Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра

Глава 25.4

— Невеста пропала! — разносится где-то в отдалении.

Похоже, не в первый, и даже далеко не во второй раз. Чужому крику вторит лёгкий скрежет железа, сопровождающий открытие ворот, которые не столь давно закрыты совсем рядом с нами. И мы вынуждены остановиться. Сквозь ворота проносится несколько машин на высокой скорости. Я с шумом втягиваю в себя воздух, никак не в силах выровнять дыхание, а он упирается лбом в мой лоб, тяжело и медленно выдыхая. Его глаза прикрыты. Я не имею ни малейшего понятия о чём он думает. Но если сейчас опять заикнётся о том, что женат, клянусь, я снова его ударю. И себя заодно. Себя — даже в первую очередь.

Это же надо так забыться!

— Там невеста… — собираюсь напомнить нам обоим о том, что услышала.

Ведь за посторонним гораздо легче спрятать всё то, что на самом деле следует сказать.

Я просто не посмею.

Как я объясню…

Что это только что было?!

Он и сам не спешит делиться.

Всё ещё дышит медленно и размеренно, не открывая глаза, а я осознаю, насколько это его видимое спокойствие фальшивое. До боли впивается в меня его ладонь, что не позволяет упасть из-за непослушных нижних конечностей.

— Пропала. Я знаю, — не сразу, но договаривает за меня мужчина.

То есть в самом деле пропала. И пусть я её ни разу в жизни в глаза не видела, но это же самая настоящая катастрофа. А мы тут… Так и не двигаемся.

Никакой совести!

— Тогда… — вздыхаю, подаваясь вперёд в намёке, что пора бы меня отпустить.

Как минимум для того, чтобы пойти и узнать, чем возможно помочь, что там вообще у них случается.

На самом деле, идеальный вариант!

Для того, чтобы затеряться за какими-нибудь долгосрочными делами и сделать вид, что я какую-то считанную минуту назад не пала порочной грешницей.

Но нет. Адем Эмирхан — как скала, которую сдвинуть с места практически невозможно. Уж не мне — точно.

— Не переживай, всё нормально с ней, — заявляет он, вместо того, чтобы облегчить мне задачу по обретению совести и подобия человечности. — Айзек её забрал.

Мой рот сам собой приоткрывается.

Но слова не подбираются.

— Ещё до того, как я тебя здесь нашёл, — добавляет самый старший из трёх, по всей видимости, абсолютно ненормальных братьев. — Так что сами справятся.

Что сказать…

А нечего!

Слова-то так и не подбираются.

К тому же, он и не собирается что-либо ещё со мной обсуждать. Зато, наконец, помогает мне отделить спину от забора. Подозреваю, потому, что машины продолжают выезжать одна за другой, никак не заканчиваются. Правда, так и не отпускает. Вместе со мной возвращается к «Bugatti Veyron». Открывает дверцу с пассажирской стороны, затем меня усаживает на сидение. Сам остаётся на улице, присев передо мной на корточки. Я различаю в чёрном взоре слишком много, несмотря на непроницаемость выражения лица. Почти верю, что он сейчас что-нибудь скажет. То самое, что относится к нашему недавнему происшествию.

Мы ведь не можем сделать вид, что ничего не было?

Хотя очень заманчиво.

Или можем?

Ведь не только я сама, мужчина тоже хранит молчание. Вынимает из кармана брюк ключик, с помощью которого освобождает меня от оков, а после аккуратно подбирает оставшуюся на пороге часть подола моего платья, поправляя в должный вид. Я благодарно улыбаюсь, прежде чем он закрывает дверцу, обходит машину и усаживается за руль. Что ещё остаётся? Даже если самой так хочется услышать многое. Например то, что и сама не говорю. Не могу. Язык не поворачивается. Да и как повернётся? Если и сама не знаю, что следует сказать, каким образом оправдаться и как назвать этот свой грех.

Единственное, с чем я всё же нахожусь, как только автомобиль трогается с места:

— Что, даже прощаться не будем?

Если не с Айзеком, то хотя бы…

— Мои братья не настолько нежные, — флегматично отказывается опекун. — Остальных я вообще не знаю. Если бы Кай не был таким подкаблучником, вынудив меня сюда притащиться, потому что для его невесты это чрезвычайно важно, то и не увидел бы никого из них никогда вовсе.

Вздыхаю. Не спорю.

— Они помирились, да?

— Как видишь.

Прикрываю глаза, стараясь не думать о том, почему до сих пор горят мои губы. Минуты не проходит, как отворачиваюсь, ведь так гораздо легче глушить все свои воспоминания. А на его тихий зов и вовсе отодвигаюсь ближе к окну, обнимая себя обеими руками.

— Асия…

— Я устала. Проснулась очень рано. Немного посплю.

Ложь, разумеется. Отчасти. В душе такой внезапный холод образуется, что внутри воцаряется пустота. Пусть не совсем усталость, но тоже ничего живого.

Да и лгать — всегда легче, чем говорить правду.

Хотя порой, если очень верить в неё, она вполне может стать твоей новой реальностью.

Вот и я…

Сама не замечаю, как в самом деле засыпаю. _______________От автора:Дорогие читательницы!Мы приближаемся к финальным главам истории. Работать над финалом всегда сложнее, чем над началом книги, поэтому мне требуется куда дольше времени, чем обычно, чтобы порадовать вас новыми эпизодами. Ориентировочный график на ближайшее время по продам будет 2/1.

Глава 26

Глава 26

Асия

Я просыпаюсь при взлёте. Внутренности будто узлом скручивает и вытягивает, а я инстинктивно цепляюсь за то, что ближе всего, чтобы побороть неприятное ощущение от быстрой смены высоты. До побеления пальцев впиваюсь в мужскую белую рубашку. И тут же проклинаю себя за проявленную вольность. Особенно сильно, когда одна ладонь опекуна сжимается вокруг моего бедра крепче, а другая ложится мне голову, аккуратно укладывая себе на плечо, ласково ведя по волосам, призывая к спокойствию.

Слишком…

Нельзя так забываться.

Где и каким образом я потом соберу своё сердце?

Разобьётся…

Но и с места не сдвигаюсь. Заставляю себя обратно уснуть, стараясь дышать ровно и глубоко, слушая ритм чужого сердцебиение, что находится столь близко.

Срабатывает...

Посадку пропускаю. Как и пропускаю путь к особняку. Открываю глаза лишь после того, как его руки отпускают, оставляя меня на постели. Не моей.

За окном начинает темнеть, а мужчина выходит из спальни почти сразу, стоит его телефону ожить вибрацией на беззвучном режиме. Не имею ни малейшего понятия понятия, кто ему звонит, и с кем он начинает разговаривать. Да и не особо интересно. Разве что на секунду, ведь доносящийся из глубины коридора голос совсем не звучит мирно. Но проходит ещё секунда, и я призываю себя не страдать глупостью. Как только голос совсем стихает, поднимаюсь на ноги. Выхожу. Запираюсь в своей спальне. Наверное, выспалась, ведь первую половину ночи так и не могу снова уснуть. Всё жду, когда моё условное уединение будет нарушено. Дверная ручка с той стороны коридора поворачивается ещё в первые полчаса, сопровождается лёгким толчком, оповещая опекуна о том, что заперто.

Откроет ли сам?

Воспользовавшись ключом.

Не уверена в том, есть ли он у него. Как и существует ли вообще. Всё-таки дом очень старый.

Или же, раз уходит, не вернётся?

Да, полнейший бред и самая идиотская дилемма, которая только могла бы посетить мой разум. Тогда, когда сама же усиленно стараюсь вернуть дистанцию.

Для чего?

Для собственного равновесия.

И пусть оно никак не наступает. Чем дальше, тем хуже становится. Кажется, у меня входит в привычку изводить себя на ровном месте.

Может, мне нравится чувствовать себя несчастной?

Нет. Не в том моя проблема.

Но я очень хорошо помню, что он тогда мне сказал.

Даже слишком хорошо.

«Я — не лучший способ забыть о произошедшем, ты ведь понимаешь, да? Когда придёшь в себя, обязательно пожалеешь об этом. И я всё ещё женат на твоей матери...» — звучит в моей голове снова и снова, как самое настоящее проклятие.