, что я хочу сделать, но я всё равно говорю ему.

— Я хочу выкопать эту урну, и я хочу отнести её на наше место на пляже, сегодня вечером, и развеять её прах там. — Я чувствую, что мои глаза жгут, и я крепко зажмуриваюсь, смаргивая слёзы. — Это то, что мне снилось раньше, когда я проснулась в слезах. Не пепел, а мама. Мы были на пляже, когда я была ребёнком. Только мне казалось, что я тоже была там… мы обе, я тогда и я сейчас. — Я чувствую, что начинаю болтать без умолку, слова вылетают из моего рта в спешке, но Джексон просто терпеливо наблюдает за мной и слушает. — Она попросила меня пообещать быть более осторожной. Это неосторожно, но... мне нужно. Мне нужно знать, что она там, а не здесь.