Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

— Не останавливайся, Кейд, пожалуйста, не останавливайся, никогда, блядь, не останавливайся...

Он крепко целует меня, обхватывая ладонью моё лицо, большим пальцем придерживая мой подбородок, прижимая мой рот к своему, пока он входит в меня сильнее, чем раньше, оставляя синяки на моей и без того воспалённой киске от силы своих толчков. Но это приятно, мой клитор пульсирует, когда его таз трётся о него, его бедра двигаются навстречу мне каждый раз, когда его тело врезается в моё, и я слышу, как он громко стонет:

— О, черт, Афина, я сейчас кончу, я… блядь... — Я знаю, что тоже снова на грани срыва.

Я чувствую, как его член набухает, пульсирует, когда он снова входит в меня, сперма заливает меня, вырываясь из него горячим потоком. Я цепляюсь за него, мои ногти впиваются в его плечи, когда я тоже начинаю кончать, мой стон превращается в пронзительный крик, когда он продолжает входить в меня, его сперма уже капает из моей киски, пока он жёстко трахает меня до самого оргазма.

— Боже мой. — Кейд откатывается от меня в ту же секунду, как его оргазм начинает отступать, сперма всё ещё стекает по головке и стекает по его стволу. Он сжимает свой член, поглаживая его пару раз, когда он начинает опадать, а затем смотрит на меня, всё ещё лежащую там, тяжело дыша и снова всю липкую.

— Мне нужно ещё раз принять душ, — бормочу я, отводя от него взгляд. Я не хочу говорить о том, что только что произошло.

Я никогда не перестану трахать тебя.

Пожалуйста, никогда, блядь, не останавливайся.

Для нас, таких испорченных, как мы, это практически признание в любви. Это определенно признание в чувствах, в которых я не нуждаюсь. Это только усложнит ситуацию ещё больше.

Я выскальзываю из постели, не глядя на него, хватаю полотенце и направляюсь к двери. Я притворяюсь, что не слышу, как он зовёт меня, если он захочет наказать меня за это позже, прекрасно. Прямо сейчас мне нужно быть, где угодно, только не в этой комнате.

Я почти ожидаю, что он последует за мной в ванную, но он этого не делает. Я вхожу в душ одна, и снаружи не слышно шагов. В глубине души мне почти грустно, что их нет.

Предполагалось, что я просто затащу Кейда в постель. Но я постепенно втягиваюсь в это вопреки собственному здравому смыслу. И у меня такое чувство, что с ним происходит то же самое.

***

Сегодня я должна встретиться с Мией в библиотеке, и я опаздываю всего на несколько минут. Она уже сидит за одним из длинных столов, в окружении книг, очки сползают с её носа, а вьющиеся волосы выбиваются из пучка на макушке, закреплённого бархатной резинкой для волос.

— Ты выглядишь как ботаник, — ласково говорю я ей, садясь на скамейку напротив неё, ставлю чашку кофе и пододвигаю её к ней.

— Ты опоздала, — говорит она, морща нос, и я указываю на кофе.

— Я опоздала, потому что захватила тебе кофе. — Я не упоминаю, что я также частично опоздала, потому что Кейд снова трахнул меня этим утром, и мне пришлось дважды принимать душ. Или что я проспала допоздна, потому что они с Дином трахали меня во все возможные отверстия до поздней ночи.

Кажется, эти подробности я могла бы опустить.

— Большая часть истории Блэкмура, как ни странно, переделана, — говорит Мия, протягивая мне несколько новых книг. — По крайней мере, те, что были опубликованы совсем недавно. Там нет упоминаний об игре или системе, в которой «жертва-девственница» выбирает наследника, или о какой-либо другой архаичной ерунде. Много говорится о благотворительных взносах семей основателей, особенно Филипа Сент-Винсента.

— Моя семья, безусловно, была одним из его благотворительных проектов, — раздражённо бормочу я. — Очевидно, ценой этой благотворительности было то, что он думал, что сможет просто отдать меня своему сыну.

— На самом деле ни в одной из книг, вышедших несколько десятилетий назад, нет упоминания о том, как решается, кто унаследует город. Читая их, можно подумать, что они просто менялись местами или что-то в этом роде. Блэкмур описывается как очаровательный маленький городок в Новой Англии, где почти нет бедности и практически нет преступности, просто милое маленькое сообщество «Степфорда». В нём подчёркнуто нет упоминаний о «Сынах дьявола» и уж точно нет упоминаний об играх или странных культовых ритуалах.

Мия пододвигает ко мне ещё одну книгу по истории.

— Эта, правда, постарше. Она больше посвящена ранним дням Блэкмура, что-то вроде колониальной эпохи. И здесь чертовски тёмная история. — Она открывает книгу на старом рисунке, изображающем девушку в белом одеянии, прикованную наручниками к алтарю, её горло перерезано украшенным драгоценными камнями кинжалом, острие которого всё ещё прижато к нему. Её кровь льётся в кувшин, установленный внизу, как у забитого кабана на рисунке. — Это ещё не всё, — говорит Мия, видя моё испуганное лицо. Она переворачивает страницу к другому рисунку, на этот раз на нём изображены старейшины деревни, собравшиеся на городской площади и разбрызгивающие кровь по земле. На следующей странице они льют капли крови в колодец, который в описании обозначен как городской источник водоснабжения, а затем ещё один из них разбрызгивает кровь по кукурузному полю.

— Боже мой, — шепчу я. Я переворачиваю страницы обратно к рисунку девушки, прикованной к алтарю. Я протягиваю руку и провожу по линиям её лица. — На её месте могла быть я.

— Могла бы быть, — мрачно говорит Мия. — Если бы не тот факт, что городу пришлось, э-э-э, обновить свой имидж в начале 20-х годов. Похоже, что они продолжали нести эту чушь о жертвоприношении девственниц на протяжении всего индустриального века, вполне возможно. Но потом...

Она достаёт стопку газет и книгу со сканами ранних газетных вырезок.

— На самом деле, мы должны поблагодарить здешних библиотекарей. Как им удалось всё это здесь сохранить? Они, должно быть, хотят от этого избавиться.

— Может быть, так, а может, и нет. — Я открываю книгу на странице, которую она отметила стикером. — Я не думаю, что их что-то смущает. Насколько я знаю, они на самом деле не пытаются это скрыть. Ни от кого из присутствующих. Может быть от кого-то, из внешнего мира.

— В начале 20х годов была статья именно об этом, о внешнем мире. Ричард Блэкмур, тогдашний городской голова, был арестован в связи с убийством Элис Плимут, девочки, которая пропала без вести и чьи родители очевидно, не разделявшие городских ритуалов, вызвали полицию в пригороде Блэкмура. Конечно, он вышел сухим из воды, — говорит Мия, указывая на другую статью. — Они ни за что не хотели, чтобы это сохранилось. Но потом... — она переворачивает страницу. — Посмотри на это.

Семья из Плимута найдена мёртвой в результате очевидного убийства-самоубийства на могиле дочери.

— Не может быть, чтобы это было на самом деле убийство-самоубийство. — Я смотрю на неё, чувствуя, как по телу пробегает холодок, когда приходит осознание. — Он приказал убить их за то, что они вынесли всё за пределы города.

— Конечно. Но после этого, похоже, ритуал изменился. Должно быть, именно тогда они начали приносить в жертву девственность, а не самих девственниц. Та черно-белая фотография в пачке, которую ты нашла, относится к 20-м годам, не так ли?

— Да. — Я провожу пальцами по фотографии Элис Плимут в одной из статей. Она выглядит симпатичной, у неё короткие волосы в стиле «флейппер», губы накрашены губной помадой в форме бантика, которая была популярна в то время. — Должно быть, это была девушка, которая пришла за ней.

— Они, вероятно, переделали ритуал, чтобы скрыть это и убедиться, что между ними нет никакой связи.

Меня слегка подташнивает. Одно дело – представлять жертвоприношения сотни лет назад, во времена, которые даже не кажутся реальными. Другое дело – увидеть газетную статью десятилетней давности, кажется, что это было не так уж и давно, и осознать, что девушка, о которой идёт речь, умерла насильственной смертью, убитая во время ритуала, жертвой которого я стала не так давно.