Капкан на прокурора (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Валера оставляет нас одних.

Я беру материал, чтобы наложить повязку, подхожу к Юре со спины. Касаюсь пальцами волос, чувствуя жесткость, и задерживаю дыхание.

Разбираю волосы на пряди и накладываю повязку. Воспоминания вчерашней ночи снова против воли всплывают. Покалывают в пальцах, сдавливают аорту.

Неужели и правда все, что было ночью, просто перечеркнул? Или так тяжело переступить черту, признаться, что все не случайно. Со мной не плохо провести ночь, но я не стою должности, принципов, риска.

Заканчиваю и случайно задеваю запястьем шею. Тут же отдергиваю руку, Юра напрягается.

— Я закончила. — Первой нарушаю тишину.

— Спасибо.

Я привожу в порядок перевязочную. Боковым зрением замечаю, как он оборачивается и смотрит на меня. Думает же что-то, но мне не открывается.

Я поднимаю взгляд, смотрю исподлобья. Взглядами врезаемся, но впустить дальше, чем вчера, никто не решается. Хочу отвести глаза, но не в состоянии. Как будто ответы на вопросы там могу найти.

Что бы мы сделали, не будь никого вокруг? Ни его окружения. Ни моего. Захлопнутые двери. Закрытые окна. Ночь. Темнота.

— Вы вчера так наговорились, что сегодня нет слов? — Слышу Валеру и возвращаюсь к уборке. Дезинфицирую, раскладываю, сортирую. Юра со стоном выдыхает.

— Голова болит, Вал.

— Сейчас Александра даст таблетку, перед сном, если легче не станет, укол обезболивающего. — Валера передает мне карту и лист назначений. Я ищу нужные таблетки. — Если что-то будет беспокоить, звони мне. Я завтра утром приеду на смену.

Юра кивает, я протягиваю таблетки, которые надо принять. Он переворачивает и то ли читает название, то ли проверяет срок годности по блистеру. Как будто не доверяет или сомневается в чем-то.

— Саш, проводи тогда Юру в палату.

— Хорошо.

— Может, я сам найду?

Машу головой и, усмехнувшись, киваю на его транспорт.

— У тебя уже кружилась голова, если вдруг упадешь в обморок, я могу не удержать. В стенах этой клиники сохраняется врачебная тайна. Никто не узнает, что тут лежит прокурор.

Юра кривится, но садится в кресло-каталку. Пока везу в палату, чувство обиды так и не отпускает. Он ничего не сказал, ни слова о нас. Может, нас и нет, но Юра как будто готовится к обвинительной речи и собирает на меня доказательства вины.

— Переоденься в это, — показываю комплект одежды на кровати. Отворачиваюсь, чтобы не смотреть. Развешиваю его верхнюю одежду в шкаф, проверяю, все ли необходимое есть в санузле.

Когда выхожу, Юра уже переоделся. С размером одежды угадала. Ему как раз. Домбровский убирает телефон на тумбочку. Точно.

— Ты не вернул мне мой мобильный.

Юра смотрит на свой, переводит на меня взгляд.

— Почему ты не сказала до того, как я переоделся? Когда на первом этаже были?

— А почему ты сам не вспомнил?

— Когда тебе в голову засаживают иглу как-то не до мыслей о чьих-то телефонах. — Хоть и грубовато отвечает, но он прав отчасти. Надо было напомнить самой. — Сейчас оденусь и схожу за ним.

— Куда?! Тебе нельзя ходить. Лежать надо.

— Так тебе нужен телефон или нет?

— Давай ключи, я сама схожу. — Прищуривается, снова смотрит внимательно, оценивает.

— Ладно, — достает ключи от машины и передает мне. — Твой телефон в бардачке. Там на заднем сидении еще папка лежит с документами, принеси, пожалуйста.

— Тебе надо отдыхать, а не работать.

— Я разберусь.

Разберется он. Забираю ключи и оставляю одного.

Вот не буду колоть обезболивающее, тогда посмотрим, как ты разберешься сам.

Если бы не мой телефон, в жизни бы не пошла в его машину. Но, ради мобильного проглатываю очередное его недоверие. Накидываю куртку, выбегаю на улицу. Пикаю брелоком, чтобы скорее найти машину.

Его — стоит чуть в стороне. Подхожу и сажусь на переднее пассажирское сидение. Открываю бардачок. Нахожу там мой телефон. Не упускаю удовольствие посмотреть, что еще там лежит: перочинный нож, две телефонных зарядки, блокнот с ручкой, фонарик, влажные салфетки. Эстет. Ничего особенного, поэтому забираю телефон и закрываю бардачок. Разворачиваюсь, чтобы забрать папку с заднего сиденья, но взгляд фокусируется на спинке моего сидения. Там длинный светлый волос. Не седой, именно светлый, блондинистый.

Непонятная ревность заполняет грудь. Я не одна, не особенная. И как давно кто-то тут был? Пару дней назад, когда я слышала голос коллеги, которую он подвозил. И часто он ее подвозит? А может, и сегодня?

Забираю папку, выхожу и с силой закрываю дверь. Увидел бы, уже кричал бы, что я слишком громко хлопаю. Но его тут нет.

Возвращаюсь в клинику. Первым делом, снимаю куртку и переобуваюсь, проверяю свой телефон. Куча пропущенных звонков и сообщение от тех, кто не успел поздравить с Новым годом вчера.

Когда возвращаюсь в палату к Домбровскому, тот стоит возле окна, разговаривает с кем-то. Я кладу ключи от машины и папку на стол, но Юра жестом показывает остаться.

— Не надо, мам, я тут на ночь. Завтра поеду домой… Да, так сказал Валера. Не надо ко мне приезжать… Пока.

— Ты долго, — бросает взгляд на папку, потом на меня.

Я только сейчас понимаю, что окна палаты выходят на парковку. Он наблюдал за мной.

— Ты следил за мной что ли?

— Наблюдал.

— Если не доверяешь, не надо было просить принести твои папки.

— Так почему так долго?

— Переодевалась? Видел, что я была в куртке, в ботинках? Мне надо было переодеться, чтобы не разносить снег по коридорам.

— Телефон забрала? — спрашивает так, как будто проверяет, что еще я забрала.

— Знаешь, когда между людьми бывает то, что было между нами, они начинают доверять друг другу, немного.

Домбровский хмурится, сводя брови. Вот как у некоторых людей получается пробираться в голову, бессовестно обосноваться там. Еще и командовать.

— Если бы ты работала там, где я, не доверяла бы никому.

— Как хорошо, что я не работаю с тобой. От этого еще и волосы выпадают, похоже.

— В смысле?

— Работа нервная, волосы могут выпадать. Лысина может образоваться. — Язвлю и разворачиваюсь. Он не поймет, но мне приятно. — Я зайду позже, сделаю укол.

Правда, легче стало, от мысли, что блондинка теряет волосы. Мужчины ненавидят выпавшие женские волосы, которые раскиданы везде. Это факт.

Стучу к Домбровскому в палату, но захожу только, когда отзывается. В палате полумрак, включен ночник с приглушенным светом. Юра лежит на кровати, читая какие-то бумаги. Как хотелось бы думать, что это дело моего отца, в котором он разбирается. Но, если бы это было так, он бы уже что-то рассказал.

— Как ты себя чувствуешь? Может, сделать укол?

Надеюсь, что ночь действует на него лучше, он становится мягче, прячет свои когти, которыми так и норовит постоянно подцепить.

— Это безопасно? — Кивает на лекарство в моих руках и откладывает бумаги.

Да сколько можно!

— Опять? — Нервы, натянутые до предела не выдерживают, и я срываюсь. — Знаешь что? Я устала от того, как ты себя ведешь. Я и моя семья не преступники, чтобы ты подозревал и проверял меня на каждом шагу. Я села в машину — хочу угнать, взяла папку — хочу подставить, открыла бардачок — слежу за тобой, оставила везде отпечатки.

— Я этого не говорил.

— Ты следишь за мной, проверяешь каждый мой шаг. Подозреваешь, что хочу сделать тебе хуже. Что ж ты вчера у меня справку не спросил о наличии ЗППП, а? Или еще чего-то? Может, надо принести документы о квалификации? Что умею уколы делать, назначения врача исполнять.

— Саш…

— На работе я Александра.

— Саш, — берет за руку и останавливает. — У меня такая работа, привычка, я не могу доверять всем подряд. Слишком много людей пользовались этим.

— Друзьям можешь?

— Эта дружба проверена временем.

— А я хоть раз тебя подставила с чем-то? С тортом, с телефонами, со свадьбой. С чем? — Молчит. Очень жаль. — Тогда и правда все было ошибкой. Думаю, нам лучше не встречаться и не общаться. И да, тебе лучше написать в таком случае рапорт, чтобы нам не видеться и не пересекаться нигде.