Лев представил себе, как пепел умерших, сдобренный буйволиным навозом и мылом от стирки, омывает смуглых худющих детей, попробовал придумать, почему это прекрасно, не сумел и двинулся дальше. Как-то неуютно ему было рядом с огромным костром, на который собирались водрузить завернутого в холстину мертвеца.
Пройдя еще несколько кварталов, он увидел беседку и подошел к ней, чтобы посидеть и отдохнуть от солнца. Из беседки навстречу ему вышел празднично одетый индус и поманил его внутрь. На ломаном английском индус объяснил, что поклоняется богу Раме и должен написать за свою жизнь слово «Рама» триста миллионов раз. Он начал писать в 12 лет и каждый день посвящает этому занятию 16 часов. К 73 годам он, не пропустив ни одного дня, успел написать «Рама» 251 миллион раз. Осталось всего-навсего 49 миллионов – и он переродится в брахмана.
Весело беседуя со Львом, индус продолжал выписывать слова. Затем он научил Льва писать слово «Рама» на санскрите и предложил написать его хотя бы сто раз – уже это принесет счастье. Лев тут же с удовольствием занялся стихийной каллиграфией.
В беседке, не размыкая век, сидел еще один человек. Его голову покрывала чалма. Немыслимо длинной бородой, доходившей до земли и опоясывавшей его целиком, он напоминал гнома.
– В двенадцать лет он дал обет не стричь бороду, – объяснил индус. – А сейчас ему уже сто тридцать, и он за всю свою жизнь ни разу не прикоснулся к волосам ножницами. Голова к ста годам полысела, а борода выросла. Хочешь, я разверну ее и покажу тебе ее длину?
Лев с оторопью отказался от этого шоу. Бородатый гном при этом не шевельнулся и не проронил ни слова – он казался мумией.
Поклонник Рамы попросил купить им еды: хлеба («нан») и кока-колы. Лев с облегчением сходил в соседнюю лавку, оставил отшельникам провизию и покинул беседку.
Вернувшись в гостиницу под кондиционер, он осознал, что так утомился, будто карабкался в гору весь день. Он уселся в кресло, откинулся на спинку, запрокинул голову и стал вспоминать свой путь – от блестящих на солнце гудроновых детей до костра, где сжигают трупы, и, конечно, отшельников, которые, если им верить, всю жизнь просидели в одной беседке, занимаясь своим странным делом и выпрашивая у прохожих еду. Увиденные картинки не давали ему покоя. «Быстро ли прошло субъективное время их жизни? – думал Лев. – Могут ли они перед смертью пожалеть, что потратили всю жизнь на ерунду?» И сам себе ответил: «Нет». Он был уверен, что они будут умирать с чувством глубокого удовлетворения и с радостью переместятся на костер чуть ниже по течению.
«А вот как буду умирать я?»
* * *
В Москву Лев прилетел рано утром. В дом вошел очень уверенно. Он чувствовал, что у него сильные ноги и руки, он глубоко дышал, сам, без Ганги, нес тяжелый рюкзак и был готов к дальнейшим приключениям. Он захотел увидеть Эверест и увидел его. Он пока еще не простил себе своих шестидесяти двух, но поверил, что может замедлить время. В календаре – 25 мая, он путешествовал ровно месяц; вроде бы совсем немного – а прошла целая жизнь. И вот так теперь нужно жить – не спеша вмещая жизнь в каждое мгновение.
Мила встретила его в плюшевых штанах, цветной фуфайке и веселых тапочках.
– Ну что, милый, – нагулялся?
– Ох, не знаю, можно ли это назвать прогулкой…
Она, конечно, знала, что он поднялся к Эвересту – он переписывался с ней из Катманду.
– В душ, в душ, – замахала она на него рукой. – Не тащи в дом индийскую заразу.
– Я был не в Индии, а в Непале, – ответил Лев, – и последний раз ночевал в чистой гостинице на пересадке в Доху.
Жена чмокает его в щеку, прогоняет в ванную и жарит ему омлет.
Чисто вымытый, облаченный в халат, он сидит перед ней на кухне и, уминая завтрак, говорит:
– Я дошел.
– Я в тебя верила. «Если ты чего решил, то выпьешь обязательно», – отзывается Мила.
– Спасибо, что отпустила. Я передумал кучу мыслей о своей жизни.
– Ты у нас известный мыслитель, – комментирует Мила.
– А ты все язвишь, – сокрушается Лев.
– А что мне остается? Ты меня бросил – я и превратилась в язву.
– Как-нибудь расскажу… – обещает Лев.
– Конечно, – откликается жена, – только не сейчас, сейчас мне пора на работу. Вечером.
* * *
Вечером они ужинали, обсуждали московские новости, мелкие бытовые дела, и Мила не задала ни одного вопроса о путешествии. Как будто его и не было. Лев порывался показать фотографии с телефона или рассказать о своих экзистенциальных метаниях, но все это было как-то неуместно.
«Не хочет – не надо, – подумал он. – Пусть спросит сама».
– Спать, спать! Ты устал, я устала, – погнала его жена. – Давай в душ. Утренний не считается.
Они стали готовиться ко сну. Мила умывалась, переодевалась, натиралась как-то особенно тщательно. А может, Лев отвык за месяц.
Он лежал в кровати, смотрел на нее и чувствовал нарастающее расползающееся отчуждение. То ли он был ей чужим, то ли она ему… Наконец она надела ненужную ночнушку, легла, обняла его, и они заснули. Секса между ними не было уже очень давно. Так давно, что Лев не мог уже и вспомнить, как оно бывает.
Часть II
Возвращение в московскую жизнь далось непросто. Эйфория рассеялась, работать совершенно не хотелось, время продолжало растягиваться, но это приносило уже не радость, а скуку, будто все потеряло вкус, как многократно прожеванная жвачка. Мила вставала рано и шла бегать. Лев просыпался вместе с ней, но брался за телефон и продолжал лежать в кровати, прокручивая новостную ленту и читая блоги, пока Мила поправляла здоровье и отодвигала старость.
После долгого воздержания новости и вообще-то воспринимались как приключенческий роман, а тут еще и новостные поводы были экстраординарные. Все каналы наперебой рассказывали о Йосефе Адлере: за то время, что Лев шатался по Тибету, Адлер выиграл президентские выборы в Америке. В предыдущий период в США было несколько престарелых президентов, от которых все устали. Один, левый, был мил, политкорректен, улыбался и шутил – и на этом его достоинства заканчивались. Второй, правый, всем хамил, врал, торговался и ругался как сапожник. Сначала на него возлагали большие надежды, затем терпели, а в конечном итоге возненавидели. Каждый следующий президент критиковал предыдущего – спасал Америку либо от фашизма, либо от сатанинской либеральной повестки. Никто ничего не предлагал – выборы проходили под знаменем спасения от того ада, который может наступить, если придет конкурент. На этом фоне и появился Йосеф Адлер: не правый и не левый, не республиканец и не демократ – человек, совершенно не похожий на политика. Он первый не сказал ни одного плохого слова о предшественниках, зато, впервые за несколько десятилетий, вместо критики своих конкурентов предложил реальную программу действий.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
