План провалился с треском еще до обеда понедельника.
Первой ласточкой стало утреннее оперативное совещание руководителей отделов. Глеб, как обычно, вел его жестко, требовательно, проходясь по цифрам, как танк по полю боя. Он дошел до отчета отдела кадров.
— Орлова, — его голос прозвучал привычно твердо. — Что по текучке?
Цифры за прошлую неделю…
Он поднял на нее взгляд. И все увидели, как его суровое, собранное выражение лица дрогнуло. Не смягчилось — нет, это было бы слишком заметно. Оно… изменилось . Взгляд, обычно тяжелый и пронзительный, как бур, на долю секунды стал просто… взглядом. Человеческим. И задержался на секунду дольше необходимого. В воздухе повисла пауза, длиною в одно сердечное сокращение у всей присутствующей публики.
Лариса, почувствовав на себе этот взгляд, вместо того чтобы хладнокровно выдать цифры, слегка смутилась. Совсем чуть-чуть. Едва заметный румянец тронул ее скулы. И ее голос, всегда стальной и безразличный, прозвучал на пол-тона тише и… теплее.
— Цифры в норме, Глеб Викторович. Снижение на три процента после внедрения новых программ адаптации. Полный отчет у вас на столе.
Она произнесла это, глядя куда-то в район его галстука. А он кивнул, и его кивок был каким-то… нежным? Нет, это слово было кощунственным по отношению к Глебу Бармину. Но другим словом описать было невозможно.
— Хорошо, — сказал он, и в его баритоне неожиданно прозвучали нотки… одобрения? Не простого «ладно, принято к сведению», а именно одобрения. — Продолжайте в том же духе.
В кабинете повисла оглушительная тишина. Даже кондиционер, обычно гудящий, как взлетающий «Боинг», затих в изумлении. Все присутствующие перевели взгляд с Бармина на Орлову и обратно. Олег Борисович из отдела продаж незаметно ущипнул себя за руку.
«Он не орал. Он сказал «хорошо». И «продолжайте». Без сарказма. Без угроз. Это кто? И что он сделал с настоящим Барминым?» — пронеслось в голове у половины собравшихся.
Лариса, почувствовав всеобщее внимание, попыталась вернуть все на круги своя. Она нахмурилась, сделав свое знаменитое «грымзое» лицо.
— Если позволите, Глеб Викторович, есть вопрос по бюджету на обучение. Ваша резолюция «сократить на 15%» может негативно сказаться…
Она ждала взрыва. Ждала привычного «Экономия превыше всего, Орлова!» или «Вы что, с деньгами компании не считаетесь?».
Но Глеб посмотрел на нее… задумчиво. Почесал подбородок.
— Ваши аргументы? — спросил он просто. — Предоставьте подробное обоснование. Если цифры будут убедительны, готов рассмотреть.
В кабинете кто-то тихо ахнул. Лариса потеряла дар речи. Она была готова к бою, к спору, к конфронтации. Она была готова отражать удар, а он… он предложил ей чашку чая и конструктивный диалог. Это было страшнее любого крика.
— Я… я подготовлю, — выдавила она, чувствуя, как теряет почву под ногами.
Совещание закончилось в атмосфере всеобщего легкого ступора. Люди расходились, перешептываясь и обмениваясь красноречивыми взглядами.
С этого момента их тайная игра превратилась в фарс, достойный пера Мольера.
Они пытались скрываться. О, как пытались!
Глеб, проходя мимо кабинета Ларисы, ускорял шаг, делая вид, что полностью поглощен отчетом на планшете. Но его голова непроизвольно поворачивалась на дверь, а уголки губ снова предательски дергались. Как-то раз он даже чуть не врезался в Петрова, несшего на подносе три чашки кофе и пакет с пончиками.
Лариса, в свою очередь, увидев его в коридоре, делала вид, что увлечена созерцанием огнетушителя на стене. Но ее щеки снова покрывались предательским румянцем, а сердце начинало биться чаще.
Они избегали зрительного контакта на людях, что выглядело еще подозрительнее, чем если бы они открыто улыбались друг другу. Они общались исключительно по рабочим вопросам, но их голоса в этих разговорах теряли привычную сталь и приобретали странную, бархатистую теплоту.
— Лариса Дмитриевна, вы не видели мой отчет по… — начинал он, звоня ей по внутреннему телефону.
— На вашем столе, слева, под синей папкой, Глеб Викторович, — отвечала она, и в ее голосе звучала не привычная язвительность, а какая-то… забота?
— Ах, точно. Спасибо. Вы… как всегда на высоте.
— Пустяки. Всего доброго.
И такие диалоги, наполненные невысказанными «как ты спала?» и «я соскучился», разносились по офису быстрее любого корпоративного мема.
Коллеги, разумеется, все видели. И мгновенно все поняли.
В курилке творилось нечто невообразимое.
— Вы видели? Он ей спасибо сказал! Не «благодарю», не кивок, а именно спасибо ! — шептала одна из девушек из маркетинга, закатывая глаза от умиления.
— А она ему «всего доброго»! Она обычно бросает трубку с таким видом, будто только что обезвредила бомбу, а не поговорила с директором! — подхватывала вторая.
— Держу пари, они целовались! — уверенно заявлял молодой менеджер из отдела продаж.
— Да что там целовались! Я вчера видел, как он подвозил ее до метро! На своей черной машине! Он никого никогда никуда не подвозит! Он, кажется, даже своего сына на такси отправляет!
— О боже… Это же любовь! Самый настоящий офисный роман! Грымза и Узурпатор! Кто бы мог подумать!
— Я всегда знала, что между ними искра! Помните, как они смотрели друг на друга на том корпоративе, после танго? Прямо как Кэтрин Хепбёрн и Спэнсер Трейси!
Слухи росли как снежный ком. Офис жил одной большой мыльной оперой под названием «Сердца двух титанов». Производительность труда в тот день, кстати, немного выросла — все были слишком счастливы и взволнованы, чтобы заниматься обычным офисным саботажем.
Но главными режиссерами этого спектакля стали, разумеется, дети.
София и Артем, столкнувшись после школы в ближайшей кофейне (их «случайные» встречи стали происходить все чаще), просто сияли от счастья и злорадства.
— Ну? — спросила София, смакуя капучино с тройной порцией сиропа. — Как наши любуши?
Артем, помешивая свой холодный чай с лимоном, хитро улыбнулся. Его смартфон лежал на столе, открытый на корпоративном чате.
— По шкале от одного до десяти, где десять — это открытые поцелуи на столе у твоего папы, они где-то на твердой восьмерке. Папа сегодня утром надел два разных носка. Разных! Я чуть не умер. А когда я спросил, не видел ли он мою зарядку, он ответил: «Посмотри в холодильнике, сынок». В ХОЛОДИЛЬНИКЕ, Сонь! Он был абсолютно серьезен.
София фыркнула.
— Мама сегодня с утра напевала. Что-то из того старого французского фильма. И спросила, не кажется ли мне, что она слишком строго себя ведет с подчиненными. Она! Та, что за один косой взгляд отправляет людей разбирать архив за 1998 год!
— Это эпично, — констатировал Артем. — Наш план сработал. Операция «Свести родителей с ума (и друг с другом)» завершена успехом.
— Только они еще сами не до конца поняли, что произошло, — заметила София. — Два самых умных человека в компании, а такие тупые в вопросах чувств. Надо им помочь.
— Я уже помогаю, — Артем показал ей экран телефона. В корпоративном чате «Флейм и сплетни (без начальства)» он только что отправил мем: фото Глеба Бармина, на которое был наложен фильтр «сердечки» и подпись: «Когда HR-отдел не только оптимизирует штатное расписание, но и твое одиночество».
София прыснула.
— Мне мама за это уши надергает, если догадается, что это я тебе фото предоставила! Ладно, мой ход.
Она быстренько набрала сообщение Ларисе: «Мам, а Глеб Викторович случайно не в курсе, где моя синяя кофта? Ты в ней в субботу уходила, кажется, он мог видеть».
Через минуту пришел ответ: «София, не глупи. Какая кофта? И при чем здесь Глеб Викторович? Учи уроки».
София показала телефон Артему.
— Видишь? Паника. Чистой воды паника. Она уже даже не отрицает, что была у него, она просто пытается сменить тему. Прямо как ты, когда тебя на прошлой контрольной с шпаргалкой поймали.
