Не поддающийся (чувствам) (СИ) - Волкова Дарья

– Не надо. Я прекрасно вижу, что это за «проект».

Это гадкий и несправедливый намек, я головой понимаю это. Но голову мне кто-то выключил внезапно. И Рена этот намек считывает.

Подлетает в кресле. И тут же замирает, дышит часто. Губы приоткрыты, грудь в вырезе рубашки поднимается и опускается. Вырез соответствует дресс-коду, но я же помню, какое там все!

Нет, не помню. Хочу рассмотреть. Хочу повторить.

Кажется, Рена тоже бросается ко мне. По крайней мере, мы оказываемся посредине ее кабинета. На там же месте, где в прошлый раз меня «уронили» на пол.

Рывком на себя. К себе плотно. В губы впиваюсь. Сладко до одури. Это стоит еще одного синяка.

Но сценарий сегодня иной. Тихий всхлип прямо мне в рот. Нежные пальцы на моей шее. Сама льнет и прижимается.

Вот и поговорили про дядю.

Как мальчик, теряю голову настолько, что забываю вообще обо всем. В том числе о том, где я. Звук открывшей, а потом тут же захлопнувшейся за спиной двери отрезвляет. Рена упирается мне ладонями в грудь, отталкивая. Но уже поздно. Нас кто-то спалил.

– Что ты себе позволяешь, Ватаев?!

А, только я позволяю, значит? А Рена в этом участия не принимала?!

– Что, со мной целоваться нельзя? Только ослам, которые крутятся вокруг тебя, можно?

– Каким еще ослам?

Тыкаю в закрытую дверь.

– Которые устроили из твоего кабинета проходной двор! Что им всем тут надо?

Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Будто не было этого сладкого поцелуя между нами. Рена снова смотрит на меня, прищурившись и сжав губы – теперь не только пухлые, но еще и вспухшие от нашего поцелуя.

– Кто дал тебе право, Ватаев, так со мной разговаривать? И в таком меня… упрекать?!

– А что, я не прав? И все они к тебе не клеятся?!

Я дурак. Я чувствую себя дураком. Какое, оказывается, идиотское чувство – ревность!

Рена хватает сумочку, потрошит ее. А потом что-то протягивает мне на раскрытой ладони. Это монета.

– Держи. Бабушка специально для меня где-то нашла. Это медный пятак. Будешь так себя вести – пригодится.

– Знаешь, кто ты?!

– Уходи.

Как же хочется бахнуть со всей силы дверью! Но я беру себя в руки и закрываю ее тихо. В кулаке у меня медный пятак. Сейчас бы этим кулаком кому-нибудь…

***

Рыдать хочется сил нет как! Запрокидываю лицо к потолку, часто моргаю.

Откуда ты взялся на мою голову, Рустам Ватаев?! Все без тебя прекрасно было.

Ровно до того момента, как я тебя увидела. И пяти секунд не продержалась.

Как же я по тебе соскучилась… Как можно так скучать по человеку, которого ты почти не знаешь! Три поцелуя и секс не считаются. Смешно, да. Но меня тащит к нему, словно течением бурной реки.

А он… он обвиняет меня в том, что вокруг меня какие-то мужчины. Это коллеги, але! Правда, Каминский все-таки выбивается из этого образа. Он, кажется, и в самом деле за мной ухаживает. И пора бы, наверное, расставить с ним все точки над всеми буквами.

Дверь снова открывается. Я прохлопала, как стучали?

Легок на помине. Леонид Каминский.

Закрывает дверь, поворачивает защелку. Противный липкий холодок тут же облизывает меня изнутри. Мне нечего здесь бояться, нечего!

А Леонид садится напротив меня, протягивает безупречно-белый носовой платок и спрашивает тихо:

– Поругалась с Рустамом?

От этих слов мне вдруг хочется рыдать уже в голос.

Почему Рустам так никогда не говорит со мной?! Почему он вечно орет на меня или язвит?! Вот Леонид ведет себя совсем по-другому.

Я сердито шмыгаю носом, промокаю глаза.

– Рена, мне очень жаль, что ты плачешь. Рустам резкий человек, это правда. Но ты не должна принимать ничего из того, что он говорит, на свой счет. Ты замечательная, удивительная девушка.

Он касается моих рук своими. Кажется, это первое такое касания… с намеком на интимность. Меня корежит от его прикосновений.

Что со мной не так?! Почему Ватаеву я позволила сделать с собой все, что он захотел, и ни один красный флаг, сука, не дернулся?! А вот Леонид Каминский, красивый, корректный, вежливый Леонид только слегка коснулся моей руки пальцами – и во мне что-то уже начинает панически вопить и припоминать закрытую на защелку дверь.

Я глубоко вдыхаю. Выдыхаю. Опускаю взгляд на руки Леонида. Красивые длинные пальцы. Он ведь и сам такой – привлекательный, галантный, прекрасно воспитан. Почему я должна говорить ему: «Нет»?! Только потому, что наше общение не нравится Ватаеву?!

– Рена… – голос Леонида все такой же мягкий и негромкий. – Ты очень много работаешь. Ты себя загнала. Я знаю, что надо сделать.

– Что? – я снова вздыхаю полной грудью. Все, я спокойна. Спокойна! И никакой Ватаев меня не сможет вывести из себя. Протягиваю Каминского его платок. – Спасибо.

– Поехали сегодня ко мне на дачу. Там так красиво. Тюльпаны цветут! И нарциссы.

Предложение неожиданное со всех сторон. Я молчу. Что я там думала про сказать Леониду «да»? Или это было про не говорить «нет»?

– Вообще-то, эта дача принадлежит моему дяде. У меня есть дядя, помнишь, я про него рассказывал? – продолжает мягко уговаривать меня Каминский.

Он рассказывал, но я не помню. Но киваю.

– Совершенно волшебное место. Оно со своей магией. Это старая дачная застройка, там удивительно. Проехали прямо после работы, Рена. Пятница же.

Подобное надо лечить подобным. Откуда в голове эта фраза?!

Я не могу заставить себя кивнуть.

– Рена… Я тебе обещаю. Я клянусь. Там не будет ничего, что ты не захочешь.

А чего я хочу?! Я не знаю! Но киваю Леониду.

***

Я звоню матери, чтобы сказать, что заеду. С кем-то же надо поговорить про этого «дядю». Пока отец не натворил каких-нибудь глупостей.

– Извини, дорогой, сегодня не могу. Давай завтра.

Неожиданно. У матери всегда было время на меня. Не то, чтобы я расстроен. Но это знак того, что все серьезно.

– Встречаешься с Петровским?

–Да.

Такое спокойное уверенное «да», к которому я все оказываюсь не готов.

– У нас запланировано кое-что на сегодня, – так же спокойно продолжает мама. – Но если у тебя что-то срочное…

– Нет, подожду до завтра.

– Хорошо. До завтра, Рус.

И даже не «сынок». Парадоксально, но я себя сейчас чувствую так, будто у меня выросла и стала взрослой дочь. Хотя речь идет о матери. Представляю, как нахлобучивает отца – у него это накладывается еще и на профдеформацию. Ему надо опекать и заботиться обо всех своих женщинах – настоящих, бывших. Правда, Гулю он передал с рук на руки Булату. А бывшую жену…

О Петровском информации мало, и это понятно, с учетом его профессии. Я бы с удовольствием занял сейчас голову изучением дополнительной информации об Аире Петровском. Чтобы не думать о его племяннице.

***

Мы едем на машине Леонида. Он рассказывает что-то, но я опять слушаю вполуха. Сыпет комплиментами, потом про дачу, снова про дядю. Это вообще не интересно, кроме того, что дяди там, на даче, не будет. Я еду, иногда невпопад киваю и что-то односложно отвечаю. А сама задаю один и тот же уже панический вопрос: «Что я делаю?!».

Я не знаю. Ничего не знаю, кроме того, что так продолжаться не может. И делаю я что-то неправильное. Единственное, что я понимаю – что каждая встреча с Рустамом все сильнее и сильнее выбивает меня из того состояния равновесия, в которое я пришла ценой значительных усилий. Хрупкое это оказалось равновесие, зыбкое. И Рус с каждым разом разрушает эту мою хрупкую раковину. Вряд ли он делает это специально. В одном Леонид прав точно – Рус такой человек. Резкий.

Вспоминаю нашу первую встречу, свое первое впечатление от него. Каким он мне тогда показался? Гордым, надменным, с космическим самомнением. Я не ошиблась.

Рустам Ватаев привык, что все происходит так, как надо ему. А я не могу делать так, как надо ему. Я не знаю ни его мотивов, ни причины его поступков. Он не знает того же про меня. Во всю эту логику не вписывается одно – непонятно откуда взявшаяся во мне потребность ему довериться. Так быть не должно! Это противоречит всему тому, что я уже знаю о том, как ведут себя девушки, пережившие то, что пережила я. Но оно есть!