Порочная королева (ЛП) - Торн Айви

— Зачем ты мне это говоришь? — Мне удаётся выдавить из себя, хотя больше всего на свете я хочу, чтобы она продолжала, чтобы дала мне что-нибудь, что-нибудь большее. Я знаю, что раньше был так возбуждён из-за неё, но, чёрт возьми, если я могу вспомнить, когда именно. И последнее, что я хочу сейчас слышать, это о том, как сильно она любит кого-то другого.

— Потому что мне нужно быть уверенной, что ты останешься, — говорит Афина, глядя на меня своими большими тёмными глазами, в которых снова появляется та уязвимость, которую я внезапно осознаю. — Мне нужно знать, что ты сможешь преодолеть это. Что ты не сбежишь, когда всё закончится, и останемся только мы трое. — Она с трудом сглатывает, её взгляд скользит вниз, к моим губам, а затем обратно. — Мне нужны Кейд и Дин. Но ты мне нужен больше всех.

Её губы снова прижимаются к моим, и я чувствую, как вздымается её грудь, как выгибается спина, когда она, затаив дыхание, целует меня. Я ощущаю всю её нужду и страх, и мне хочется обнять её, сказать, что всё будет хорошо, что я не оставлю её. Но я не могу, и я понимаю, почему она так сильно прижимает меня к стене, почему ей так необходимо почувствовать эту силу.

Я осознаю, почему она боится, что я сбегу. В конце концов, именно это я всегда и пытался сделать.

Она прижимается своим лбом к моему, её губы всё ещё касаются моих. Она тяжело дышит, крепко сжимая мои запястья. И вот она отступает назад, отворачиваясь.

— Давай прокатимся, — предлагает она.

18

ДЖЕКСОН

Оставаться в стороне, когда она ушла, было одной из самых сложных вещей, с которыми я когда-либо сталкивался. Но я последовал за ней из душа, надеясь, что моя эрекция пройдёт, пока мы надеваем чистую одежду и идём к моему мотоциклу.

— Ты хочешь поехать на утёс? — Спрашиваю я, и она кивает.

Мне не нужно спрашивать, почему она хочет туда пойти, хотя я и не уверен, что готов к этому. Для меня это больше, чем просто воспоминание об Афине, но для неё это было нечто большее. Та ночь, когда я спас её после вечеринки новичков в подвале, кажется такой далёкой, словно прошли годы, а не месяцы. Это был вечер, когда я повёл её в закусочную и задавал ей вопросы о ней самой, когда я отвёл её на тот самый утёс и прикоснулся к ней так, как никто другой никогда не касался её. В тот вечер мы поделились чем-то важным, и это заложило основу для всего, что было потом.

Это привело нас сюда, и я понимаю, почему она хочет вернуться туда.

Для меня это не просто воспоминания о той ночи с Афиной. Это также воспоминания о ночах с Натали, о месте, где я потерял свою девственность и где мы планировали наш побег. Сюда я возвращался, когда думал, что не вынесу горя, когда мне казалось, что моё сердце разбито на мелкие осколки, которые никогда не удастся собрать воедино. Здесь, рядом с улицей, где она умерла, я пытался совершить самоубийство.

Если бы Дин и Кейд не нашли меня, я бы не выжил. Много ночей я сожалел, что не выбрал более простой способ уйти из жизни – просто съехать на мотоцикле со скалы, вместо того чтобы пытаться перерезать себе вены, как какая-то глупая девчонка.

Но я выжил. Я всё ещё здесь. И если Афина хочет вернуться к тому, с чего мы начали, я не против, даже если для меня это гораздо важнее.

Когда мы выезжаем на дорогу, машин почти нет, и я решаю разогнаться немного больше обычного. Я знаю, что Афина не будет против, и мне хочется ощутить прилив скорости, заставить сердце биться чаще по нескольким причинам: мне безумно нравится, когда она сидит на заднем сиденье моего мотоцикла, её руки крепко обнимают меня, а щека прижимается к моей спине, пока мы мчимся по шоссе. То, что она доверяет мне после всего случившегося, садится на мой мотоцикл и позволяет отвезти её куда угодно, значит для меня больше, чем я могу выразить словами.

Она такая же бесстрашная, отважная и красивая, как и её сводная сестра, и иногда я удивляюсь, как раньше этого не замечал. Они настолько похожи, что сейчас это кажется очевидным, но в то же время настолько разные, что я понимаю: я люблю Афину такой, какая она есть, а не просто как замену Натали.

Я никогда и ни за что не смог бы заменить Натали. Но и Афину я тоже никогда не смогу заменить.

Когда мы подъезжаем к обрыву, мой желудок сжимается. Я выхожу из-за поворота, и мы оказываемся недалеко от того места на улице, где погибла Натали. Я не был здесь с тех пор, как мы с Афиной начали спать вместе по-настоящему. Я чувствую угрызения совести, которые мне почти удалось преодолеть с той ночи, когда мы с Афиной отправились на побережье. Как будто я предаю Натали.

Когда я впервые привёл сюда Афину, я не испытывал ничего подобного. Но тогда я планировал избежать всего этого. Я хотел держаться подальше от неё, не допускать её в свою постель и не участвовать в этой проклятой игре. Я хотел хранить верность мёртвой девушке.

Теперь всё изменилось.

Я припарковал мотоцикл возле деревьев, чтобы его не заметили прохожие, и с тоской посмотрел на Афину, которая, встряхнув волосами, сняла шлем. Она была так прекрасна, что я едва мог это вынести. Однако меня не покидало чувство вины, и не в последнюю очередь из-за того, как сильно она напоминала мне Натали. Те же чёрные волосы, та же фигура, тот же стиль спрыгивать с мотоцикла и встряхивать волосами.

Я пытался объяснить себе, что люблю Афину по другим причинам, как будто разговаривая с той, кого больше нет рядом. Я не пытаюсь заменить её. Я даже не знал, что она приходится ей родственницей. Я полюбил её задолго до того, как узнал об этом. И мне очень жаль. Это противоречие будет преследовать меня до конца моих дней.

— Пойдём, — Афина берёт меня за руку и ведёт на луг. Мы не взяли с собой одеяла, но трава всё ещё достаточно густая и мягкая, так как она ещё не замёрзла и не выпал снег. На дворе всё ещё осень, и погода держится, хотя и прохладно. Над головой сияет луна, уже перевалив за половину.

— На Хэллоуин должно быть полнолуние, — тихо говорю я. — Как будто эта ночь и так не обещает быть чертовски жуткой.

— Раньше я любила Хэллоуин, — тихо отвечает Афина. — Интересно, почувствую ли я это когда-нибудь снова.

Я обнимаю её за талию, смотрю на луну, и она прислоняется ко мне. Я знаю, о чём она говорит, хотя ни один из нас не хочет произносить это вслух. Для всех в кампусе, кто не является одним из наследников основателей, и для всех в городе, кто не принадлежит к высокопоставленным семьям, Хэллоуин – это просто вечер, когда можно веселиться, пить, наряжаться и ходить за своими детьми, пока они собирают конфеты.

В этом году для нас это самая страшная ночь – Самайн (1).

Это ночь заключительного ритуала для наследника. Ночь, когда Дин должен доказать, что он лишил Афину девственности, и заявить о своих правах на город. Ночь, когда он официально обручится с Уинтер на церемонии в лабиринте.

Для нас это ночь, когда мы готовы положить конец всему.

Это ночь, когда мы либо добьёмся успеха, либо потерпим неудачу, и от этого будет зависеть будущее.

Две недели – это всё, что у нас есть. А до этого – два боя Афины. Четырнадцать дней и четырнадцать ночей, чтобы сказать всё, что нужно, и сделать всё, что мы хотим, прежде чем рискнуть всем.

Ставки никогда не были так высоки.

Афина нежно берёт меня за руку, отвлекая от размышлений, и ведёт на траву, где мы устраиваемся рядом. Она прижимается ко мне, и мы молчим несколько долгих минут, просто наслаждаясь красотой пейзажа и ощущением ветра, ласкающего наши лица.

— Есть причина, по которой я так хотела прийти сюда, — наконец, тихо произносит она, словно боясь нарушить покой этого места.

— Какая? — Удивляюсь я, не понимая её мотивов. Я предполагаю, что это место имеет особое значение для неё и для нас, и она просто хотела провести со мной немного времени в тишине.

— Ты сидел и слушал мои воспоминания на пляже, — продолжает она. — И я просила тебя поделиться своими, но ты сказал, что ещё не время. Ты сказал, что здесь не место для этого. Но я знаю, что это не так. И я думаю, что пришло время.