"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

— Да, огласка будет большой, — заметил Мейсон Кэпвелл.

— Вот именно, будет огласка — воскликнула Мэри, — я хочу, чтобы ты снял обвинение, я хочу, чтобы ты отказался от него!

— Мэри, — твердо проговорил Мейсон, — ты что же, не хочешь, чтобы Марк был наказан?

— Хочу! — уже срываясь на крик, бросила Мэри, — но не вместе со мной. Если ты, Мейсон, хочешь судиться с Марком, судись, но я в этом деле участвовать не буду, я не буду свидетельствовать против Марка.

Слезы покатились из глаз Мэри и она замолчала. Мейсон напряженно ходил по комнате…

Когда у доктора Роулингса иссякли все обвинения и он немного успокоился — перешел к самому главному.

- …потом, — воскликнул доктор Роулингс и нервно прошелся рядом с инвалидной коляской, в которой сидел, опустив голову на грудь, Перл, — кто‑то подмешал наркотик в кофе сестры Кейнор, а это недопустимо. Вы понимаете все, что это очень плохой поступок.

Сестра Кейнор подняла голову и выражение ее лица стало очень серьезным: на нем было написано достоинство и полное послушание доктору.

— В кофе? — спросил Перл, поднял голову и посмотрел вначале на обозленного доктора Роулингса, потом на сестру Кейнор.

— Да–да, в кофе, — заторопилась с ответом сестра Кейнор, — именно в кофе. И у меня даже сейчас очень сильно болит голова, — сестра Кейнор прикоснулась руками к вискам, — очень сильно болит голова — просто нестерпимо и невыносимо.

Доктор Роулингс еще раз прошелся по комнате и остановился прямо напротив Перла.

— И еще, кроме наркотиков в кофе — кто‑то притащил сюда, в эту лечебницу, праздничные флаги, мороженое… И еще один факт, — доктор даже поднял вверх указательный палец, — и еще эта ужасная выходка с шарами, в которые была налита краска, а потом шары швыряли и ими испачкали всю стену. Это очень деструктивные вещи. Что вы можете сказать на все это, мистер Капник? — доктор даже присел, пытаясь заглянуть в глаза Перлу.

Тот невозмутимо и нахально улыбнулся.

Келли прикрыла лицо руками, она боялась, что сейчас произойдет что‑то страшное, что доктор Роулингс не сможет сдержаться и примет какие‑нибудь очень коварные ответные меры.

Но пока все было тихо. Доктор хоть и кричал очень грозно и поглядывал на своих пациентов строго, но пока еще держался в рамках приличия, не позволяя себе никаких грубостей.

Зато Перл тут же вспылил, едва услышал о шарах, наполненных краской, о флагах и о мороженом.

— Сэр, все эти обвинения — пожалуйста, не ко мне, — завертел головой Перл, сидя в инвалидной коляске. — Я предпочел бы настоящие огненные хлопушки, настоящий фейерверк, настоящий оркестр из военных музыкантов, лучше, даже, оркестр военно–морского флота. Это мне как‑то больше по душе, хотя, в принципе, и воздушные шары, наполненные краской — не так уж плохо, — Перл оценивающе взглянул на стену в ярких кляксах засохшей краски. — Желтая, зеленая, синяя, красная, голубая — по–моему, это замечательно, — воскликнул Перл.

Сестра Кейнор поджала и без того тонкие губы. Она то и дело поглядывала на доктора Роулингса, ожидая очередного приказа: ей очень хотелось отомстить пациентам за их безрассудные проделки, за то, что они так плохо обошлись с ней, за то, что ослушались приказаний ее шефа.

— Теперь, леди и джентльмены, эта стена будет восприниматься как настоящий памятник.

— Памятник? — воскликнул доктор Роулингс.

— Конечно, сэр, как самый настоящий памятник всем тем гражданам, которые борются за независимость своей страны, тем гражданам, которые не побоялись никаких зловещих запретов и смело отметили День Независимости. Это прекрасные люди, а стена — это просто замечательный памятник, — Перл выпятил нижнюю губу и откинулся на спинку инвалидной коляски.

— Я поздравляю вас всех с прошедшим праздником, как ваш президент.

— Эта грязная стена, вернее, эти разноцветные глупые кляксы, будут уничтожены. Никакой это не памятник, — завелся доктор Роулингс, — об этом мой персонал позаботится, завтра же, вернее, уже сегодня. Все эти грязные пятна уберут.

— Нет! Нет! — закричала Элис и прижала руки к груди. — Я не хочу этого! Не хочу!

Для доктора Роулингса и сестры Кейнор такая вспышка чувств вечно заторможенной, почти всегда сонной Элис показалась удивительной. Но лицо девушки исказила гримаса негодования. Она едва сдерживала слезы.

— Я хочу, чтобы эта стена осталась на память. Не надо ее уничтожать.

— На вашем месте, — очень веско и внушительно промолвил Перл, — я бы этого, доктор Роулингс, ни в коем случае не делал.

Келли, испуганная таким бурным проявлением чувств подруги, тут же заспешила к Элис. Но девушка уже опомнилась, она вся сжалась, руки ее дрожали, она мгновенно уткнулась в плечо Келли и заплакала.

— Неужели вы так считаете, мистер Капник?

— Конечно, я считаю, что стена должна остаться как воспоминание для будущих поколений.

— Мистер Капник, а еще какие‑нибудь угрозы в мой адрес будут? Или в адрес персонала лечебницы? — доктор Роулингс пытался заглянуть в глаза Перлу, но тот все время отводил голову, разглядывая то пациентов, жавшихся к стенам, но яркие пятна краски на стенах.

— Эту стену нельзя прятать от американцев, она должна остаться на долгие века, она должна существовать как египетские пирамиды и вы должны это понять, доктор Роулингс — американская история не может измениться, если вы спрячете эту чудесную стену от людей. Добрую память в сердцах наших сограждан уничтожить будет невозможно! — патетично воскликнул Перл.

— Сестра, — обратился доктор Роулингс к сестре Кейнор, — увезите, пожалуйста, мистера Капника, — голос доктора был обычным, даже будничным, но от этого он и казался таким угрожающе–страшным.

— А куда его проводить, доктор Роулингс? — поинтересовалась она.

— Желательно в мой кабинет. Нам с мистером Капником надо поговорить наедине, хотя бы очень немного.

Сестра Кейнор тут же бросилась выполнять распоряжение своего шефа. Она быстро развернула инвалидную коляску на одном месте.

— А что касается всех остальных, — доктор Роулингс зло посмотрел на Келли и Элис, — вы все будете наказаны, я внесу кое–какие изменения в вашу личную жизнь. Думаю, это вас не обрадует, но любой проступок должен караться, любое нарушение закона не может проходить бесследно, — доктор заговорил таким тоном, будто он находился в суде и был обвинителем, а Келли и Элис являлись злостными правонарушителями, с которыми необходимо бороться.

— Нет! — вдруг громко выкрикнула Элис. Она сделала это так, что вздрогнул даже доктор Роулингс.

— Нет! — повторила она уже более тихим вкрадчивым голосом.

Она подошла к Перлу, которого сестра Кейнор пыталась выкатить из общей комнаты, склонилась к нему и радостно прошептала:

— Спасибо за вечер, большущее спасибо за вечер, мистер Капник.

Девушка гордо вскинула голову и принялась аплодировать. Келли и Перл тут же поддержали Элис. Они принялись тоже бить в ладоши.

— Спокойно! Спокойно! Тишина! — заревел доктор Роулингс. — Всем перестать! Я приказываю!

Но на него никто не обращал внимания. Келли и Элис истерично продолжали хлопать в ладоши.

Перл обернулся к своим товарищам, уже находясь в дверном проеме:

— Спасибо, друзья, спасибо, американцы, вы настоящие патриоты, вы настоящие молодцы! Я благодарю вас всех за поддержку.

От этих слов Келли и Элис перестали хлопать в ладоши. Они посмотрели на Перла и улыбнулись ему.

— Сегодня великий день для всех нас, — продолжил Перл, — да здравствует свобода! Свобода! Свобода! — принялся он скандировать.

Доктор Роулингс хладнокровно посмотрел на Перла, потом на девушек. Он только покивал головой, а его губы странно дернулись и искривились в жестокой улыбке.

— Нам нечего бояться, запомните это, — уже из коридора выкрикнул Перл.

— Да вывезите, сестра, его поскорее! Поскорее в мой кабинет, а там я сам буду с ним разбираться.

ГЛАВА 16

— Восстановление справедливости может причинить боль. — Клиенту не обязательно говорить правду своему адвокату. — Стараниями СиСи над Лайонелом вновь сгущаются тучи. — Президент, кажется, попал под подозрение. — Мейсон получает пощечину. — Келли не может отказаться от таблеток. — Огромная реклама на крыше отеля — мечта СиСи Кэпвелла.