Сообщения были не от работы. Они были от Софии Орловой. И их тон, даже в сухих строчках смс, заставил кровь в его жилах похолодеть.
«Артему плохо. Очень. Температура под 40, не сбивается. Кашель дикий. Я вызвала скорую, но они говорят, что все заняты, ждать не знаю сколько. Я не знаю, что делать. Он весь горит».
Мир, состоящий из четких графиков, KPI и миллионов евро, рухнул в одно мгновение. Переговорная, еще секунду назад бывшая ареной его триумфа, вдруг стала душной ловушкой. Голос Herr Мюллера превратился в отдаленный гул, словно доносившийся из-под толщи воды. Глеб увидел не цифры на проекторе, а лицо сына — бледное, вспотевшее, с лихорадочным румянцем на щеках. Его Артем. Его тихий, умный мальчик, который ненавидел болеть и никогда не жаловался. Если София пишет «плохо ОЧЕНЬ» — значит, дело пахнет керосином.
«Скорая не едет. Температура 40. Один дома. Я за тысячу километров. Черт. ЧЕРТ!» — паника, холодная и липкая, сжала его горло, заставила сердце бешено колотиться где-то в районе ушей. Он почувствовал абсолютную, животную беспомощность. Он, Глеб Бармин, который мог одним взглядом остановить разбушевавшийся отдел продаж, который диктовал условия рынку, сейчас не мог дотянуться до своего ребенка.
— Herr Бармин? Все в порядке? Вы выглядите… нехорошо. — Herr Мюллер прервал свое выступление, его бровь поползла вверх с чисто немецким беспокойством.
Глеб заставил себя сделать глоток ледяной воды из хрустального бокала. Рука дрожала, вода расплескалась.
— Прошу прощения, — его голос прозвучал хрипло, чужим. — Это… срочное семейное дело. Мне необходимо…
Он не знал, что сказать. Сорвать многомиллионные переговоры из-за болезни сына? В его мире это приравнивалось к самоубийству. Но мысль о том, что Артем там один, в бреду, а скорая, возможно, не приедет еще час, сводила с ума.
«Надо звонить Ларисе». Мысль пронеслась сама собой, мгновенная и неоспоримая. Не Ирине, не секретарше, не заказать платную службу сиделок. Именно Ларисе. Потому что она не поддастся панике. Потому что она знает, что делать. Потому что она… потому что она Лариса .
— Мне необходимо сделать один экстренный звонок. Пять минут. Прошу меня извинить, — Глеб поднялся, не глядя на ошарашенные лица партнеров, и вышел в коридор, на ходу набирая ее номер.
Трубку взяли почти сразу. Голос Ларисы был ровным, деловым, но без привычной стальной поволоки. Она была дома.
— Глеб Викторович? У вас пожар на объекте или просто решили проверить, как я соблюдаю новый регламент удаленки? — в ее тоне прозвучала легкая усталая насмешка.
— Артем, — выпалил Глеб, не в силах подобрать другие слова. — Он сильно заболел. Температура под сорок. Скорая не едет. София с ним, но она не справляется. Я в Германии. Переговоры… — он замолчал, пытаясь проглотить комок в горле.
На той стороне провода наступила секундная, но очень глубокая тишина. Он буквально физически ощутил, как ее мозг переключился с режима «Грымза» на режим «кризис-менеджер уровня «бог».
— Адрес Артема есть. София на связи. — голос Ларисы стал резким, быстрым, без единой ноты сомнения или вопроса. — Больше не звоните, вы мне мешаете работать. Разбирайтесь со своими немцами. — Связь прервалась.
Глеб прислонился лбом к холодному стеклу панорамного окна. За спиной в переговорной копилось недоумение, а может, уже и раздражение. Но сейчас ему было плевать.
«Она справится. Она должна справиться» , — твердил он себе как мантру, глядя на немцев и не слыша ни слова.
Лариса Орлова, услышав в голосе Глеба ту самую, редкую ноту беспомощной паники, отбросила ноутбук с отчетом по оптимизации ФОТ. Все ее принципиальные разногласия с «Узурпатором», все «феодальные вотчины» и «диктаторские замашки» мгновенно испарились, уступив место простому, ясному импульсу: ребенку плохо, надо помочь .
Она действовала со скоростью и точностью хорошо отлаженного механизма.
Шаг первый: звонок Софии. Дочь ответила сдавленным, заплаканным голосом. Лариса говорила коротко, четко, без лишних эмоций: «София, дыши. Я уже выезжаю. Открой мне дверь. Покажи Артема врачу по видео, если сможешь. Какая у него точная температура? Давно? Есть ли сыпь? Одышка? Почему сразу мне не позвонила?»
Шаг второй: пока София отвечала, Лариса одной рукой набирала номер своего старого знакомого, врача-педиатра с золотыми руками и платиновыми расценками, Антона Викторовича. Никаких скорых, никаких очередей в поликлиниках.
— Антон, срочно. Мальчик 15 лет, температура 39.8, сильный кашель. Адрес… — она продиктовала адрес Глеба, который знала, как ни странно, наизусть. — Через двадцать минут буду на месте. Встречаемся там.
Шаг третий: онлайн-аптека. Быстрый заказ всего, что может понадобиться при гриппе с осложнениями — от жаропонижающих до ингалятора и хороших противовирусных. С доставкой «на дом» (то есть на квартиру Бармина) в течение часа.
Шаг четвертый: бросила в сумку ноутбук, блокнот, зарядку, свой термос с чаем и… плюшевого кота Софии, который был ее талисманом. «Пригодится для моральной поддержки» , — мелькнула практичная мысль.
Через пятнадцать минут она уже стояла на пороге просторной, но на удивление безликой и пустой квартиры Глеба. Ее встретила заплаканная София.
— Мама… — София бросилась к ней, чуть не сбив с ног.
— Тихо, солнышко, тихо. Где пациент? — Лариса обняла ее за плечи и уверенно повела по коридору.
Артем лежал в своей комнате, уткнувшись лицом в подушку. Комната была идеальным воплощением подросткового минимализма: голые стены, мощный компьютер, полка с книгами по программированию и пара моделей спутников. Сейчас он был не похож на самого себя — красный, взмокший, дышал тяжело и прерывисто.
Лариса присела на край кровати, положила прохладную ладонь ему на лоб. Он был сухим и обжигающе горячим.
— Артем, это Лариса Дмитриевна. Сейчас приедет врач. Держись, — сказала она твердо, по-деловому.
Он промычал что-то невнятное и ушел в очередной приступ кашля.
В этот момент пришел Антон Викторович — невозмутимый, с умными глазами и дорогой кожаной сумкой вместо банального чемоданчика. Осмотр был быстрым и профессиональным.
— Ангина? — спросила Лариса, глядя, как он светит фонариком в горло Артема.
— Куда хуже. Грипп, похоже, дал осложнение. Подозрение на начинающийся бронхит. Будем лечить агрессивно, чтобы не дошло до пневмонии, — констатировал врач, уже доставая упаковку антибиотиков. — Уколы, ингаляции, строгий постельный режим. Кто будет ухаживать?
— Я, — без колебаний сказала Лариса. — София, ты мне будешь помогать! — повернулась она к дочери.
Та кивнула, смотря на нее с обожанием.
Дальше пошел четкий медицинский протокол, который Лариса организовала с той же эффективностью, с какой проводила оптимизацию штатного расписания. Она развесила по стенам листочки с графиком приема лекарств, поставила будильники. Приехала доставка из аптеки — и квартира Бармина наполнилась спасительными пузырьками, ампулами и таблетками.
София, под чутким руководством Ларисы, оказалась на удивление собранной медсестрой. Она поила Артема чаем с малиной, меняла ему холодные компрессы на лоб, читала ему вслух отрывки из книг по физике, когда он бредил о «симуляции трения в условиях повышенной температуры».
Лариса же устроила свой штаб на кухне. Ее ноутбук мирно соседствовал с электронным термометром и пачкой антибиотиков. Она успевала отвечать на рабочие письма, участвовать в планерке по Zoom (с выключенной камерой, разумеется) и одновременно варить куриный бульон — по рецепту своей бабушки, который всегда ставил на ноги ее саму и Софию.
«Интересно, — думала она, помешивая бульон, — что скажет наш дорогой директор, если узнает, что я использую рабочее время для приготовления ему семейного обеда? Хотя нет, не ему. Артему. Это совсем другое дело. Не по КСО, а по-человечески».
Она посматривала на часы. Переговоры в Германии должны были вот-вот закончиться. Глеб не звонил. «И правильно. Значит, все под контролем и он не мешает» , — с удовлетворением подумала она.
