— Нет, — Лариса покачала головой. И вдруг на ее губах появилась едва заметная, почти теплая улыбка. — Вам нужно сыграть в другую игру. Не в «Узурпатора», а в «Неловкого, но любящего отца, который очень переживает за сына и не знает, как ему помочь».
Глеб смотрел на нее, как загипнотизированный.
— Вы придете к ней не с угрозами, а с вопросами, — продолжала Лариса, ее голос стал тихим, почти заговорщицким. — Не «почему вы травите моего ребенка?», а «Маргарита Павловна, помогите, пожалуйста, мне понять. Артем дома говорит, что ваш предмет ему очень интересен, но он стесняется высказываться при всех. Может, есть какой-то способ проявить себя иначе? Может, он мог бы сделать индивидуальный проект? Написать глубокое эссе? Он увлекается историческими реконструкциями на компьютере, может, он мог бы смоделировать какое-то событие?» — она сделала паузу, давая ему впитать. — Вы превращаете ее из обвиняемой в эксперта. Вы просите у нее совета. Вы даете ей почувствовать ее значимость. И вы предлагаете решение, которое снимает с нее ответственность за «молчание» Артема и переводит его в другую, продуктивную плоскость.
Глеб слушал, и его выражение лица менялось от скептического к заинтересованному, а затем к почти что восхищенному. Это было… гениально. Просто и гениально. Не сила, а маневр. Не давление, а дипломатия.
— Но… но она же подумает, что я слабак, — пробормотал он, уже почти сдавшись.
— Она подумает, что вы адекватный родитель, который хочет помочь своему ребенку, а не сокрушить все на своем пути, — поправила его Лариса. — И для Артема это будет лучшим уроком. Он увидит, что конфликты можно решать не только грубой силой. Что иногда умная стратегия и несколько добрых слов работают лучше ультиматумов.
Она замолчала, откинувшись на спинку стула. Ее миссия, как ей казалось, была выполнена. Она дала совет. Неожиданный для самой себя — добрый, человечный, не «грымзовский». Возможно, потому, что в его беспомощности она увидела того самого Глеба, который заказал ей стейк. Ранимого. Глупого. Человечного.
Глеб стоял, глядя в пол, переваривая услышанное. Казалось, даже плечи его опустились, сбросив привычный груз власти.
— Эссе… — произнес он наконец, пробуя слово на вкус. — Реконструкция… Это… это он и правда мог бы. Он умеет.
Он поднял на нее взгляд. И в его глазах не было ни раздражения, ни вызова. Была искренняя, неподдельная благодарность.
— Спасибо, Лариса Дмитриевна, — сказал он тихо. — Это… дельный совет.
Она кивнула, поднимаясь.
— Не за что. Все мы родители. — Она уже повернулась к выходу, но он остановил ее.
— Орлова.
Она обернулась.
— Ваша дочь… София… — он запнулся, подбирая слова. — У нее не бывает таких проблем? С учителями?
Лариса снова улыбнулась, на этот раз своей обычной, немного хищной улыбкой.
— Бывают. Один раз учительница литературы заявила, что ее анализ мотивов Раскольникова — это «популизм и упрощение». София пришла домой в слезах.
— И что вы сделали? — с интересом спросил Глеб.
— Я попросила Софию написать развернутое эссе на эту тему, с цитатами, ссылками на критиков и ее собственными, еще более провокационными выводами. Мы оформили его по всем правилам, как научную работу. София принесла его учительнице и сказала, что это ее «ответ на критику». Та прочитала, покраснела, потом побледнела и с тех пор относится к Софии с опасливым уважением. Иногда, Глеб Викторович, нужно не лобовую атаку, а точечный, идеально выверенный удар интеллектом.
Она вышла, оставив его одного с этой мыслью. Глеб снова остался в своем кабинете. Но теперь он не чувствовал себя беспомощным. Он чувствовал себя… вооруженным. Новым, незнакомым оружием. Оружием, которое называлось «стратегия Ларисы».
Он подошел к окну, глядя на серый город. Его телефон завибрировал — звонил важный клиент. Глеб посмотрел на экран и… сбросил звонок. Впервые за много лет. Он нашел в контактах номер классного руководителя Артема. Набрал сообщение: «Маргарита Павловна, здравствуйте. Это Глеб Бармин, отец Артема. Очень прошу вас выделить немного времени для встречи в удобное для вас время. Хотел бы обсудить, как мы можем помочь Артему раскрыть его потенциал на ваших уроках».
Он перечитал, добавил в конце «Заранее благодарен» и нажал «Отправить». Сердце его странно и глупо колотилось. Не от многомиллионной сделки, а от отправленного смс учительнице.
Через пять минут пришел ответ: «Глеб Викторович, здравствуйте. Конечно, давайте встретимся завтра после седьмого урока. Буду ждать. С уважением, Маргарита Павловна».
Никаких смайликов, но и никакой враждебности. Нейтрально-вежливо. Первый шаг был сделан.
Глеб опустился в кресло. Он не знал, чем закончится эта история. Но он знал, что сегодня его спасла не его власть, не его деньги, а совет той самой женщины, которую он считал своим главным врагом. И этот совет был мудрым, добрым и по-человечески правильным.
Он посмотрел на стену, за которой сидела Лариса. «Черт возьми, Орлова, — подумал он с непонятным ему самому чувством, в котором смешались уважение, досада и какая-то неловкая признательность. — Может, ты и „Грымза“, но ты чертовски хорошая мать. И, кажется, ты только что научила меня чему-то гораздо более важному, чем все мои курсы по эффективному менеджменту».
А в своем кабинете Лариса Орлова, делая вид, что работает, на самом деле смотрела в одну точку. И на ее лице играла легкая, почти недоуменная улыбка. Она только что помогла «Узурпатору». Добровольно. И ей от этого было… не плохо. Странно. Но не плохо. Мир определенно переворачивался с ног на голову. И, возможно, это было не так уж и страшно.
Глава 23: Уязвимость Ларисы
неестественно ярким светом энергосберегающих ламп. До новогодних праздников оставалась неделя, и это выводило и без того натянутые нервы сотрудников на новый уровень экзистенциального напряжения. Все вокруг судорожно доделывали годовые отчеты, сметы, планы и пытались создать видимость бурной деятельности, пока начальство не скрылось за праздничным застольем.
Кабинет Ларисы Орловой в эти дни напоминал командный центр во время осады. Папки громоздились башнями, на мониторе одновременно было открыто с десяток окон, а телефон разрывался от звонков. Но сегодня привычный хаос не приносил ей привычного удовлетворения. Сегодня он был просто фоном, белым шумом, который не мог заглушить гулкую пустоту внутри.
Все началось утром. София, обычно болтливая и энергичная за завтраком, молча ковыряла ложкой в тарелке с овсянкой. Ее глаза, точь-в-точь мамины, темно-карие и обычно полные озорного огня, были красными и опухшими от явно проведенной без сна ночи.
— Сонь, что случилось? — спросила Лариса, стараясь, чтобы голос звучал мягко, а не как на допросе. — Опять этот Петька-петух на репетиции косячит?
София только мотнула головой, губы ее задрожали.
— Мам, все… нормально. Просто не выспалась.
Лариса не купилась. Она знала каждую интонацию своей дочери. Это было не «нормально». Это было «катастрофа вселенского масштаба, но я тебе не скажу». Она попыталась аккуратно выведать подробности за вечной борьбой за ванную и сбором учебников, но София застегнулась на все пуговицы, отвечая односложно и стараясь не встречаться с ней глазами.
Последней каплей стало сообщение, пришедшее Ларисе на телефон, когда она уже была в метро. От неизвестного номера. Фотография. Ее Соня, на школьной лестнице, целующаяся с тем самым Артемом Барминым. Снимок был сделан явно украдкой, из-за угла, но не узнать их было невозможно. А подпись: «Поздравляю, ваша пай-девочка не такая уж и пай-девочка. Разделяет сынка начальства».
Ларису словно обдали ледяной водой. Не из-за самого поцелуя — боже упаси, она была современной матерью и понимала, что дочь взрослеет. Ее сразила подлость, с которой это было преподнесено. Кто-то подло шпионил за детьми, чтобы донести ей, Ларисе Орловой. Чтобы уязвить. Чтобы показать, что ее «идеальная» дочь неидеальна.
