— Вы хотите… Вы хотите, чтобы я шпионил за ним? — покорно прошептал Мур.
Роулингс поморщился.
— Оуэн, я попрошу тебя больше никогда не употреблять это слово. О каком шпионаже может идти речь? Ты просто сотрудничаешь с представителями администрации. Запомни, я расцениваю это, как пример осмысленного поведения. У тебя будут определенные обязательства перед обществом. А вот отказ от сотрудничества отрицательно скажется на сроках возможной выписки из клиники. Вероятнее всего, мне придется прибегнуть к интенсивной шоковой терапии, от которой у тебя остались совсем не приятные воспоминания.
— Да, да, — перепуганно затряс головой Мур. — Я даже не могу вспоминать об этом, мне очень плохо.
Роулингс заботливо поправил пижаму на пациенте.
— Но я могу отказаться от первоначального плана и не назначать терапию. Выбирать придется тебе. Сейчас все в твоих руках.
Мур вопросительно посмотрел на Роулингса.
— Если я буду шпионить… — он вдруг осекся и перепуганно посмотрел на доктора. — Простите, я не то хотел сказать. Я хотел сказать, если я буду сотрудничать, вы выпустите мистера Капника из изолятора?
Роулингс со зловещими нотками в голосе произнес:
— Иногда врачебное вмешательство может спасти человека от серьезных неприятностей, но я подумаю над этим предложением. Возможно, я выпущу мистера Капника, если сочту это целесообразным.
Мур принялся с горячностью развивать эту идею.
— Поймите, доктор Роулингс, мне будет проще шпионить за ним, если я буду присматривать за мистером Капником и общаться с ним. Иначе, я не смогу себя посвятить шпионажу целиком.
Роулингс брезгливо поморщился, выслушав Мура.
— Не надо произносить это слово так громко, — тут он оглянулся по сторонам, словно испугавшись, что их подслушивают. — А впрочем, Оуэн, ты прав. Это дельное предложение, над которым стоит задуматься.
Он задумчиво зашагал по коридору, оставив Мура с выражением неподдельного изумления на лице стоять посреди коридора.
Когда Келли и Оуэн Мур покинули его, Перл задумчиво вернулся назад. Он стоял у кровати и думал, что ему пора покончить с этой историей. Голову его стискивала невероятная усталость. Она соскальзывала на него сверху, как студенистая масса, касалась головы, переливалась через нее и обволакивала тело Перла целиком. Он почувствовал, что начинает плыть. Перед глазами его встал высокий узкий коридор, окрашенный белой краской. Больничный коридор. Направо и налево были расположены двери, ведущие в палаты. Перл услышал, как за одной из дверей кто‑то ходил взад–вперед. Ему показалось, что он открывает дверь в коридор, хватается правой рукой за стену, ощущает под пальцами засохшую краску, вспоминает, что она белого цвета, ощупывает ее, отыскивает выключатель и, наконец, обнаруживает его под кончиками пальцев. Потом он зажег свет. Белая краска стала облетать со стен. Затхлый запах непроветренного помещения проник, казалось, до самых его костей. И он снова услышал шаги за одной из дверей. Перлу показалось, что он идет вдоль коридора и заглядывает в эту комнату.
Это огромная комната. Холодная, нагретая холодом. Темная, затемненная черной мебелью. Тяжелая черная мебель увеличивает эту комнату, превращает ее в горную цепь. Тяжелые черные предметы стоят друг против друга. Шкаф угрожает столу. Стол бросает вызов стулу.
Тяжелые черные предметы образовывали крепость из прочного, отливающего тьмой дерева. Стол стоял на черных львиных ножках. А точеные львиные ножки вонзили когти в черный ковер. Этот черный мирок замкнула обитая черная дверь. Снаружи остались тягостные, тягучие голоса, непонятные правила, обойденные и нарушенные законы. Ему казалось, что в этой страшной черной комнате время прекращается или рассеивается, или его никогда не было. Или оно начнется снова и будет, как нынешнее…
Спустя несколько минут он очнулся, увидев, что лежит рядом со стеной. Только сейчас Перл понял, что все это был сон. Он спал. В этом сне он действовал, следуя его особой логике, и совершал оправданные поступки. Но сейчас он бы не смог рассказать, что видел в этом сне и какова была цель, к которой он продвигался. Скорее всего, он ни к чему не стремился. Даже к цели. Он лишь упорно пытался остаться самим собой. И это было для него самое главное…
Иден придирчиво осмотрела себя в зеркало: новый ослепительно белый костюм с оборками, не слишком дорогие, но отмеченные печатью хорошего вкуса украшения, аккуратная прическа и грим — она готова к тому, чтобы отправиться на работу.
Нет, необходимо еще несколько небольших штрихов в дополнение к макияжу. Она занималась гримом, когда в комнате зазвонил телефон.
Иден неохотно оторвалась от процесса нанесения туши на ресницы и подняла трубку.
— Алло.
В трубке раздался голос, который она меньше всего ожидала услышать.
— Привет, Иден. Это Джина.
— Да, я слушаю.
Джина сидела рядом с телеэкраном, на котором виднелись сплетавшиеся в любовной ласке тела Кейта Тиммонса и Сантаны Кастильо.
— Встретиться? — переспросила Иден. — Для чего?
Джина хитро посмотрела на экран и торжествующе произнесла:
— Тебя заинтересует то, что затеяла Сантана. Это весьма пикантная история. Думаю, что ты не останешься к этому безразлична.
Иден довольно резко заявила:
— Оставь в покое Сантану! Это не твое дело. Вмешательство постороннего человека может только все испортить.
Джина едва слышно хихикнула в трубку.
— Сантана делает глупости и без меня, — язвительно сказала она. — Она изменяет мужу. У меня есть доказательства. Я могу их продемонстрировать.
Не желая продолжать этот неприятный разговор, Иден бросила трубку.
Она не успела сделать и шага в сторону от столика, на котором стоял телефон, как новый звонок заставил ее обернуться.
— Черт побери… — вполголоса выругалась Иден. — Если это снова Джина, я даже слушать ее не стану.
Однако, это была не Джина. Звонила Келли.
— Алло, — сказала Иден.
Не здороваясь, Келли перепуганно сказала:
— Позовите, пожалуйста, Кортни.
Иден нахмурилась.
— Келли, это ты?
— Это Иден?.. — едва слышно произнесла в трубку Келли. — Привет, я тебя сразу не узнала. Мы так давно виделись, что я постепенно стала забывать голоса близких.
Иден озабоченно спросила:
— Келли, где ты? Что с тобой? Что‑нибудь случилось? Как ты себя чувствуешь?
Келли торопливо ответила.
— У меня все в порядке. Я звоню из больницы. Иден, нам запрещается пользоваться телефоном. Я звоню из кабинета доктора Роулингса. Иден, я умоляю тебя, свяжись с Крузом. Пусть он приезжает сюда, иначе произойдет что‑то ужасное…
Она не успела договорить.
Огромная как авианосец медсестра, миссис Ролсон решительно вырвала трубку из слабой руки Келли.
— Почему вы вошли в кабинет доктора Роулингса? — грозно спросила она. — Кто вам разрешил пользоваться телефоном? Вы нарушаете порядки, установленные в нашей клинике.
Келли замерла и со страхом смотрела на медсестру. Когда голос Келли внезапно оборвался, Иден встревоженно воскликнула:
— Келли… Келли, почему ты не отзываешься? Что с тобой случилось? Ты слышишь меня, Келли?
Но спустя несколько мгновений в трубке раздались короткие гудки.
Иден озабоченно посмотрела на телефон и покачала головой.
В этом звонке было что‑то не то. Если Келли отважилась, несмотря на строжайший запрет, позвонить из клиники, из кабинета самого доктора Роулингса, значит у нее что‑то произошло. Значит, Келли незамедлительно нужна помощь. Необходимо срочно связаться с Крузом и, не теряя ни секунды, отправляться в клинику. Там творятся какие‑то непонятные вещи. Нужно все выяснить и, в первую очередь, убедиться в том, что с Келли все в порядке.
Очевидно, ей угрожает какая‑то опасность. Иначе, она не стала бы рисковать.
Забыв о том, что собиралась на работу, Иден взяла ключи от машины и решительно отправилась к выходу.
Спустя несколько мгновений, машина несла ее к дому Круза Кастильо.
