Порочная королева (ЛП) - Торн Айви

— Молчать! —Это злобное слово эхом отдалось в воздухе, и лицо его отца исказилось от гнева, а руки сжались на краю алтаря. — Я знал, что ты бунтарь, но надеялся, что ты передумаешь, когда поймёшь, как бессмысленно бороться. Но теперь...

— Мы сами навлекли это на себя, — спокойно произнёс Филип Сент-Винсент, поворачиваясь, чтобы посмотреть на каждого из мужчин по обе стороны от него, — когда отошли от старых традиций. Сегодня вечером, как мы уже обсуждали, пришло время вернуться.

Марк Блэкмур кивнул в знак согласия.

— Старые обычаи сделали этот город таким, каков он есть сегодня. Дин Блэкмур, ты – наследник. Кровь девственницы, о которой ты заявил, делает тебя наследником Блэкмура и будущим правителем этого города. И сегодня вечером, чтобы вновь освятить этот город, как мы это делали когда-то, ритуал будет другим. Всё будет так, как было раньше, и даже больше. Из-за вашего бунта требуется ещё большая жертва.

Как это понимать? Моё сердце замирает, пульс бьётся в горле, и я с трудом могу дышать. Я чувствую, как Дина, стоящего рядом со мной, бьёт дрожь, но он держится прямо, бесстрашно глядя в лицо своему отцу.

— Я сказал, что отрицаю...

— Сегодня вечером, — продолжает его отец, как будто не слыша слов Дина, — сегодня вечером ты объявишь Уинтер своей невестой на этом жертвенном алтаре, вместо того чтобы ритуально принести жертву, как это делали предыдущие поколения. И когда вы закончите, вы вместе принесёте в жертву несостоявшихся наследников, а жертва будет наблюдать и помнить своё место. — Марк Блэкмур поворачивается ко мне с искажённым и торжествующим выражением лица. — На колени!

Чьи-то руки тянут меня к алтарю лицом к нему и толкают вниз. Мои колени больно ударяются о камень, когда я падаю. Мия наклоняется вперёд, всё ещё плача, и поднимает на меня взгляд, в её налитых кровью глазах – безнадёжность.

— А как же Мия? — Спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться, глядя на трёх суровых мужчин, стоящих за алтарём. — Она не имеет к этому никакого отношения, она...

— Она помогала тебе строить козни против нас, — говорит отец Джексона, и я в изумлении смотрю на него. Я никогда раньше не видела его и тем более не слышала его голоса. Учитывая, как две другие семьи относятся к Кингам, я удивляюсь, что они позволяют ему говорить. — Не думай, что мы не знаем о ваших тайных расследованиях. Эта девушка была осквернена твоим мятежом, как и наши сыновья. Но сегодня вечером мы очистим вас всех кровью.

Отец Дина с жестокой улыбкой добавляет:

— Мы возьмём на себя задачу очистить эту девушку, когда ритуал будет почти завершён. Второго жертвоприношения девственницы должно быть достаточно, чтобы исправить зло, которое ты навлекла на этот город.

Мия издаёт тихий, полный безысходности крик, извиваясь в верёвках, которые держат её у алтаря, но это бесполезно. Я даже не могу заставить себя посмотреть ей в глаза, или Кейду, или Джексону… никому из них.

Это моя вина. Только моя.

Эти слова крутятся у меня в голове, разрывая меня изнутри. Если бы я только сдалась, приняла свою судьбу. Если бы я позволила Дину победить. Если бы я никогда не побуждала мальчиков иначе взглянуть на своё место в мире, если бы я не изучала историю Блэкмура, если бы я просто могла сдаться и подчиниться воле тех, кто принял решение за меня, нас бы сейчас здесь не было.

Моя вина. Моя вина. Моя вина.

— Афина! — Джексон выкрикивает моё имя хриплым голосом, как будто может прочитать мои мысли по выражению моего лица. — Не сдавайся. Не...

Он вскрикивает, когда один из «сынов» бросается на него с двух сторон, нанося удары по животу и лицу, заставляя его кашлять и задыхаться. С губ Дина срывается стон, когда по стенам скользит тень. Фигура женщины предшествует той, что входит в комнату, и мгновение спустя мы видим Уинтер с блаженной улыбкой на лице. На ней белый халат, завязанный на талии, а рыжие волосы струятся по плечам, словно кровь. Руки невинно сложены перед собой. На её лице нет вуали, и голубые глаза, сияющие торжеством, встречаются с глазами Дина. Она даже не удосуживается взглянуть на меня, как будто я больше ничего не значу. И я полагаю, что это действительно так.

Она победила. Всё это время я относилась к ней как к обузе, как к избалованному ребёнку, который не хотел уходить и смириться с тем, что потеряла мужчину, которого желала. Я была высокомерной, уверенной в любви мальчиков ко мне, в том, что я была для них важнее всего остального.

Я всё ещё в этом уверена. Но это не поможет нам.

Я чувствую, как мне не хватает воздуха, а Дин выглядит так, будто готов к драке, его лицо выражает гнев. Его руки сжаты в кулаки, грудь тяжело вздымается, и я слышу, как Кейд громко ругается с другого конца комнаты.

— Ты, должно быть, шутишь! — Кричит он. — Только не эта проклятая сука снова... Блядь! — Восклицает он, когда один из «сынов» с силой ударяет его по повреждённому колену, и с его губ срывается почти животный стон боли.

— Кейд, остановись, — произносит Дин, сохраняя спокойствие, когда Уинтер приближается к нему. Однако в его голосе я слышу боль. — Не сопротивляйся, — он смотрит на Кейда, а затем на Джексона. — Они только сделают хуже. Не надо...

В его словах звучит горечь поражения. Он устремляет взгляд на меня, когда Уинтер поднимается на алтарь, а отец Кейда и Джексона накрывает его белой простыней. И я читаю на его лице всё, что он хотел бы сказать:

— Прости.

— Я тебя люблю.

Уинтер тянется к завязкам своего халата, и я в изумлении наблюдаю за ней. Никогда бы не подумала, что добровольно позволить овладеть собой на алтаре, на глазах у будущих родственников в порядке вещей. Но Уинтер выглядит так, будто она ждала этого момента всю свою жизнь. Она позволяет халату распахнуться, и он соскальзывает с её плеч на каменный пол, а её волосы рассыпаются по плечам, открывая всему залу её обнажённое тело.

Она прекрасна. Это неоспоримый факт. Её фигура идеальна: пышная и высокая грудь, тонкая талия, плоский живот, плавно переходящий в безупречно выбритые бёдра. Она словно сияющая невеста, и я не могу отвести от неё глаз, чувствуя, как будто выхожу из своего тела.

Это, должно быть, какой-то кошмар. Это не может быть правдой. Но это так.

Дин смотрит на меня в беспомощности, пока отец Джексона и Кейда помогают Уинтер дойти до алтаря. Она ложится на спину, закидывает руки за голову, раздвигает ноги и ждёт Дина. Я вижу, как в его голове крутятся мысли, он пытается найти способ остановить происходящее. Интересно, как далеко он готов зайти, прежде чем предпримет хоть какие-то действия?

Но он, как и я, понимает, что нас перехитрили. Из этой ситуации нет выхода.

— Всё хорошо, — шепчу я едва слышно. Независимо от того, что произойдёт дальше, я не хочу видеть, как Дину причиняют боль или, как он умирает у меня на глазах. Я не готова потерять кого-то из них, но если мы будем сопротивляться, то пострадаем все. Должен же быть какой-то выход...

Я смотрю на алтарь, на кубок с одной стороны от Уинтер и на кинжал с другой, торжественно разложенные, и чувствую разочарование. Если бы я только могла добраться до этого кинжала... Но меня окружают мужчины. Если я попытаюсь пошевелиться, меня остановят прежде, чем я успею сделать шаг. И они позаботятся о том, чтобы у меня не было другого шанса.

— Начинай ритуал, сынок, — говорит отец Дина чётко и громко, в его голосе слышен явный приказ. Чувствуя себя беспомощным, Дин делает шаг вперёд, протягивая руку к молнии. Я почти ожидаю, что они попросят его раздеться, но, когда никто ничего не говорит, понимаю, что это лишь часть игры.

Это игра власти, одетый мужчина и обнажённая женщина, выполняющие ритуальный танец. Всё дело в силе и правлении мужчин, в их способности использовать женщин для своих целей, делать их сильнее, давать им то, что им нужно, а затем отбрасывать их в сторону.

Они используют нас. Приносят нас в жертву. Они убивают нас.

— Я не могу, — говорит Дин, и в его голосе слышится разочарование. Его член, вялый и мягкий, торчит наружу, и он сжимает его, пытаясь вызвать эрекцию, но безуспешно. Нет ответа. Возможно, он пытается смириться с ситуацией, пока не найдёт выход, но его член не согласен с этим планом.