Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Когда Кейн произнёс слово «домой», я не подумала о лимоне, цветах и свече с ароматом ананаса в моей комнате, о саде за окном. Я думала о другом: об этом месте, о видах на воду, о запахе одеколона Константина, о выражении его глаз, когда он вчера вечером усадил меня на край стола.

Я размышляла о вещах, которые мне не принадлежат, о том, что я никогда не смогу сохранить.

— Валентина? — Голос Кейна становится более резким. — Ты ещё здесь?

— Да. — Я заставляю себя сосредоточиться. — А как же, тот факт, что я не получила о нём никакой другой информации?

— Мы должны остановить это немедленно, — говорит Кейн с пренебрежением. — Виктор найдёт кого-то, кто думает так же, как он, и мир между семьями будет сохранен. Именно для этого всегда предназначалась эта работа. Тебе нужно закончить её. Ты убьёшь его.

Я закрываю глаза, борясь с волной тошноты, которая грозит захлестнуть меня.

— А после... — Я прочищаю горло, чтобы мой голос не сорвался и не выдал меня. — После того, как я сделаю это, ты назовёшь мне имя?

— Как и обещал, — голос Кейна слегка смягчается, принимая тот тон, который он использует, когда пытается, часто безуспешно, быть отцом. — Ты была терпеливой, Валентина. Ты заслужила свою свободу. Сделай эту работу, и всё будет кончено.

Я делаю медленный вдох и киваю.

— Хорошо. Я скоро всё сделаю.

— К завтрашнему вечеру, Валентина. Не подведи меня.

Я стараюсь говорить непринуждённо:

— Я никогда этого не делала.

— Хорошая девочка, — его одобрение вызывает у меня новое чувство дискомфорта. — Позвони мне, когда всё будет готово. Я распоряжусь, чтобы тебя вывезли, и пришлю чистильщиков, которые подготовят всё так, как мы хотим.

На этом наш разговор заканчивается, и я бросаю телефон на диван рядом с собой. Мой взгляд устремляется к океану, на бесконечный голубой горизонт, который всегда казался мне таким прекрасным.

Сейчас он выглядит пустым.

Я обнимаю себя руками, пытаясь сдержать слёзы, которые вот-вот вырвутся наружу, обжигая мои глаза. Раньше я никогда не плакала из-за работы. Я никогда не сомневалась и не задавала вопросов. Я всегда выполняла приказы Кейна без колебаний.

Но сейчас всё кажется мне невообразимым.

Я не знаю, как долго я стою там, мучаясь с выбором, который уже сделала. У меня нет другого пути. Я не могу позвонить Кейну и отказаться от его предложения. Его доверие ко мне будет разрушено в одно мгновение. Он снова отправит меня на дно, и мне придётся годами подниматься по карьерной лестнице, чтобы добиться его расположения. Возможно, я никогда не узнаю «имени» и не смогу отомстить. Скорее всего, я погибну на какой-нибудь опасной работе задолго до того, как у меня появится шанс начать всё сначала.

И я не могу сказать Константину правду. Даже если бы я решилась признаться, поставить себя под удар и рискнуть, Константин не простил бы меня. Желание, забота и любовь, которые я вижу в его глазах, исчезли бы, и он возненавидел бы меня. Он мог бы причинить мне боль за то, что я сделала. Он мог бы пытками добиться от меня ответов. Он мог бы убить меня, если бы я отказалась от чего-то, что было важно для него. Возможно, ему было бы больно, но он всё равно сделал бы это, потому что я солгала ему. Потому что женщина, в которую он влюбился, не была настоящей.

Но я чувствую... И были моменты, когда...

Я крепко зажмуриваю глаза. Это не имеет значения. У всего этого всегда был только один исход, и он должен произойти в ближайшие двадцать четыре часа. Так или иначе.

Когда дневной свет сменяется вечерним, я заставляю себя подняться наверх, чтобы переодеться в струящийся жёлтый сарафан, который доходит мне до колен, и подготовиться к ужину с Константином. Он сказал, что принесёт домой ужин, и я хочу выглядеть для него так же красиво, как вчера вечером. Я хочу завлечь его, опутать своими чарами.

И ещё... Просто потому, что я хочу увидеть этот взгляд в его глазах, хотя бы ещё раз.

20

ВАЛЕНТИНА

Я подпрыгиваю от неожиданности, когда слышу звуковой сигнал от ключа-карты Константина. Я была очень настроена на этот вечер: напитки были уже налиты, на обеденном столе горело множество свечей, а в комнате играла пластинка с нежной испанской гитарой. Весь последний час я думала о том, как всё пройдёт, и всё, к чему я смогла прийти, это глубокое желание отложить всё до завтрашнего вечера, до последнего момента.

Я хотела ещё раз заснуть рядом с ним и снова проснуться с ним утром. У меня болезненно сжалось сердце, и я глубоко вздохнула, увидев, что дверь начинает открываться. Я заставляла себя выглядеть и вести себя так, словно всё было в порядке. Я пыталась изобразить улыбку на губах и нежность в глазах, чтобы подойти к нему так, как сделала бы это в любую другую ночь.

В одной руке Константин держит бумажный пакет с едой навынос, и, кажется, это самое обычное дело, которое я когда-либо видела, чтобы он делал. Я поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку, увидеть наследника Братвы с бумажным пакетом в руках, это совсем не то, что я ожидала.

Никогда раньше я не думала, что влиятельный человек, на которого я обращала внимание, может быть кем-то большим, чем просто имя на листе бумаги. Я не представляла, что он предпочитает лапшу или рис в китайской кухне, у него может быть любимый напиток и любимый ресторан. Наблюдать за Константином в таком состоянии, это поразительно по-домашнему.

— Я взял кое-что из нового заведения азиатской кухни, — говорит он, взвешивая пакет в руках, прежде чем остановиться и посмотреть на меня, а затем на комнату. — Я действительно мог бы привыкнуть к этому, — добавляет он через мгновение, его взгляд скользит по мне, пока он осматривает всё вокруг. — Свечи, музыка, моя прекрасная жена ждёт меня... — Он подходит ко мне, небрежно бросая свою ключ-карту на стойку, а затем протягивает руку, чтобы приподнять мой подбородок, и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением его губ на своих. Тепло, полнота, твёрдость, всё это чувствуется в его поцелуе, губы так мягко касаются моих, что нижняя часть оказывается между ними, идеально подходя для того, чтобы он мог взять их в рот, если захочет. Я чувствую, что он вот-вот сделает это, углубит поцелуй, но затем он отстраняется от меня, и в его глазах появляется голодный огонёк, когда он проходит мимо, чтобы поставить еду на стол.

— Не могла бы ты принести столовые приборы? — Спрашивает он, оглядываясь. — Я никогда не был большим поклонником палочек для еды, но на всякий случай захватил набор.

— Конечно, — отвечаю я спокойно, хотя в горле у меня пересохло, а сердце бешено колотится. Я иду к кухонному ящику и достаю оттуда два набора столового серебра. В руке я сжимаю ножи для стейка и беру по одному из каждого набора, пульс учащается, когда я смотрю на сверкающее лезвие.

Я не собираюсь делать это прямо сейчас. Не могу. Это слишком грязный и сложный способ убить его, который может привести к различным осложнениям. Пуля была бы быстрее. Яд был бы ещё лучше - бесшумный и простой… Но мне невыносима мысль о том, как Константин задыхается, как его горло сжимается, как он борется за последний вздох и смотрит на меня, медленно умирая, зная, что это я. Иногда я даже предпочитаю яд именно по этой причине. Но я не могу так с ним поступить.

Пуля – это лучший вариант. Или, если использовать нож, то только пока он спит. Я с глухим стуком ставлю столовое серебро на стол и осознаю, что мои руки слегка дрожат.

Константин бросает на меня быстрый взгляд.

— С тобой всё в порядке?

Я быстро киваю.

— Да, я в порядке. Просто...

Его глаза сужаются, и он одаривает меня озорной улыбкой.

— Думаешь о том, что мы делали прошлой ночью за этим столом?

Мой желудок начинает сжиматься, но по другой причине. Несмотря на все противоречивые эмоции, которые бушуют во мне, одного этого взгляда и этих слов достаточно, чтобы моя кровь мгновенно закипела. Я чувствую, как моя кожа покалывает от осознания происходящего, а бёдра сжимаются при воспоминании о том, как он стоял на коленях передо мной за столом, его руки лежали на моих бёдрах, а рот нежно касался их.