Не поддающийся (чувствам) (СИ) - Волкова Дарья

Аира бы не справилась, но даже ему ничего не рассказала, несмотря на его осторожные расспросы. А сейчас, именно сейчас и здесь мне хочется все-все рассказать Рустаму. Не знаю, почему! Словно он тогда заронил в меня какую-то… какую-то капсулу доверия! Я впервые в его руках почувствовала себя абсолютно безопасно. Хотя это, конечно, иллюзия. Но такая сладкая. Которой невозможно сопротивляться.

Но сейчас я не голая в его руках, я сижу в своем кабинете. И сил сопротивляться неуместным желаниям у меня сил хватает.

– Я очень рада, что мы все обсудили и друг друга поняли, – тон мой фальшиво бодрый. – Если ты не возражаешь… – указываю пальцем монитор.

Давай уже поставим точку в этом нашем нелепом… непонятно чем!

Лицо Рустама мгновенно закрывается, взгляд снова становится мрачным.

– Конечно, – он пружинисто встает. А я смотрю вслед его спине и вспоминаю, куда дела визитку его матери. Мне вдруг непоследовательно хочется в гости к этой женщине!

Боже, что ты за человек. Рустам Ватаев, что рядом с тобой мне в голову приходят исключительно глупости?! Нет, я не всегда такая, не надо вот этого!

Глава 8.

Рена Петровская родилась, чтобы бесить меня. Она просто идеально создана для этого!

Не понимаю, в какой момент это произошло, но теперь ее невозможно увидеть одну. Рядом с ней то Каминский, то еще кто-то. И все эти «кто-то» – исключительно мужчины! У нее образовался просто... просто сонм поклонников. Нет, табун! Табун ослов, которые ходят за ней следом. Причем все они до появления Рены в нашем офисе были вполне себе толковые сотрудники. Но сейчас в моих глазах они – просто стадо ослов. Когда я вижу, как Рена улыбается кому-то из них, когда я слышу ее мягкий смех – у меня реально опускается какая-то алая пелена перед глазами. И я вижу алую розу на тонкой пояснице. И алое на белом кружеве. И мысль о том, что кто-то еще может это увидеть – я про розу – меня каждый раз колет чем-то острым под ребра. А мысль том, что алое на белом кружеве уже не увидит никто, и это только для меня было – она вообще такая, что требует моментально и сейчас идти и что-то делать. Дружить, наверное. Как Рена предложила, а я это щедрое предложение проигнорировал. Эти ослы всей толпой с ней тоже «дружат»?!

Где там мой график выездных проверок филиалов? Самое время слинять из офиса на несколько недель.

***

Возвращаюсь с работы позже обычного. Это у меня вообще вошло в привычку. Я втянулась в работу в «Балашовском» так, как даже и не ожидала. Они реально крутые! Работа по капитальному ремонту роддома идет в полный рост, я вникла и во все остальные проекты, и там все тоже кипит и бурлит. Думаю, здесь главное в особом отношении ко мне Миланы Балашовой, но мне в работе помогают все. Абсолютно все. Кроме мрачного, как ночь, Рустама Ватаева. Ну и тьфу на него! Мне есть с кем работать.

В дверях сталкиваюсь с Аиром. Он немного бледный, и я сразу подбираюсь.

– У Ленэры снова давление. Я в аптеку.

Как вовремя я пришла! Ленэру в таком состоянии одну оставлять нельзя. Интересно, почему такая срочность с аптекой? Кончились лекарства, которые она обычно принимает? Они перестали помогать? Мне становится как-то не по себе, но я киваю.

– Конечно, иди. Я побуду с ней.

Аир замирает, словно хочет мне что-то сказать, но потом, не говоря ничего, быстро уходит. И очень скоро я понимаю, что именно хотел мне сказать Аир.

Ленэра дома не одна. Я оторопело киваю Танзиле Ильмановне, вышедшей мне навстречу из комнаты Ленэры. Она ответно кивает мне, не прекращая разговор по телефону.

Я не все понимаю в ее словах, хотя она говорит по-русски. Ее невидимый собеседник с очень заковыристым именем – куда уж нам! – и явно врач, потому что в речи то и дело проскальзывают медицинские термины и названия лекарств.

Оправляю пальто на вешалку, разуваюсь. В этот момент Танзиля Ильмановна заканчивает разговор. И я не успеваю задать вопроса – она тут же принимается объяснять.

– Мы с Аиком только от моего дома отъехали – и тут Ленэра Арленовна позвонила. Мы сразу же развернулись и сюда.

– Кто там? – слышится из-за прикрытой двери голос Ленэры. – Это Рена пришла?

– Да что за женщина, сказали же ей – лежать спокойно, так нет же… – бормочет под нос Танзиля Ильмановна. А потом уже громче: – Да, это ваша внучка пришла!

Я пока в ступоре и все еще перевариваю второе пришествие матери Рустама в наш дом. Это очередной этап сватовства, в противовес словам Рустама? А… А Аик – это Аир?! Что вообще происходит?!

Мы вместе заходим в комнату. Ленэра лежит на кровати: бледная, глаза запали, рот тоже. Я ее никогда такой не видела. Похоже, в этот раз все гораздо серьезнее, чем ее обычный приступ. И мне вдруг кажутся такими мелкими и пустячными все мои обиды на нее. Ближе Ленэры и Аира у меня все равно никого нет.

– Рена, подойди, мне надо сказать тебе кое-что. Кое-что важное.

Это все настолько похоже на сцену из какого-то фильма с последней волей умирающего, что я вздрагиваю. Беспомощно оглядываюсь на Танзилю Ильмановну. Это же просто похоже? Просто похоже, да?!

– Нет никакой срочности в серьезных разговорах в таком состоянии, – Танзиля Ильмановна подходит к кровати, поправляет одеяло. И от этого ее жеста веет такой уверенностью, что и мне тут же становится легче и спокойнее. – Лежите спокойно, скоро вернется Аир с лекарством.

– Нечего командовать в моем доме.

У Ленэры характер, конечно, не сахар, но откровенной грубости я от нее никогда не слышала. Она умеет раскатывать собеседника более виртуозно. Мне как бы и стыдно за ее слова, и я очень надеюсь, что Танзиля Ильмановна сделает скидку на состояние Ленэры. А мать Рустама даже бровью не ведет на это. Подает стакан с водой.

– А вы попробуйте выгнать меня.

Ленэра вздыхает. А я вижу, что на ее бледных щеках появляется румянец.

– Думала, что восточные женщины робкие. Покорные. Послушные.

Я смотрю на все это с ощущением, что пропустила серий двадцать увлекательного сериала. С первого эпичного явления матери Рустама в нашем доме прошло что-то около месяца. Я в течение этого месяца работала как папа Карло, задерживалась в офисе, ездила в командировки. И теперь пытаюсь осознать открывшиеся передо мной факты: Аир, оказывается, уже Аик, а Ленэра с упоением ссорится с Танзилей Ильмановной так, словно они живут под одной крышей.

Так, а можно мне краткий пересказ пропущенного?

– Я была очень покорной, – Танзиля Ильмановна снова поправляет Ленэре одеяло. – Я была самой послушной женой на свете. Это плохо кончилось.

– Но сейчас-то ты не жена.

– Это поправимо.

И тут я слышу хриплый смех Ленэры. Черт, я, похоже, пропустила самое интересное.

– Мой сын не женился до сорока восьми лет. Все выбирал. Выбрал! Теперь в моем доме командует чужая женщина.

– Кто-то же должен, – невозмутимо парирует Танзиля Ильмановна. В это время хлопает дверь. – А вот и Аик!

Танзиля быстро выходит из комнаты, мы с Ленэрой остаемся вдвоем. Я смотрю на нее, словно жду каких-то объяснений. Ленэра удовлетворенно вздыхает.

– Она великолепна, правда?

Ни хрена себе объяснение!

***

После приема лекарства давление у Ленэры упало, и она уснула. А мы втроем – Аир, Танзиля Ильмановна и я – пьем чай. Я, мой дядя и мать Рустама втроем пьем чай на нашей кухне.

Какой, однако, разрыв – между водевильным сватовством месяц назад и сегодняшним вечером. Аир называет Танзилю Ильманову Зилей, она его – Аиком. И сейчас они обсуждают, что завтра повезут Ленэру к какому-то светилу на консультацию, что ее надо отправить в санаторий, Аир параллельно пишет кому-то из коллег Ленэры, предупреждая, что она на больничном.

Кое-какие выводы очевидны. Аир замутил с матерью Рустама. Кто-нибудь, ущипните меня! Как это вообще могло произойти?!

Нет, чисто теоретически в этом нет ничего невозможного. Танзиля Ильмановна интересная внешне. Ухоженная. И у нее есть интеллект и характер – судя по тому, как лихо она обращается с Ленэрой. На Аира вообще западают все дамы от восемнадцати до восьмидесяти – выправка, стальные виски и глаза, резкие черты лица. Он всегда объяснял свой холостой статус тем, что у него работа, как он сам говорит, грубая и грязная. Я не особо этому верила. И работа у него все та же, не сменилась. А женщина – постоянная, которую он привел в наш дом – появилась!