Он смотрел на нее, его глаза сузились до щелочек. В них бушевала буря — ярость, недоверие, но и тень какого-то азарта.
— Идет, — коротко бросил он. — У вас есть два часа. Не найдете — пишите заявление. Находите — получите свои аплодисменты. — Он резко развернулся и вышел, оставив за собой взволнованный шепот в приемной.
Дверь закрылась. Лариса выдохнула. Руки у нее слегка дрожали. Ирина смотрела на нее с обожанием и ужасом.
— Лариса Дмитриевна… два часа? Это нереально!
— Молчи и слушай, — отрезала Лариса, уже хватая телефон. Ее мозг работал со скоростью суперкомпьютера. — Первое: срочно всем отделом — тотальный молчок. Никаких оправданий, никаких комментариев. Второе: найди Петрова. Не того, который попкорн, а Виктора, старшего сисадмина. Пусть немедленно дает мне полные логи корпоративного чата, почты и всего, что связано с обсуждением «сокращений» за последние 12 часов. Третье: подними вчерашние записи с камер наблюдения на нашем этаже. Кто заходил ко мне? Кто подходил к сейфу? Четвертое…
Она диктовала распоряжения, уже подходя к своему компьютеру. Ее пальцы летали по клавиатуре. Она отбросила все эмоции — обиду, боль, разочарование. Остался только чистый, холодный аналитический ум охотника за правдой.
Расследование напоминало работу часового механизма. Через пятнадцать минут дрожащий Петров (старший) принес распечатки логов. Лариса, не отрываясь, изучала их.
— Вот, — тыкнула она пальцем в строчку. — Первое упоминание в общем чате — не в отдельном канале, а в общем! — в 8:02 утра. От анонимного пользователя «Аноним». Оригинально. Но посмотрите на стилистику. «Ребят, тут такая тема, слили списки на сокращение, всем кто в списке — готовить сани». Слишком развязно. Слишком панибратски. Это не стиль моего отдела. Мы пишем официально, даже панические сообщения.
— Может, это фейк? — предположила Ирина.
— Нет, дальше идут уже конкретные фамилии. Те самые, что были в черновике. Значит, источник видел оригинал. — Она переключилась на записи камер. — Смотрите. Вчера, 19:15. Я ушла. Офис пустой. 19:30 — в мой кабинет заходит уборщица. Правильно. 19:45 — заходит… кто это?
На экране был молодой парень в модной худи, с телефоном в руках. Он озирался, потом подошел к сейфу, сфотографировал что-то на телефон и быстро ретировался.
— Максим? — ахнула Ирина. — Помощник Глеба Викторовича? Но он…
— Он не имел права заходить в мой кабинет без моего разрешения, — законченно произнесла Лариса. Ее сердце упало. Помощник Глеба. Значит, все-таки он? Он поручил своему пажу украсть информацию? Это было чудовищно.
Но что-то не сходилось. Стиль сообщения в чате не совпадал с образом аккуратного, немного занудного Максима.
— Петров, — повернулась она к сисадмину. — По IP и MAC-адресу. Кто этот «Аноним» в чате? Быстро!
Петров затопал по клавиатуре. Прошло еще десять минут напряженного молчания.
— Нашел! — вдруг выкрикнул он. — Это не Максим! Это… Олег Борисович? Начальник отдела продаж? Но он пишет с личного телефона, который подключен к нашему Wi-Fi…
Лариса вскочила. Пазл сложился. Олег Борисович. Начальник отдела продаж. Тот самый, который недавно, благодаря личному протекторству Глеба, получил повышение и теперь мнил себя неприкасаемым. Тот, кто вечно подлизывался к директору и вел себя как павлин.
— Камеры в кабинете Глеба Викторовича! Вчера, вечером, после моего ухода! — скомандовала она.
Запись нашлась быстро. На ней было видно, как Лариса уходит. Глеб еще несколько минут сидит за столом, потом тоже уходит, оставив на столе… тот самый бумажный черновик со списками. Через минуту в кабинет заходит Олег Борисович, якобы чтобы оставить какой-то отчет. Он замечает бумаги на столе, оглядывается, быстренько снимает несколько листов на телефон и так же быстро уходит.
— Вот и наш «аноним», — прошептала Лариса. Горькое, холодное удовлетворение разлилось по ее жилам. Она была права. Ее люди были не при чем. Но триумф не приносил радости. Только горечь.
Она собрала все доказательства — скриншоты, распечатки, записи с камер — в одну папку. Ровно через час и сорок пять минут после ухода Глеба она сама вошла в его кабинет. Он сидел за столом, мрачный, как туча, и смотрел в окно.
— Ну что, Орлова? — бросил он, не оборачиваясь. — Готовы писать заявление?
— Нет, — ответила она тихо. — Готовы слушать мой отчет?!
Она положила папку ему на стол. Молча. Он медленно повернулся, открыл ее. Просматривал доказательства молча, его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Когда он дошел до фотографии с камеры, где Олег Борисович снимает документы, он резко отшвырнул от себя папку, словно она обожгла ему пальцы.
— Этот… идиот! — вырвалось у него. — Этот подхалимный болван!
— Да, — согласилась Лариса. — Тот самый «перспективный руководитель», которого вы продвигали в обход моего мнения. Тот, кому вы доверяли больше, чем мне. Он увидел документы на вашем столе, решил, что это окончательное решение, и, видимо, чтобы заранее выслужиться перед коллегами или посеять панику в неугодных ему отделах, слил информацию. В стиле типичного сплетника из курилки.
Глеб поднял на нее взгляд. В его глазах бушевал ураган — ярость на Олега, досада на себя, и… стыд. Жгучий, невыносимый стыд.
— Лариса Дмитриевна… я… — он начал и замолчал, не в силах подобрать слов.
— Вы помните наши условия, Глеб Викторович? — ее голос был ледяным. В нем не было ни торжества, ни злорадства. Только пустота. — Публичные извинения. Перед моим отделом. За то, что усомнились в нашей профессиональной чести.
Он смотрел на нее, и впервые за все время она увидела его не тираном, не соперником, а просто человеком, который ошибся. Ошибся грубо, жестоко и публично.
— Хорошо, — хрипло сказал он. — Соберу руководителей через полчаса.
— Достаточно общего письма по электронной почте, — вдруг сказала она, сама не ожидая этого. — Не нужно собрания.
Он удивленно посмотрел на нее. Она спасла его от публичного унижения. Почему? Она и сама не знала. Возможно, потому, что видеть его униженным было бы… неприятно. Горько.
Он кивнул, не в силах ничего сказать.
Лариса развернулась и пошла к выходу. У самой двери она остановилась.
— И Глеб Викторович? — обернулась она. — В следующий раз, прежде чем обвинять моих людей в саботаже… вспомните этого «перспективного» болвана. И доверьтесь моему профессиональному чутью. Хотя бы раз.
Она вышла, не дожидаясь ответа. Триумф был за ней. Полный и безоговорочный. Но на душе было пусто и горько. Она выиграла битву, но проиграла что-то гораздо более важное — призрачную, едва зародившуюся надежду на то, что между ними возможно что-то, кроме войны.
Глава 28: По-человечески
Воздух в переговорной пах дорогой кожей, свежемолотым кофе и неподдельной властью. Глеб Бармин, откинувшись в своем кресле на дальней стороне стола длиной с взлетно-посадочную полосу, с видом полководца, наблюдающего за маневрами противника, слушал презентацию потенциальных немецких партнеров. Его лицо было привычной каменной маской, лишь легкое движение пальца по ручке Montblanc выдавало внутреннюю работу ума. Переговоры шли идеально. Немцы были впечатлены, цифры складывались в красивую картинку, и сделка, которая должна была вывести «Альфа-Консалтинг» на принципиально новый уровень, была почти в кармане.
«Идеально. Четко. По плану. Никаких сантиментов, только цифры и выгода. Как я и люблю», — с удовлетворением констатировал про себя Глеб, мысленно уже подсчитывая рост капитализации.
Его телефон, лежащий экраном вниз на столе, завибрировал тихо, но настойчиво. Глеб, не глядя, смахнул уведомление. Потом еще одно. И еще. С нарастающей раздражающей частотой. Немецкий партнер, Herr Мюллер, уже начал поглядывать на аппарат с легким недоумением.
«Черт, кто смеет? Ирина? Максим? Надо же было предупредить, что сегодня я недоступен ни для чего, кроме этого контракта», — внутренне закипая, Глеб украдкой взглянул на экран под столом.
