Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

– Чем могу помочь, мисс? – спрашивает очень привлекательный темнокожий мужчина, подходя ко мне.

– Здравствуйте, вы пожарный?

Он кивает.

– Да. Меня зовут Дэвидсон.

Я широко улыбаюсь.

– Приятно познакомиться, Дэвидсон. Я очень надеялась, что ты сможешь мне помочь. Я ищу шефа. Он заходил ко мне сегодня утром и задал несколько вопросов, на которые я не знаю ответа.

Он почесывает затылок.

– Леклан Уэст?

– Да, он сказал, что ему нужно проверить, все ли в порядке в домике, в котором я живу?

– О! Ты остановилась в этой дерьмовой хижине?

В дерьмовой хижине? Ну, прозвище довольно точное.

– Если ты говоришь о домике, который был заявлен в рекламе, но на деле оказался совсем не таким, то да.

Его глаза расширяются, а затем он моргает, прогоняя ужас.

– Точно. Прости. Не хочешь зайти в пожарную часть? Скорее всего, он в своем кабинете.

– Не мог бы ты попросить его выйти сюда? Я просто... Я очень хочу, чтобы нас услышало поменьше людей.

Дэвидсон широко ухмыляется.

– Без проблем. Я не запомнил твое имя.

– Пэйнсли.

– Пэйнсли. С буквой П?

– Да.

Бедный Дэвидсон, ввязался в войну, о которой даже не знает.

– Хорошо, Пэйнсли, я... сообщу ему, что ты здесь.

– Спасибо.

Он уходит, а я прислоняюсь к его пикапу, ожидая, когда самый сексуальный пожарный-герой года осчастливит меня своим присутствием. Это действительно тяжело, потому что я никогда не испытывала таких чувств к Леклану, когда мы были детьми. Он был моим другом, по крайней мере, косвенно. Было много случаев, когда Каспиан грубил мне, говорил сделать что-то глупое, от чего я бы точно пострадала, и Леклан приходил мне на помощь. Он был моим защитным другом, встречи с которым я не могла дождаться.

Пока мое сердце не решило влюбиться в его. Предательский орган, живущий в моей груди.

Всегда пытается все испортить, клянусь. Мальчика, которого я знала, больше нет, зато есть мужчина, которого я считала чертовски идеальным. Несмотря на то, что он был на четыре года старше и ни разу не подал виду, что я ему интересна, я просто хотела его.

Дверь распахивается, и он во весь свой рост – шесть футов три дюйма – выходит на сцену, как в гребаном фильме. Его темно-каштановые волосы убраны назад, карие глаза сфокусированы на мне, пока он приближается, а затем он сверкает своей дурацкой ухмылкой, и я снова становлюсь той глупой девчонкой.

Уф.

Сосредоточься, Эйнсли.

– Ты сказала ему, что тебя зовут Пэйнсли?

– Ну, похоже, тебе понравилось напоминать мне об этом. Я не была уверена, что ты узнаешь, кто я, в противном случае.

Он посмеивается.

– Он вошел в мой кабинет, слегка испуганный, и сказал, что ко мне пришла девушка по имени Пэйнсли, с буквой «П». Что она невероятно красива, и мне следует подготовиться к этому, но, очевидно, стоит опасаться имени, в котором буквально звучит боль.

– О, он считает меня красивой?

Он хмыкает.

– Конечно, ты делаешь акцент именно на этом.

– Да, ужасно, что девушка хочет услышать, что она красивая. О чем я только думала, цепляясь за комплимент? – я ухмыляюсь. – Ты объяснил, кто я и почему ты меня так называешь?

Леклан пожимает плечами.

– Ты никогда не узнаешь.

– Да, я уверена, что Дэвидсон будет хранить этот секрет.

Он качает головой и прислоняется к своему грузовику.

– Что я могу для тебя сделать, Ягодка?

Уф. Еще одно прозвище.

– Почему ты не можешь называть меня по имени? Я Эйнсли. Не Пэйнсли. Не Ягодка. Эйнсли. Это не так сложно.

– Я прошу прощения. Ты уже выросла, и я не должен тебя дразнить. Чем я могу помочь тебе, Эйнсли?

А я-то думала, что мне придется потрудиться ради этого открытия.

– Во-первых, я принесла тебе кое-что, – я протягиваю кофе, который был у меня в руках. Кофе, который приготовила Хейзел. – Вот, это предложение мира.

Леклан поднимает одну бровь.

– Предложение мира?

– Да, знаешь, это... Прости меня за то, что я заявилась сюда, не пустила тебя в хижину и что не разговаривала с тобой последние несколько лет, – потому что мы тайно любим друг друга, но не можем в этом признаться – по крайней мере, я. – Так что давай останемся друзьями и вернемся к тому, что было.

– Мы всегда были друзьями, Эйнсли.

Я игнорирую это, потому что последние четыре года мы точно не были друзьями. И я чувствовала эту пустоту в своей душе.

– Ладно. Называй это как хочешь, я просто хотела быть милой.

Он поднимает стакан.

– Спасибо.

– Не за что. А еще я могла в нее плюнуть.

– Меньшего я и не ожидал, – он смеется, ставя стакан на капот.

– Зачем еще ты здесь?

Леклан всегда думает, что есть какая-то причина, по которой кто-то делает что-то хорошее. В данном случае он отчасти прав, но все же.

– Я бы хотела зайти к Роуз, если ты не против? Прошло много лет, но, надеюсь, она хотя бы слышала мое имя от Каспиана и... ну, я просто хочу ее увидеть.

Мой брат – ее крестный отец, и хотя он живет в четырех часах езды в Нэшвилле, он приезжает хотя бы раз в месяц, чтобы провести с ними время. Я могу хотя бы надеяться, что он говорил обо мне.

– Конечно, можешь, и да, она знает, кто ты. Я показывал ей фотографии и рассказывал о назойливой девчонке, которая меня мучила.

Что ж, это было неожиданно, а потом я осознала, что он сказал.

– Мучила тебя?

Он смеется.

– А ты думала, нам нравится, что ты следишь за нами, а потом доносишь?

Я скрещиваю руки на груди.

– Я не доносила на вас.

– Точно. И что же именно ты делала? Информировала адмирала о том, что мы делаем?

– Мне нравится думать об этом как о форме журналистики.

Не то чтобы мне нравилось доносить на них. Просто мой отец был твердо убежден, что если ты видишь, как кто-то делает что-то не так, и ничего не говоришь, то ты тоже виноват.

Я ничего не могла поделать с тем, что мой брат и Леклан, похоже, входили в комитет по совершению преступлений. Из-за них двоих нас называли военными идиотами. Они и были идиотами. А я была ангелом. И до сих пор им являюсь. Эти двое не могли пройти по улице, не создав проблем. Я чувствовала, что на мне, как на самой младшей и ответственной из троицы, лежит обязанность убедиться, что я не виновата в этом.

Леклан фыркнул.

– Я тебя умоляю, тебе нравилось, когда в качестве наказания мы должны были делать все, что тебе вздумается, если мы с Каспианом хотели пообщаться.

– Это правда.

Это была моя любимая часть. Наши отцы были дьяволами. Они не верили в телесные наказания или в то, что требовало от них страданий. Идея посадить их под домашний арест или заставить сидеть дома и жаловаться совершенно не подходила им. Поэтому они были вынуждены делать все, что я захочу. Это означало, что они должны были играть в ужасные игры, где Леклан был моим мужем, а Каспиан – нашим сыном. Они должны были играть в дом и настольные игры, в которых я должна была победить. Они это ненавидели, а для меня это было прекрасно.

Леклан отталкивается от грузовика и делает глоток кофе, стараясь спрятать ухмылку за ободком.

– О, это хорошо. Полагаю, ты познакомилась с Хейзел и нашла кофейню?

– Да, – я улыбаюсь. – Она потрясающая, а это место...

– Идеально для тебя.

– Я приму это как комплимент.

Леклан кивает.

– Так и должно быть.

Я всегда любила книги. Они волшебные и удивительные. Что бы я ни читала, даже те книги, которые не всегда относятся к моему жанру, в них есть частичка души автора. Нужно только найти ее. Когда я пишу статью, есть что-то в том, чтобы вложить свои собственные слова в историю. Есть угол зрения или способ, с помощью которого я подбираю идеальные слова, чтобы показать, что я хочу сказать. Именно поэтому на создание некоторых статей у меня уходят недели. И чаще всего мне даже не нравится то, над чем я работаю, но это мое имя под заголовком, и я никогда не приму это как должное.

Вот почему мне нужно, чтобы Леклан был сговорчивым и открытым, чтобы я написала эту статью.