Прятки с любовью (СИ) - Софт Жанна

На мне все еще белое платье, а в волосах — шпильки. Но весть, что я в спальне вновь обретенных врагов заставляет нахмуриться.

— Зачем ты меня забрал? У тебя из-за этого будут проблемы.

Очень медленно я понимаю, что он натворил. Теперь я в должной мере осознаю, что за человек Нагольский. И мне страшно. Действительно страшно от того, насколько глупо мы себя вели.

— У меня и так проблемы. А так, хоть ты рядом.

Марк деловито подгребает меня к себе, и нежно кладет руку на мою скулу, гладит влюбленно. Его глаза светятся так, что мне становится жарко.

Ни разу, ни один мужчина не смотрел на меня так. Я накрываю его руку своей.

— Я люблю тебя, — шепчу очень тихо, одними губами.

Но Марк слышит. Прижимает меня к своей крепкой груди, и мое дыхание перехватывает. Хочется остаться в этом тепле и темноте навеки.

Но кто-то стучит в двери, и она тут же приоткрывается.

— Проснулись? — вопрошает незнакомый мне женский голос, — Идемте завтракать. Все ждут только вас.

Марк ослабляет хватку, и оборачивается на дверь.

— Сейчас, мам. Идем.

Я с любопытством выглядываю из-за плеча Солнечного. Лично мы не были знакомы с его матерью, но наслышана была.

Невысокая женщина с прической в стиле Маргарет Тэтчер окинула меня не самым приятным взглядом, и, кивнув, вышла.

Я неловко отодвинулась от Марка и сползла с кровати. Длинный шлейф платья потянулся за мной. Господи, я везде виновата. Как людям то в глаза смотреть?

— Это он вытащил тебя? — спрашиваю, нервно кусая ноготь и глядя во внутренний двор большого дома Теряевых.

— Нагольский? — удивляется Марк, — Конечно, нет. Это все Олег и его юрист.

Что ж, я тоже поняла, что он не собирается ничего делать ради спасения Солнечного. Правда осознала это слишком поздно. Воспоминания последнего месяца как в тумане, и почему так, я до конца понять не могла.

— Что со мной было? Чувство такое, будто у меня в голове включили свет, — оборачиваюсь на Марка, вопросительно вскинув брови, — То, что было вчера — помню очень смутно.

— Ты почти сутки была в отключке, и тебя немного тошнило.

— Что⁈ — инстинктивно закрываю лицо руками, и судорожно оглядываю платье, на случай улик своего грехопадения.

— Все чисто, не переживай. Я за тобой хорошо присматривал, — он улыбнулся, и я вспомнила с какой нежностью Марк касался меня, хотя прекрасно видел, что со мной творилось.

— Господи, какой стыд… Твоя мама и остальные тоже в этом участвовали?

— Конечно, нет, — миролюбиво продолжает мужчина, — ты им не очень нравишься.

— Под «не очень» ты имеешь ввиду ненависть вселенского масштаба?

— Не преувеличивай, — Марк отмахивается и встает с кровати, делает ко мне осторожный шажок, — Вчера, когда я пришел за тобой, ты была не в себе. Что ты приняла?

Я удивленно смотрю на Солнечного и качаю головой.

— Ничего.

— Тогда это странно…

Марк разворачивает меня спиной к себе и принимается расстегивать ряд крошечных пуговок на моей спине.

— Я, конечно, мечтал снять с тебя подвенечное платье, но планировалось, что ты будешь моей женой. Но ладно и так сойдет. С тобой надо быть готовым ко всему.

Чувствую, как прохладный ветерок касается моей оголившейся спины, пока голову занимают совершенно не радужные мысли.

— Думаешь, он подсыпал мне что-то в еду? — наконец, задаю вопрос, что мучает меня все эти мгновения.

Марк доходит до талии, и его крупные пальцы отлично справляются с мелкими пуговками. Он лениво сдергивает с меня бюстье, и говорит:

— И в питье, вероятно. Но давай обсудим всё вместе с остальными?

Я хмурюсь и оборачиваюсь на мужчину. В некотором недоумении.

— Что «всё»?

Платье белой грудой падает к моим ногами, а Марк как джентльмен, подает мне стильную пижамку в розовую полоску. Впрочем, позволяя себе окинуть меня быстрым исследующим взглядом. Я инстинктивно прикрылась руками, не желая, что бы он увидел меня такой. Ела я редко и немного, все больше находясь в состоянии близком ко сну. Или вроде него. До конца я и сейчас не понимаю, что было со мной на самом деле, а что мне приснилось.

Кроме того, чем больше я находилась в реальности, тем отчетливее ощущаю потребность в чем-то. Серый свет из окна раздражает, мне холодно и плохо и если меня рвало, то очевидно что недостаточно.

Хочется плакать.

Ловлю ужас в глазах Солнечного и подмечаю себя в отражении.

Сильно похудела, ребра торчат. На бедрах и спине — есть здоровые синяки и даже пара порезов. Свежих. Но откуда они у меня — я не помню.

Спешно натягиваю пижаму, а Марк шагает ко мне ближе и тихо спрашивает:

— Это он?

Самое забавное, что я задаюсь тем же вопросом.

Мы выходим из спальни и идем по коридору, крепко держась за руки. Минуем лестницу, и оттуда попадаем уже на первый этаж, где в большой столовой слышатся голоса.

Марк заводит меня, и все смолкают.

Мария Ивановна встречает меня неодобрительным взглядом, Саша Теряева — неприязненным, Олег — отрешенным.

— Привет, — выдавливаю и сажусь на первый попавшийся стул.

— Доброе утро, — нейтрально отвечает Саша, — Как самочувствие?

Марк садится за стол рядом со мной и тут же тянется к каше с грибами и сыром. От запаха еды меня немного тошнит, и тут я понимаю причину плохого самочувствия все то время, что я порвала с Нагольским. Неужели он и тогда чем-то кормил меня? Откуда он знает все это? Он же не медик.

— Честно говоря, не очень, — отвечаю так же нейтрально и смотрю на маму Солнечного, — Рада с вами познакомиться. Марк мне много о вас рассказывал.

Мария Ивановна снисходительно кивает.

— А вот мне с сыном своим поговорить не удалось, он в тюрьме был эти два долгих месяца. По вашей, кстати, вине, милочка. Кофе?

Я смотрю на нее, пытаясь понять, как эта маленькая женщина умудрилась одним предложением сделать из меня сущего монстра.

— Нет, спасибо.

— Так, ладно, — Марк вскидывает руки, привлекая внимание всех присутствующих.

Малышка на стульчике для кормления тоже удивленно смотрит на нас, и я ловлю ее чистый невинный взгляд. Улыбаюсь. Ребенок улыбается мне в ответ, демонстрируя два нижних зуба. Дочка Терявых взяла лучшие черты родителей. Ямочки от отца, и загадочный взгляд голубых глаз матери.

— Я вас всех собрал тут, что бы обсудить кое какие мои… догадки.

Олег откладывает сотовый телефон на угол стола и тянется к крошечной кружечке с кофе. Мария Ивановна наливает себе напиток и садится на свое место. На завтрак она предпочла немного фруктов, которые ела маленькой десертной вилкой.

Саша повернулась к дочери, протягивая ей очередную ложку с яблочным пюре.

— Какие догадки? — включается в разговор первой.

Марк смотрит на свою маму и очень осторожно спрашивает:

— Мам, ты как себя чувствуешь? Нормально?

Женщина недоуменно сдвигает брови, но все же медленно кивает.

— Ладно, тогда, — он кивает и, наконец, обращает на меня свой взгляд, — Анжела Стругацкая выпала из окна. Все помнят?

Теряевы и я киваем синхронно, мать Солнечного в недоумении.

— Она упала возле меня, я рассказывал, — продолжает Марк, глядя на Олега.

Вероятно, ему он и рассказывал, потому что я таких подробностей не знала. Но мы все снова киваем.

— Когда я подошел, что бы ей помочь, — мужчина делает длинную паузу и с опаской на меня поглядывает, потом снова на Олега, — у нее отсутствовала рука. Как будто ее кто-то отрезал.

— Господи прости! — выдыхает Мария Ивановна, — Я, пожалуй, пойду. Новости посмотрю. Сашенька, может мне малышку унести?

Пенсионерка спешно собирается, вдруг осознав масштабы бедствия и явно не желая в этом участвовать.

Теряева вытерла запачканный рот дочери и вручила ребенка Марии Ивановне. Марк зачерпнул ложкой свою кашу, поджидая пока особо чувствительная часть нашего коллектива покинет место событий.

Когда дверь за ними захлопнулась, Саша, Олег и я заговорили в один голос: