Капкан на прокурора (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

— Я не вру.

— Я знаю, что ты не врешь, Саша. Я не об этом. Ты можешь чего-то не замечать, и мы упустим время. Твоя задача не только о других заботиться, но и о себе. Вызвать тебе такси?

— Не надо, я сама.

— Давай, скоро обед, как раз никого не будет, я тебя приму.

— Хорошо, сейчас приеду.

Вызываю такси, быстро переодеваюсь и через восемь минут уже еду в клинику.

Родная моя больничка. Только, когда оказываюсь тут, как пациент, понимаю, как люблю это место. Все родное, знакомое, дружелюбное.

Валера осматривает гематому на треть бедра, запястье, лицо.

— Ты где так упала?

— Скользко сейчас, вот и упала.

— Где именно? — бросает на меня взгляд и выписывает направление на рентген, настойчиво интересуется, напоминая интонациями своего друга-прокурора. Снова о нем вспоминаю, но вовремя прикусываю язык. Не хочу, чтобы Валера думал, что я ищу повод узнать, как Юра, говорил ли обо мне, спрашивал что-то. — Саша, так, где ты упала?

— Какая разница. Я не хочу вспоминать.

— Обычно пациенты в подробностях рассказывают, что да как произошло. Или ты употребляла алкоголь перед этим?

— Нет, упала в понедельник, когда Юру без сознания привезла.

— Дальше — прищуривается и кивает.

— На меня чуть не наехала машина, когда я переходила дорогу. Но я шла по правилам, на зеленый. Честно. Он выскочил неизвестно откуда. Я дернулась убегать, поскользнулась, упала неудачно на островок безопасности. Потом ту машину раскрутило, чтобы мне помочь убраться с дороги, какой-то мужчина дернул меня за запястье. Но там было не до почестей. Лучше так, чем по кусочкам в морге.

— Ты скажешь тоже, Саш. Номер машины запомнила?

— Да, номер машины, модель, год выпуска. Нет, конечно, Доронин. У него номер снегом занесен, это мне сказал тот мужчина, что спас. — Я одеваюсь после осмотра.

— А на лице царапина?

— Это я о кромку снега царапнулась. Сознание не теряла и головой не ударялась.

Рассказываю, а у самой в груди пустота. Даже стука сердца особо не слышно. Ассоциации заполняют мысли, напоминая о том, кто падал, кто терял сознание. Все напоминает о нем. Подсознание будто ждет моменты, когда доставать и показывать прошлое.

— А номер мужчины ты хоть взяла? — Я качаю головой из стороны в сторону. — Почему сразу не рассказала?

— Я думала за пару дней пройдет. Не прошло. — Пожимаю плечами.

— Ты Юрке говорила?

Валера будто тяжеленный якорь мне вручает и отправляет с моими мыслями на дно. — Я поднимаю на него глаза. Смотрю.

— Нет, не говорила. Я не хочу еще и тут судов каких-то. Со мной все в порядке, а этот лихач выкрутится. Бесполезно это, Валер.

— Как знаешь. Так, держи направление, сделай снимок. Тебя проводить или сама?

— Сама, Валерий Андреевич, — натягиваю улыбку, чтобы разрядить немного обстановку. Я же не на костылях, просто прихрамываю.

— Сделаешь, потом ко мне, я расскажу, как лечиться.

Я киваю и иду в рентген кабинета. Тяжесть работы — это только одна сторона, но есть и вторая. Я не хочу встречаться тут с Юрой. Знаю, что тоже должен когда-то прийти. У нас с ним что-то последнее время ритмы синхронизировались.

Хорошо все-таки работать в клинике и там же лечиться. Все тебя знают, сочувствуют, можно зайти без очереди. С каждым пациентом, по-хорошему так надо, но на всех не хватит столько милоты.

Через пятнадцать минут сжимая в руках снимки, прихрамываю назад. У Валеры еще обеденный перерыв, он знает, что я должна прийти, поэтому захожу без стука.

Перед ним сидит прокурор. Мы оба на больничном же у одного врача.

Мышцы тут же в дверях атрофируются. Сделать и шагу не могу.

— Я подожду в коридоре, — сиплю севшим от неожиданной встречи голосом.

— Не надо, заходи, Саш, садись, — командует Доронин и кивает на кушетку. — Давай-давай, а то обед заканчивается. Люди сейчас подойдут.

Синхронизировались, блин, ритмы. Навизуализировала себе будущее.

Юра осматривает мой внешний вид. Взгляд останавливается на пластыре, на лбу. Хмурится, но выдыхает и снова смотрит на врача.

Валера поднимается, закрывает дверь на ключ, забирает снимки, но пока их откладывает. Я присаживаюсь на кушетку и рассматриваю корешок “Общей хирургии” на книжной полке.

— Точно закрывать больничный, Юр? Можешь до конца недели спокойно еще отдыхать. У тебя же голова болит, хуже чтобы не стало.

— Не хочу я отдыхать, работа меня отвлекает. И так уже второй больничный за год. Меня скоро в книгу рекордов прокуратуры занесут.

Сутки как расстались, я все ждала, когда приотпустит немного, а сейчас понимаю, что соскучилась. Бороться с этим чувством сложно, даже ненависть не помогает справиться.

Не видеть и знать, что может приехать, — это томительно-сладко. Не видеть и знать, что не приедет, — горько. Понимать, что сама его выгнала — душно.

— Как хочешь. — Доронин расписывается, ставит печать, отдает больничный. — Саша, теперь ты.

Валера кивает на место, которое освободил Юра. Я поднимаюсь, выпрямляю спину, не хочу, чтобы жалел и помогал. Хочу, конечно, но это минутное, а в перспективе, лучше не надо. Так проще все закончить. Не подпитывать.

Не смотрю на Домбровского, но чувствую, как шарит взглядом по открытым участкам моей кожи. Она горит, скучает, томится. Я присаживаюсь на стул.

— Так, все нормально на снимках, Саш. — Валера рассматривает на просвет и отвлекает.

— Я же говорила. — Не сдерживаюсь.

— Надо было проверить. До понедельника пока продлю, отдыхай. Кто у нас там подменный?

— Ермакова.

— Хорошо, я сам позвоню ей. — Что-то пишет, передает мне. — Я расписал лечение, будет сильно болеть, можешь сделать укол. Отдыхай, поменьше нагрузок на руку и ногу, тяжести не поднимай. Быстро поправишься.

— Я поняла, спасибо, Валера.

— Держи. — Протягивает больничный. — И, раз уж мы тут все вместе, — Доронин разворачивается в кожаном кресле и смотрит на меня, потом переводит взгляд на Юру. — Как врач рекомендую вам обоим воздержаться от спиртного, возбудителей и секса.

Он это сказал вслух?! У меня во рту пересыхает, и язык прилипает к нёбу.

Опускаю глаза в пол, делаю вид, что это касается не меня.

Юра усмехается, но при мне не комментирует.

— У меня прием начинается. Вы, там, аккуратней на улице, оба.

Пока я не спеша одеваюсь, тяну время, чтобы Юра ушел и уехал. Но он, то ли специально, то ли не замечая, тормозит.

Зато, когда я быстро кидаю им “пока” и выхожу из кабинета, Домбровский выходит за мной. Ощущение, что для него разговор еще не окончен.

— Давай подвезу домой? — Слышу за спиной.

Игнорирую. Машина, запах, воспоминания — слишком много пищи для моего подсознания. Мои психологические якоря никогда не вытянуть, если общаться с ним дальше.

— Саш?

Догоняет, опережает и не дает пройти.

— У меня еще дела. — Резко выдыхаю и также резко следом приходится вдохнуть. Аромат будоражит нос. Снова эти ассоциации, как бабочки из коконов вылазят.

— Ты болеешь, какие дела?

Не хочу с ним ехать. Говорить с ним не хочу. Видеть. Нюхать. Вспоминать. Ничего не хочу.

— Такие дела. Я сама доеду. Я в порядке.

— Уже сама находилась. Лучше со мной. — Командует снова и подталкивает за талию к выходу.

Спускаюсь по заснеженным ступенькам и, помня опыт отдельных личностей, крепко держусь за перила. Юра идет за мной. В затылок только что не дышит, но если буду падать, подхватит.

Сворачиваю на пешеходный переход, оставляя парковку в стороне. Но успеваю сделать несколько шагов, как ноги отрываются от земли, а кто-то подхватывает за спину.

— Отпусти, — от возмущения глубоко вдыхаю и захватываю нотки знакомого парфюма. Он снова рядом. Но слушать меня и не думает. От возмущения сдаюсь. Обнимаю рукою за шею. Рассматриваю выразительные глаза, чувственные губы, аккуратную щетину. По спине будто этими колючками и провели.

— Ты без разрешения вторгся в мое личное пространство и устанавливаешь еще свои правила.